Совпадения.

Вырванные из блокнота страницы разносит ветер, помятая бумажка опять падает Дракуле в ноги. Взяв ее в руки, он бегло читает на удивление знакомые ему строчки, которые в последний раз видел множество декад назад. Он чуть щурится и поднимает взгляд на балкон, где в полумраке сумерек стояла рыжая девочка. Их взгляды снова пересекаются. Графу кажется, что ещё никогда он не видел такого взгляда у кого-то настолько юного, в нем было все: от безразличия до скрытого любопытства, от туманной наивности до холодной черствовсти. Такой взгляд он видел раньше только у одного человека. И будь это на самом деле человек, то он остался бы воспоминанием. Но вот она здесь, ещё мгновение смотрит на него с высоты третьего этажа и ускользает из вида. Она пишет о том, о чем не может говорить. Вырывает из блокнота страницы и пускает на ветер, в надежде, что хотя бы птицы их прочитают. И Дракула вновь подбирает уже знакомый ему рассказ. Он знает ее лишь по написанным ею же рассказам. Но никогда в жизни он ещё не знал кого-то настолько хорошо. Теперь Дракула уверен — это не совпадение. Он выходит на ее след на этой же неделе. И дорога приводит в госпиталь. Коготком она нежно надрезает чужие вены вдоль и тут же примыкает к ним своими изящными губами, не проливая и капли темной тягучей крови. Граф стоит прямо позади нее, молча наблюдает, не смея нарушить тишину скромного пиршества, как вдруг это делает писк кардиограммы, свидетельствующий о передшей порог этой палаты смерти. — Тебя устраивает такая жизнь? — интересуется он, вырывая провод попискивающего прибора из розетки, — Питаешься кровью умирающих стариков и неизлечимо больных, бродишь отшельником из одного города в другой, сбегаешь из сиротских приютов… Трудно, наверное, быть подростком с душой старика? — Не представляете, насколько. — языком она скромно облизывает свои губы и осторожно кладет руку старого мужчины на место, — Я облегчаю их страдания. — она едва заметно кивает на уснувшего навсегда. — Перенимаю чужой опыт и мудрость, которые спосбен накопить человек за всю свою безотрадную жизнь. — Горечь и меланхолия. Вкусовые предпочтения у нас точно расходятся. — он стоит, вальяжно облокотившись на кардиометр, — Облегчаешь страдания, проводишь в мир иной. Знаешь, я впервые вижу подобное. Мне доводилось встречать вампиров, даже создавать их, но ты? Ты другая. Что делает тебя той, кто ты есть? — Память. И контроль. Я просто контролирую свои инстинкты. — девчонка закрывает глаза пациенту. — Память о чем? — Память о том, что я когда-то была человеком. Граф мгновенно щелкает пальцами. — Ты не ведёшь себя как животное. Сдерживаешься. В тебе больше человеческого, чем в ком-либо ином. Слоняешься по больницам и домам умирающих стариков, облегчаешь их страдания и услаждаешь себя, а после снова голодаешь, пока не найдешь доступную и простую жертву. Ты осознанно истощаешь себя, хотя можешь получить любого. Почему ты не охотишься? Охота — часть нашей природы. Так почему ты прячешься в тени? — Мы разные. Это все, что я могу сказать. — уклоняется Элеанор, намеренно избегая зрительного контакта со своим преследователем. — Не люблю лишнего внимания. — Однако, мое внимание ты привлекла. — Самая обычная случайность. — Случайностей не бывает. Судьба ведёт тебя ко мне уже не первое столетие. Элеанор молча поднимает на Дракулу взгляд. — И не первое столетие ты заперта в этом теле. Скажи, твой разум тоже не стареет, как и тело? Или?.. — Душа стареет. Иногда мне даже кажется, что и у нее есть срок годности. — бросает она, уходя в коридор. — Я заметил, что в твоей истории прибавилось глав с последнего раза, как я ее читал. Теперь ты совсем сама по себе. Она замирает. — Поверь, за три сотни лет моей жизни… Я знаю, каково это — быть одиноким. И я понимаю, как одиноко тебе. — он шагает к ней и останавливается позади, оставляя между ними лишь считанные дюймы. — Расскажи мне свою историю. — шепчет он, склонившись над ее ухом. — Вы ее уже знаете. — Я жажду услышать ее из первых уст.