Песок.

Солнце палит особенно сильно — его лучи не согревают, а буквально обжигают, если не прикрыться вовремя. Чувствительные к свету змеиные глаза надежно спрятаны за солнечными очками, которые Кроули, впрочем, практически никогда не снимает. Чёрная одежда притягивает к себе солнечное тепло, он буквально ощущает себя в коконе из горячего воздуха, ткань впитывает в себя солнечные лучи чтобы потом взять их в плен навечно. Кроули жарко, но огонь его никогда не напрягал. Напротив — языки пламени ассоциировались в какой-то степени со спокойствием. Кроули чувствует жар, но это вовсе не потому, что погода решила разыграться. Горячий песок под ногами не имеет никакого смысла, раскаленная звезда в небе не волнует его достаточно сильно, дело совершенно в другом! Его собственное сияние, его ангел, спрятанный под слоем давно вышедшей из моды одежды, скопление его эмоций — Азирафаэль бездумно глядит на воду, сидя на пляже, и улыбается. Забывая о том, что рядом с ними находятся люди, ангел рисует пальцами на песке божественный крест, непроизвольно поглаживая его так, словно это любимый домашний питомец. Кроули не слишком боится крестов, но предпочитает оставаться на расстоянии. Идея пойти на пляж принадлежала ему. В конце концов, после таких насыщенных событий, как несостоявшийся конец света, хотелось отдохнуть и (совсем немного) напиться. Кроули предпочитал наслаждаться моментом, зная, что ад лишь временно перестал доставать их. Не в правилах тёмных оставлять кого-то ненаказанным. Не в правилах светлых мириться со своим провалом. Рано или поздно обе стороны вдруг решат повторить свою попытку казни. И тогда… Тогда они, возможно, всё же отправятся на Альфа Центавру. Если Азирафаэль, этот безнадежно влюбленный в людей простак, согласится. А пока… Пока что Кроули лишь наблюдал за ангелом. За выражением его лица, которое то и дело сменялось с задумчивого на хмурое, затем резко на улыбчивое. Ангел наверняка думал о том, что будет дальше, беспокоился о судьбе людей и… О судьбе самого Кроули. Даже если он никогда не признается, смущенный румянец на щеках всегда говорил об обратном — Азирафаэлю нравится Кроули. Среди них двоих лишь ангел способен на любовь, но Кроули всегда казалось, что это несправедливо. Возможно, именно поэтому сердце начиналось каждый раз биться, как сумасшедшее, едва ангел появлялся в поле зрения. Солнечные лучи обжигали кожу и концентрировали своё тепло где-то внутри. Кроули медленно потянулся и сбросил со своих плеч пиджак, позволяя песку испачкать его. Не важно — один щелчок пальцев и вещь снова приобретет необходимый лоск. Пришлось слегка подвернуть рукава, чтобы позволить ультрафиолету коснуться кожи напрямую. Конечно, он не загорит. И уж тем более не сгорит — человеческая оболочка все ещё содержала в себе демоническую душу. Но как же приятно было ощущать на себе что-то человеческое. Его ангел любил читать, горячий какао с зефиром и высокую кухню. Его ангел содержал собственный книжный магазин, в котором никогда не продавались книги, и буквально светился от счастья каждый раз, как Кроули, свернувшись змеей в его кресле, засыпал. Его ангел был до жути неправильным, не таким, как остальные, слишком чувствительным, слишком неравнодушным. Его ангел был тем, за кого Кроули готов был умереть, если потребуется. Тем, кого так отчаянно хотелось поцеловать, наплевав на законы. Тем, кто смог перевернуть всё его нутро. Азирафаэль, улыбаясь, часто говорил, что Кроули содержит в себе пусть и небольшую, но частичку доброты. Кроули злился, кидался на него и клятвенно уверял, что он — чистейшее зло. У Кроули перехватывало дыхание, когда пальцы ангела забирались в его волосы, портили идеальную укладку и мягко успокаивали разбушевавшиеся нервы. Кроули носил кожаные штаны, потому что это стильно, пусть и не слишком удобно. Кожа нагревалась от долгого сидения на песке, и сейчас Кроули казалось, что он присел на раскаленные угли, которые каким-то образом оказались посередине пляжа. Ангела такие проблемы, конечно же, не волновали — тот был слишком белым, слишком ярким, слишком чистым для того, чтобы испытывать обычные человеческие проблемы. Азирафаэль был тем, кто бесил Кроули до скрипа зубов, вызывал чувство зависти и непроизвольную агрессию. Азирафаэль был тем, кого хотелось уложить на лопатки, нависнуть сверху и целовать до тех пор, пока губы святоши не распухнут. Ангел был тем, чье спокойно-брошенное «дорогой» заставляло замирать на несколько секунд. Ангел был таким непонятным, необъяснимым, таким… Нужным. Кроули перевёл взгляд на море. Волны были слишком спокойными, люди вокруг плескались с громким смехом, вызывая скрип зубов. Кроули смотрел за тем, как какой-то ребенок, запрятанный в спасательный круг, отплывает слишком далеко. За тем, как пугается его мамочка. Кроули даже попытался приказать волнам отнести ребенка обратно. Он не был человечным и, упаси Люцифер, не был добрым. Но навязчивое желание угодить ангелу преследовало по пятам. Кроули никогда бы не осмелился осуществить все свои желания. Потому что они были слишком грязными, слишком недоступными. Ангел после такого вполне мог бы пасть, и, чёрт возьми, Кроули этого просто не переживет. Его светлое нечто, заставляющее улыбаться, на секунду пропало из вида. Кроули сделал вид, что совершенно не замечает, как рядом с ним кто-то садится. Песок прошел сквозь пальцы. Кроули снял ботинки. Стянул носки. Зарылся пальцами ног в горячий песок и улегся на шершавую поверхность, прикрывая глаза. Ангел молчал. Смотрел куда-то вперёд и не издавал ни звука. Кроули попытался прислушаться к его дыханию, но это оказалось бесполезным занятием — Азирафаэль не дышал. Звуки перелива морских волн успокаивали. Кроули улыбнулся лишь уголками губ, чувствуя, как чужие пальцы переплетаются с его. Так неловко, словно ангел не берёт кого-то за руку, а совершает прилюдные сексуальные действия. Кроули едва-слышно зашипел, когда вторая ладонь осторожно перехватила его под шею, заставляя улечься к себе на колени. Лежать вмиг стало как-то слишком неудобно, а потому ангел расцепил ладони. Запустил одну из них в рыжие волосы, поглаживая, и Кроули готов был поспорить, что в самом деле слышал тихое, практически неразличимое «мой». И, чёрт возьми, если это было в самом деле — Кроули был согласен. На что угодно, лишь бы продолжать вот так лежать — под солнечными лучами, с зарытыми в согревающий песок пальцами и с руками ангела в собственных волосах. Где-то вдалеке проехала машина, магнитола которой проигрывала давно заевшую в голове мелодию. Кроули не видел, но был уверен, что ангел улыбается. — Азирафаэль? Ангел, я ведь был прав, когда сказал, что на пляже в это время суток будет неплохо? Руки в волосах стали настойчивее и Кроули снова зашипел от удовольствия. Если бы не все эти люди вокруг — он бы стал змеей. Обернулся бы вокруг святоши и сдавил в своих объятиях, не позволяя дышать как следует. И им бы это понравилось, обоим, Кроули был уверен. И если подумать — кому какое дело до чёртовых взглядов прохожих. — Да, мой дорогой. Конечно да.