Лёд и пламя

Поднимая в кристально прозрачный воздух комья искрящегося на свету снега, несколько всадников на огромных серых волках, во главе с белым, гнали по лесу длинноволосого парня, который метал в сторону преследователей огненные шары и поджигал деревья. Нарушитель спокойствия наслаждался последними минутами жизни и желал посильнее насолить ледяным магам. Но он никак не ожидал, что действие его магии так быстро иссякнет, и бег замедлится. Предводитель погони вырвался вперёд на белоснежном хищнике и метко швырнул магическое лассо, сковывая преступника. Тот взвизгнул и повалился на колкий снег, гневно озираясь загнанным зверем по сторонам. — Молодец, Холод! — заликовали преследователи, но вожак резким движением руки прервал восторженные крики и спрыгнул с волка. — Твари, — прорычал нарушитель, скалясь сродни волку. Тот, кого назвали Холодом, подошёл к огненному, схватил его за длинныне рыжие патлы и задрал голову высоко, вынуждая на себя посмотреть. — Каким ветром чародея занесло на землю магов? — тон мужчины был холодным и решительным. — Да позлить ваши ледяные задницы хотел, — выплюнул чародей, криво ухмыльнувшись. «Дерзкий», — подумал Холод, пропуская сквозь пальцы мягкие пряди. — В крепость его, — бросил он вслух и, развернувшись, запрыгнул на снежного волка. — За мной! Огненному стыдно было признаться, что свои гнали его до самой границы южных земель. Беглецу было нечего терять, а строптивая натура и дремлющая в душе тьма призывали насолить древним врагам. Когда чародея закинули на спину одного из волков, предварительно связав его руки и ноги, он грозно оскалился и попытался прожечь верёвки, но те были пропитаны ледяной магией. — Твари, — в очередной раз бросил он, а взгляд упал на ухмыляющегося вожака. «Ну и рожа у него. Пострёмнее, чем у Жара» — пронеслось в голове рыжего, но резкий удар по хребту выбил воздух из лёгких и мысли из головы. Крепость снежных оказалась в меру роскошной: по укреплённым стенам вились магические символы, словно морозные узоры, кирпичи отливали синевой, большинство домиков оказались деревянными, с резными оконцами, а башня, возвышающаяся над прочими строениями состояла из прочных, переливающихся на солнце блоков прочного льда, вросших, а скалу. Огненный присвистнул от восхищения, когда узрел творение магов, однако ненависти к ним это не убавило. Он тут же вспомнил родные просторы с роскошными садами и разноцветной зеленью. Да, невзирая на зиму в огненной крепости царило вечное лето. — Нравится? — хмыкнул тот, кто вёз чародея, а тот в ответ осклабился. — Дикая скотина. Все чародеи такие дикие? — Да, думаю, — отозвался кто-то позади, а затем поровнялся с первым, но одного взгляда Холода было достаточно для того, чтобы все притихли. Оставшиеся в крепости воины и женщины с детьми бежали навстречу хищникам, издавая при всём этом восторженные возгласы. Чародей хмыкнул и стиснул зубы, унимая клокочущую в душе злобу и бушевавший внутри огонь, а потом бросил взор на равнодушного предводителя. Все, кто был с ним в отряде, красовались, приосанившись, а он был отрешён и холоден. — Холод, куда пленного? — В башню, — отмахнулся вожак и спустился со своего волка, ласково потрепав того меж ушами. И сильные руки грубо схватили рыжего за плечи и буквально по промёрзшей земле поволокли к величавому строению. Он сопротивлялся, рычал и вертелся, но всё было бесполезно в магических путах. Да он и не особо надеялся вырваться, просто жалко было сдаваться врагам практически без боя. Ледяная башня оказалась внутри не столь потрясающей. Колким холодом мигом обдало облачённого в лёгкий плащ пленника, которого швырнули, словно котёнка, в камеру, расположенную на верхнем этаже башни. — А развязать? — возмутился чародей, но в ответ ему лишь усмехнулись и ушли. И он от души выругался. В камере было одно совершенно крошечное окошко, к которому и подошёл рыжий. Сквозь стекло, украшенное морозным узором, была видна вся крепость, как на ладони. И он невольно залюбовался открывшимся видом, потеряв счёт времени, пока за спиной не раздался щелчок. Резко обернувшись, чародей угрожающе зарычал, как будто это могло напугать хоть одного мага. Холод, внезапно прервавший столь увлекательное занятие чародея, вскинул бровь и ухмыльнулся уголком губ. — Напугать думаешь? — А вдруг, — фыркнул парень, демонстративно отвернувшись. — Как тебя зовут? — усевшись на возникший из пола ледяной стул, спросил вожак. — Разбежался, — буркнул чародей и никак не ожидал того, что чертовски холодные руки сомкнутся на его горле, сжимая, словно тиски. — Мне повторить вопрос? — Эффир! — пискнул огненный, когда ощутил воздействие ледяной магии. — Интересно. — Холод отпустил и вернулся к стулу. Чародей пристально смотрел на него, ощупывая покрывшееся льдом горло, а потом нарушил повисшее молчание: — Что тебе дало моё имя?! — Тебе это действительно интересно? — Ещё бы… Но Холод не ответил. И почему-то не стал спрашивать как чародей оказался на другой стороне Великой реки, зачем устроил погром в лесу близ башни, и что, собственно говоря, вынудило его пойти на такой рискованный, самоубийственный шаг. Эффир смотрел вслед уходящему мужчине и решительно ничего не понимал. Холод появился на следующий день с тарелкой какой-то вкусно пахнущей каши. Путы тут же растаяли на руках чародея. Еду огненный проглотил довольно быстро, открыто признавшись в том, что не ел несколько дней. Вожак на это отреагировал кивком и стал молча изучать чародея. Эффиру это не нравилось. — Пытать будешь или в гляделки играть? — грубо спросил рыжий, стянув с себя плащ и рухнув на него на пол. — Молчание порой самая жестокая пытка. — Философ нашёлся… Так они просидели около часа, и Эффир не выдержал, вскочил на ноги и хотел броситься к магу, но остановился. Тот не сводил взгляда и, казалось, не моргал. — Ледяной истукан, — прохрипел Эффир, зябко обхватив себя за плечи, а холодные призрачные пальцы приковали его к месту и закрались под одежду. — П-прости… — Ты напоминаешь мне одного юношу, — наконец отозвался Холод, уперев руки в колени. — У него были такие же глаза и скверный характер. Я любил его. — Так ты ещё и по мальчикам, — нервно усмехнулся чародей, отступая, через боль, назад. — Любви нет разницы, — пожал он плечами и улыбнулся. — Червонное золото. — А? — не понял рыжий и вновь попятился, когда Холод поднялся с места и сделал шаг навстречу. — Жидкое червонное золото в глазах. Омут. — Псих, — прохрипел чародей, а на кончиках его пальцев засверкали искры, быстро погашенные магической защитой башни. — Чёрт… Руки Холода оказались ледяными, обжигающими, когда закрались под одежду. Эффир скривился, но где-то в глубине души ему нравились эти смелые касания. Противоречивые чувства терзали его изнутри. А длинные и тонкие пальцы мага уже перебирали пряди его огненных волос. Чародей закрыл глаза и разомкнул губы, чтобы вдохнуть, но в уста мигом впился Холод в страстном, сносящим все предохранители поцелуе. Мужчина потянул его на себя, обняв одной рукой за талию, и в одно мгновение они оказались в роскошной спальне, в которой из следов льда были лишь морозные узоры на окне и сверкающие от желания глаза Холода. Прерывать смелые ласки мужчины совершенно не хотелось, да и казалось всё настолько поразительно правильным, естественным, что чародей начал отвечать на поцелуи, ласкать мага в ответ и тянуть его за плечи на себя. — Послушный мальчик, — ухмыльнулся Холод, коснувшись щеки Эффира, а тот фыркнул и отвернулся. — И не надейся. Я делаю это лишь для того, чтобы убить тебя, когда ты заснёшь. — Лгать ты совсем не умеешь. — Эти голубые глаза с их ледяным блеском сводили парня с ума. — Научи, — хмыкнул рыжий, завалившись на кровать. Маг устроился между его ног и стал ненавязчиво избавлять пленника от одежды. — Я научу тебя другим, более интересным вещам. Щёки чародея покрылись румянцем, он было упёрся руками в широкую грудь, но ладони быстро скользнули к обнажённым плечам, и он успел лишь подумать о том, как быстро разделся Холод. Потом собственная одежда полетела на пол, а взгляд приковала к себе покрытая паутинкой бледных шрамов мускулистая грудь. От пупка мужчины к его паху вела едва различимая дорожка светлых волос. — Да у тебя встал, — прошептал Эффир. — У тебя тоже. Это так удивительно? Ответа Холод не услышал. Парень сжал его бёдра коленями и зажмурился, готовый к резкой боли, но её не последовало. Приоткрыв один глаз, чародей увидел, как маг выдавливает из тюбика на пальцы смазку. — Охренеть… — выдохнул юноша, откинувшись на подушки. — И часто ты тут кого-то трахаешь? — Часто, — невозмутимо ответил Холод, и ревность кольнула рыжего. Он осклабился. — Не показывай характер. Сначала один прохладный палец скользнул в тесное нутро, расстягивая, затем второй. И этот томительный миг Холод нарочно старался продлить, распаляя огненного парня, заставляя его внутреннее пламя ласкать языками сознание, душу, тело. Огненные узоры проявились на смуглой коже, и тогда маг понял решительно одно — пора. Он вошёл одним резким толчком, выбив все сомнения из чародея вместе с мыслями из головы и воздухом из лёгких. Тела сплетались воедино в жарком первобытном танце. И внезапно Холод перевернул парня на живот и навалился на прогнувшуюся спину. Прохладная рука с остатками смазки легла на разгорячённую плоть чародея и принялась ласкать в такт мощным толчкам. Безумная пляска огня под кожей Эффира ярко контрастировала с морозными узорами на теле Холода. «Холод… ведь Жар и Холод, по сути, вторые имена правителей», — подумал огненный, заведя руку за спину и вцепившись в бедро мужчины. — Какое твоё настоящее имя? — голос рыжего был хриплым и тихим, и вопрос оборвался стоном. — Узнаешь, — горячо прошептал маг над ухом, резко толкнувшись до упора и издав пронзительный звериный рык. Сперма выплеснулась где-то в глубине, но Холод не торопился выходить, он по-прежнему сжимал чужой член, скользил, тёр головку большим пальцем до тех пор, пока огненный не излился в его ладонь. Загнанно дыша, чародей рухнул на постель и повернулся лицом к магу, когда тот осторожно покинул его тело. Их взгляды встретились, и вся злоба, таившаяся в душе Эффира, растворилась, как и ледяные руны на коже его любовника. Холод присел на край кровати и выдохнул морозное облачко в воздух, хотя в помещении было довольно тепло. Они молчали. Молчали до тех пор, пока огненный не подполз по кровати ближе и не прижался щекой к широкой спине мужчины. — Имя, — повторил чародей. — Холод. — Но это же… — Это моё единственное имя, — холодно заявил маг и вновь стал тем самым ледяным истуканом, к которому можно было испытывать лишь злобу.