Heart beats fast Colors and promises How to be brave? How can I love when I'm afraid to fall? But watching you stand alone All of my doubt Suddenly goes away somehow One step closer
Когда Матвеев видит на площадке Шагина, он понимает, что это — что-то родное, что нельзя проигнорировать. Где-то он уже видел... Где-то. В прошлой жизни...***
Холодно, мороз на улице, декабрь, а он, простуженный, срывает голос в крике. Не глупец ли? — Я требую, нет, я умоляю! Идёмте, князь, они ждут вашего слова, вашего подвига! Идёмте, чёрт вас возьми! — постепенно повышает голос он, срываясь на крик. — Вы хотите моего слова? Вот оно: я благодарю вас, — Трубецкой, как Нева под толстой кромкой льда холоден, — Вы сделали невозможное, на площади лучшие гвардейские полки, толпы зевак. — К чему все эти реверансы, князь? — Кондратий не желает слушать. Теперь когда они совсем близко к победе, Сергей пытается сделать шаг назад. — Извольте слушать! Они — это щит, за которым рождается будущее России. Наконец он поймет то, что все поняли уже давно: придётся уступить и разговаривать. — Николай ближе чем на выстрел от нашего строя! Один удар, и не с кем будет разговаривать, идёмте! Ну! Идёмте! — он вскрикивает осипшим голосом, чем ещё больше подливает масла в огонь. — Господин литератор, ступайте домой, лечите свою простуду, — обрывает его Сергей на полуслове, — Не до вас. — Вы — трус. — А вы безумны, Кондратий Федорович, но все равно спасибо. — отнекивается Трубецкой, желая выпроводить дорогого сердцу человека с площади. — Я безумен, — вторит Рылеев князю, — А вы слишком умны и расчётливы, князь. Безумцы меняют мир! — кричит он, взывая к Трубецкому, — Безумец Наполеон! Безумец Брут! Безумец Христос! Идите на площадь и побезумствуйте, хоть раз в жизни! — Ступайте домой! — грубо обрывает его пламенную речь Сергей Петрович, — Вы мешаете! — Будьте вы прокляты! — шепчет Кондратий, убегая от предателя без оглядки и растворяясь в толпе зевак. Злой шепот ещё долго звенит в ушах Трубецкого. Шестью месяцами позже, стоя на виселице, Рылеев оглядывает все окружающее его с неким презрением, отвращением. Взгляд грубый, стальной, совсем не похож на те нежные и трепетные прикосновения, которые они когда-то дарили друг другу. Но тем не менее, обозленный взгляд направлен на Трубецкого, которого под стражей привели сюда, и Кондратий словно молитву повторяет «Будьте прокляты».I have died every day waiting for you Darling, don't be afraid I have loved you for a thousand years I'll love you for a thousand more And all along I believed I would find you Time has brought your heart to me I have loved you for a thousand years I'll love you for a thousand more
— А вы, никак, в бесов уверовали? — противно растягивает свою очередную насмешку Верховенский, самодовольно улыбаясь. Сидящий до этого спокойно Николай, вдруг резко подрывается, выхватывает листок у Петра и растворяется в своих мыслях.— А вы, никак, поэзией увлеклись, Сергей Петрович? — хитро, но добродушно смеётся Рылеев, застав друга, увлеченно изучающего стихи, у своего стола.
Воспоминания (или что это такое?) бьют током и пушечными выстрелами отдают где-то в районе виска. Ставрогин судорожно зажмуривается, пытаясь прогнать внезапное наваждение. Николай проходится по себе взглядом, почему-то надеясь увидеть мундир... Брюнет ошарашенно хлопает глазами, не в силах сказать хоть что-то. На нем длинные элегантные брюки, черные мужские туфли и белая рубашка. Чашка перед ним с аккуратной гравировкой «Императорский фарфор» наталкивает на не самые приятные мысли из прошлого... — Я к вашим услугам, вы же понимаете, да? К вашим услугам, — зазывающее произносит Верховенский, но ответа от Николая так и не следует, — Князь!— Добро пожаловать, князь! — Князь, чего изволите? — Князь!
— А чего это вы меня князем зовёте, Верховенский? — отрешённо спрашивает он, округлив глаза, в надежде найти ответы на свои вопросы. Рылеев, ты ли это? Вероятно. Проклял ведь, чёрт поганый! Ставрогин начинает тщательно разглядывать мужчину напротив, подмечая в нем знакомые черты, и, кажется, это выглядит слишком странно, потому что вскоре Петр вскакивает со своего прежнего места в сторону выхода, испуганно поглядывая него. Но этот чертенок все равно находит как его достать, словно специально мстит из-за того, что может тоже стал вспоминать какие-то странности. Таким чередом, Верховенский как банный лист прилип, странными думами о революции. “Ты, Верховенский (?!), уже устроил революцию, из-за которой я не могу найти покой второй век“ — недовольно думает Николай. — Николай Всеволодович, Николай Всеволодович! Помиримтесь! — его постоянный ночной кошмар подбегает к нему, — Вы — предводитель! Вы — солнце, а я ваш червяк! Вы мой идол! Вы моя лучшая половина! Ставрогин, вы красавец! Вы никого не оскорбляете, и вас все ненавидят. — Помешанный! — восклицает Ставрогин, тут же осекаясь.— Вы — наш диктатор, наш предводитель! — Вы безумны!
В памяти всплывают даже редкие строчки из произведений Кондратия, его любимого и родного Кондратия, который так беспечно проклял их обоих, обрекая его (а как называть себя Николай теперь и не знает: Николай ли Ставрогин он или же Сергей Трубецкой?) на такие мучения. Николай потуже затягивает петлю на шее, не в силах жить с этим кошмаром. Невыносимый Рылеев-Верховенский продолжает настойчиво портить ему жизнь сквозь века. Ноги отрываются от табуретки, и задыхаясь, Ставрогин наконец забывает этот кошмар.Time stands still Beauty in all she is I will be brave I will not let anything take away What's standing in front of me Every breath, Every hour has come to this One step closer
Теперь серые пятидесятые. Их компания, стиляги, как они себя называют, избегают мрачных будней, отдыхая на пестрых вечеринках в модных костюмах. — Ты опять не придёшь? — разочарованно спрашивал Мэлс, выслушивая длинный рассказ об “увлекательной“ работе дипломата. Попытка собраться всем вместе вновь с треском проваливалась. По крайней мере раньше. — Сам понимаешь, мне не то чтобы солидно посещать такие мероприятия. — заковыристо отвечает— Мы совсем близко, князь! — уверяет поэт, — Идёмте, вы поведете войска, и у нас все получится! — Стойте до темноты. Осталось недолго. Этот упрямец думает, что окружил вас, а он поймал сам себя. ∞∞∞ — Кондратий Федорович, мой любезный, зачем вам это нужно? — обреченно вздыхает Сергей, нежно целуя пальцы поэта, — У вас жена, ребенок, вы рискуете не только собой, но и ими,— князь льнет к драгоценным губам. Жизнь обладателя этих губ — вот, что дороже всего. — Мы доведём это дело до конца, навсегда изменим Россию! — все также воодушевленно вторит себе Рылеев. — Зачем тебе доводить это дело до конца, зачем тебе рисковать собой? — Трубецкой всячески выделяет “тебе“. Посадить бы этого горе-поэта под замок навсегда, чтобы не искал проблем на свою голову, целовать бы его вечно и столько же наслаждаться его близостью. — Зачем же вы начали это, раз не готовы довести дело до конца? Каждый, кто ступил на этот путь, не имеет права сделать шаг назад, Сережа, как ты не понимаешь?
Фред вскрикивает от внезапной головной боли, которая мучила его ровно с того момента, как он встретил горе-комсомольца себе на голову. Виски пульсируют, а голос, на самом деле принадлежащий поэту Рылееву, продолжает говорить сам с собой в его голове.I have died every day waiting for you Darling, don't be afraid I have loved you for a thousand years I'll love you for a thousand more
“Постиндустриальное общество, где из поэзии ценится только красиво слаженный отборный мат“ — отшучивается он. — Кондратий Рылеев на 18.30. — относительно молодой мужчина, лет тридцати, называет свое имя секретарю-помощнику, присаживаясь на диван в ожидании. Спустя какое-то время, молодой ассистент психолога приглашает его внутрь. — Здравствуйте. — учтиво здоровается Рылеев, заходя в кабинет психолога. Некий зарекомендованный Стрелецкий сидит в черном кожаном кресле, спиной к пациенту, рассматривая пейзаж в окне. — На что жалуетесь? — незаинтересованно, будто бы интересуясь «как погодка?», спрашивает Артем, все ещё не разворачиваясь. — Меня мучают сильные кошмары и видения, будто бы из прошлой жизни. Виселица, войска, князья. — грустно начинает Кондратий, собираясь рассказать всё в подробностях, но фигура в крутящемся кресле резко разворачиривается к нему лицом и буквально подпрыгивает, подрываясь на ноги.Князья... — Князь!
— Блять! — только и успевает выругаться Артем, ошарашенно вглядываясь в давно знакомое лицо, и двое буквально ловят флэшбэк, — Гребаный Рылеев!И только тихое “прости“ и “люблю“ раздаются в полной тишине в перемешку с робкими поцелуями.
∞∞∞
Если двум людям судьбой предписано быть вместе, то их пути в один день обязательно сойдутся. Пусть они хоть весь мир обойдут, чтоб найти друг друга. Пусть хоть прячутся, чтоб не видеть друг друга, но если предписано судьбой, они обязательно встретятся.