Guten Morgen, Ivushkin.

Хрупкий сон резко обрывается, когда Николая грубо хватают за его отросшие светлые, с виду очень мягкие, волосы. Холодная вода накатывает волной на голую грудь, затем ещё одна порция льется ему в лицо. Парня больно бьют по щекам и насильно ставят на колени, пристегивая руки в кандалы, которые позже просто повисают на цепях, сам Коля буквально висит на них. Если бы их не было, то младший лейтенант обязательно бы упал. Под коленями была смесь из воды, блевотины и, кажется, его собственной крови. Запах этого «коктейля» неприятно бил по носу, пробираясь в каждую расщелину мозга, заставляя глаза слизится и хотеть извергнуть все свои органы наружу. Николай застывает с открытым ртом, рвота старалась настигнуть измученного танкиста, но выходить было нечему. Он заливается громким кашлем и не замечает подошедшего «старого друга». Штандартенфюрер возвышался над ним, ядовито улыбаясь и оценивая пленного с ног до головы. — Guten Morgen, Ivushkin, — мужчина кладет свою ладонь, обтянутую холодной кожаной перчаткой, на макушку парня и ерошит его шевелюру. — Wie fühlen Sie sich? — Пошёл к черту, фриц, — в ответ шипит лейтенант, в попытках сбросить с головы чужую руку. — Добить решил? — Nein, — немец ухмыляется и перемещает руку на кровавую щеку. — Я хочу ещё немного с тобой поиграть, — он слегка погладил рану. Жгучая боль пронзает половину лица Николая, и в комнате раздается звонкий шлепок от удара. Непроизвольно парень вскрикивает и до скрежета сжимает зубы. — Hund, — рычит фриц, оголяя клыки и хватая Ивушкина за подбородок, заставляет смотреть на него. — Я заставлю тебя пасть перед моими ногами. Штандартенфюрер вновь наносит звонкую пощечину, вырывая из уст Коли, такие сладостные для Клауса, болезненные стоны. Он медленно обходит парня вокруг, словно хищник, который оценивает свою добычу перед трапезой и, замахнувшись стеком, предназначеным для лошадей, бьёт по спине танкиста, заставляя его кричать, срывая голос и умолять остановиться, но последнего фриц никак не мог добиться. Удары сыпались один за другим, плеть оставляла на коже длинные красные кровопоттеки, но русский терпел до последнего, чем очень злил своего мучителя. — Я заставлю тебя умолять, чтобы я остановился, das Arschloch, — Ягер бросает стек на пол. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда я выковорю твоё глазное яблоко, — мужчина берет со столика с инструментами шило для обуви и встаёт напротив парня, покрепче сжав орудие для пыток. — Попрощайся со своим милым глазиком, Ивушкин. Пальцами одной руки немец оттягивает верхнее веко Коли, дабы тот не смог закрыть глаз, но, вертящий из стороны в сторону головой, Ивушкин не давал этому случится, за что получает лбом по своему носу. Кровь тут же хлынула из разбитого носа, окрашая его лицо в багровый цвет. Голова начинает кружиться с новой силой, а мир перед глазами темнел. Фриц хватает парня за волосы и грубо встрахивает. — Неужели тебя хватило только на это, — Коля начинал медленно терять сознание. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, русское отродье! Фриц бьёт прямо по лицу, разбивая лейтенанту губу, приводя его в чувство. — А знаешь, я передумал лишать тебя глаз, уж больно они у тебя красивые, — штандартенфюрер расплывается в безумной улыбке. — Я с корнями вырву тебе все ногти, — он проводит острым кончиком шила по груди танкиста, делая глубокие порезы. — Начну, пожалуй, с твоих ног. Немец рывком валит ослабевшее тело на грязный пол. Тяжёлые и не закрепленные цепи звенят, падая за Ивушкиным. В конец лишившись сил, Коля лишь мычал от каждого прикосновения, а такие падения заставляли чувствовать адскую боль. Клаус устраивается у ног, предварительно взяв большие щипцы, хватает ступню Коли и одним резким движением вырывает ноготь большого пальца. Камера тут же заполняется душераздерающими криками с громким смехом фрица. В его глазах было желание причинить пленнику больше боли, чёрные зрачки были максимально расширены, будто он принял дозу наркотиков. Ягер тяжело дышал, полной грудью вдыхая запах крови, запах боли и страха. Но ему по-прежнему было мало, и весьма безумная идея приходит тому в голову. Спустив брюки с нижним бельем до колен, штандартенфюрер подходит к измученному лейтенанту, бесцеремонно берет за волосы и прижимает лицом к своему, почти вставшему, члену. — Я перестану тебя пытать, если ты побудешь моей послушной собачкой, — фриц облизывается и насильно раскрывает чужие губы, грубо вогнав в глотку парня свой орган. Танкист давится и заливается тяжёлым кашлем, задевая зубами немца. Над головой слышится рычание, и мужчина начинает двигаться в нем, постепенно ускоряясь, его совсем не заботило, что сейчас чувствовал, плачущий под ним, пленник. — Да, даа, — Николаус, в прямом смысле, драл его в рот до тех пор, пока не кончил. — Глотай! — кричит он, сжав Коле нос, окончательно лишая воздуха. Ивушкин с трудом глотает вязкую жидкость и падает на бок, у ног его мучителя, и он прекрасно понимал, что это ещё далеко не конец. Словно в бешенстве, Ягер сметает со стола все, что было, и валит туда Колю. Он рвёт тюремные штаны по швам, оставляя русского полностью голым. Голова шла кругом. Клаус рывком входит в анус парня, порвав его. Из задницы тут же потекла кровь, такая горячая и красная. Штандартенфюрер сразу берет бешеный темп и своими толчками вбивает Ивушкина в стол. Мужчина кладет свои руки ему на шею, так нежно и с осторожностью, но в ту же секунду эти самые руки, обтянутые перчаткой, начинают душить, а их обладатель улыбался, оголяя все свои зубы, и, о боже, как же хотелось выбить несколько из них. — Кричи громче, — штандартенфюрер сильнее давит горло Николая, — Проси, чтобы я кончил в тебя. Танкист обмякает под ним, и в этот момент Клаус во второй раз изливается в него, заполняя до самых краев и наблюдая, как его сперма, вперемешку с кровью, вытекала из растраханного ануса. Чужие руки наконец-то высвобождают шею парня, и он начинает ртом глотать воздух, не в силах надышаться, чувствуя на языке вкус семени фрица. — Завтра ещё поиграем, Ивушкин, — Ягер, надев свои штаны обратно, покидает помещение. Сразу же после его ухода, в камеру вбегают несколько солдат, чтобы перетащить лейтенанта в его камеру.