Фотография для Влада

На столе моем стоит в рамочке картинка. На картинке я и ты - нету лучше снимка. Brainstorm «Рамочка» Фотография была черно-белой. Напряжённую спину скрывала кожаная косуха. Молния серебристо схватила блик света. Белые волосы растрепались, четкий профиль выделялся на фоне темной стены. На губах едва заметная улыбка, в глазах – смех и какой-то непривычный кураж. Всё прилично. Если только не знать, что косуха – единственная одежда. Хотя в кадре даже виднеется часть поясницы. Кожа в контраст черноте кажется божественно белой. И это – обрезанная версия. В полном формате видны упругие ягодицы и стройные ноги. Олег смял фотографию в руке и уткнулся лбом в стену. Дьявол. Нельзя доверять людям. Даже самым близким. Внутри бушевал шторм. Почти такой же, который виднелся из приоткрытой двери. Азовское море сегодня было серым, угрюмым. Швыряло волнами на ракушечный берег, плакало вместе с сумасшедшим ветром. Олег шумно выдохнул, закусил нижнюю губу и уставился на беспокойное море. Черт знает что. Как это вообще вчера получилось. Айзовский, мужчина Яна, умудрился раскрутить на фотоссесию. – Всего несколько фотографий, – сказал он невозмутимо, словно и не думал искушать ядовитым райским змеем. – Будет что вспомнить. То ли сыграло злую шутку южное крепленое вино, то ли задетое самолюбие. Банально взяли на слабо, как глупого мальчика. Пообещали оставить в архиве. И оставили, чего уж там. Только одна фотография оказалась пересланной Владу. Владу, твою мать! Перед отъездом Олега в Счастливцево они умудрились повздорить. Несильно так, из-за какой-то глупости. Олег сейчас уже и не помнил из-за какой. Приезд к морю, друзья, лето. Другой мир, совершенно не похож на тот, который остался в Москве. Ничего такого, просто возможность расслабиться. Влад тоже любит приезжать сюда. А потом вот это всё. Айзовский чертовски талантливый фотограф. Его объектив видит то, что не способен различить человеческий глаз. Можно просто сделать так, что стоящий в косухе парень останется стоящим в косухе парнем. Нелепым, непонятным, нескладным. А можно так, что кровь прильёт к члену, захочется вплести пальцы в платиновые волосы и, прижав к стенке, отыметь до беспамятства. Потому и когда Олег сам позвонил Владу, не подозревая о такой подставе, наткнулся на невидимую преграду. А голос Сокольского мог спокойно заморозить всё Счастливцево, превратив в музей ледяных фигур. – Я сейчас занят, Олег, – были последние слова. – Потом поговорим. В такие моменты дыхание почему-то всегда обрывалось. Казалось, что стоишь на краю пропасти. Один неверный шаг – и ты летишь во тьму. И отступить назад нельзя, как и сделать шаг вперед. «Дурак», – пронеслась мысль. Олег провёл по лицу ладонями. Влад. Но сам Олег ещё больший дурак. Надо было думать, а не пытаться распускать перья перед Айзовским. Теперь сам выкручивайся. Но внутри всё кипело от злости. Какой-то ненормальной, совершенно нелогичной. Олег бы не обиделся, если б Владу вздумалось сняться обнажённым. Потому что он прекрасен. И грех всё это прятать, даже под деловым костюмом, при виде которого бросает в жар. «Но ревновал бы», - подсказал внутренний голос. Олег с силой врезал по деревянному наличнику. Кулак тут же заныл. Идиот. Придурок. Ревновал бы как ненормальный. Олег вообще прекрасно понимал, что в их паре он ревнует Влада куда больше, чем тот его. Сказывается разница в положении, опыт, внешность – всё. И как бы Сокольский не пытался сказать, что это всё глупости, факт оставался фактом. – Мне нужен кофе, – пробормотал он, выходя из дома. Ян и Айзовский умотали в город, будто знали, что их будут убивать. У Олега отчаянно чесались руки дать по наглой фотографской морде, но морда была слишком расчетлива. И, подхватив любовника спозаранку, умчалась в Херсон, оставив на попечение Олега прожорливого Нешку. Берег казался бесконечным. Брюки намокли, идти было неудобно. Конечно, можно не шагать по мелководью, а перебраться туда, где вода не достанет, но… Олег хотел именно так. Мокро, горько, под ветром. Такая же погода, как и на душе. Идеально. Кофе он так и не взял. Хотел закурить, но оставил сигареты в доме. Просто шёл вперед, не разбирая дороги. Что теперь? Нет, ничего такого. Извиниться, пояснить, что была глупость. И не думать. Не думать, если вдруг глупость окажется не такой мелкой, как он себя пытается убедить. Влад разумный человек. Но ведь… почему-то отказал лететь с Олегом. А потом после этого дурацкого фото и вовсе… Замерев, Олег сделал глубокий вдох, сжал кулаки. Спокойно, Грабар, спокойно. Ты ведь замечательно держишь покер-фейс и непробиваемую маску. Держи и тут. Только вот внутри почему-то всё рассыпалось на куски. Дурацкие мысли, что у Влада может быть кто-то ещё, душили удавкой. Умом Олег всё прекрасно понимал, но в груди разгорался пожар. Он не знал, сколько времени так шёл. Забрёл в какую-то несусветную даль, где ни разу не был. Да и судя по пейзажу, отдыхающие тут нечастые гости. Как-то… не по-туристически, что ли. Стоило только промелькнуть этим мыслям, как взгляд зацепился за чью-то сумку на берегу и брошенное полотенце. «Погулял и хватит, – подумалось тут же. – Пора назад». В волнах показалась темная макушка. Мужчина. Гребет красивыми резкими движениями. Кажется, что море само поддерживает его, любуясь красотой и силой. У самого Олега так никогда не получалось. Он уже сделал шаг назад, готовый развернуться, но будто невидимая рука толкнула в спину. Сердце ухнуло куда-то вниз. – Не может быть, – сорвался с губ шепот. Из всех возможных дорог он оказался на этой. Влад. Он уже увидел Олега. Остановился. Лёгкий прищур, который не обещает ничего хорошего. Капли воды, которые блестят на смуглой коже. Блестят? И когда только успело выйти солнце? Ведь небо по-прежнему не радует голубизной. Олег растерялся. Как глупый мальчишка, который хочет сбежать подальше, лишь бы обойти острые углы. Не смотри так. Пожалуйста. Я не делал ничего плохого. Хоть и… Не меняясь в лице, Олег склонился и подхватил полотенце, отряхнул ракушки. А потом медленно направился к Владу. Спокойно, невозмутимо, как будто так и надо. Только солнце почему-то обжигало так, словно Олег оказался среди огненного смерча. Сердце застучало как бешеное, к щекам прилил жар. Ещё чуть-чуть – оступится. Или выронит полотенце. Или произойдет ещё какая нелепость. Тяжело было, когда Влад был далеко. Но когда оказался здесь, стало ещё невыносимее. Олег остановился возле Влада. Стиснул зубы так, чтобы не дрогнул ни единый мускул на лице, цепляясь за маску невозмутимости, как за последнее спасение. Накинул полотенце на широкие плечи и спину, стараясь не встречаться взглядом с Владом и не оглохнуть от ударов собственного сердца. Сильные пальцы подцепили его подбородок, заставляя поднять голову. Сжали так, что не шелохнешься. В серых глазах Влада горит-плавится серебро. Воздух вокруг тут же раскалился, не сделаешь ни вдоха, ни выдоха. Олег попытался что-то сказать, но все слова предательски замерли, застряли в глотке, не желая вырываться на свободу. И колени почти дрогнули. Ещё чуть-чуть – и случится что-то непоправимое. Влад прижимается к его губам. Целует, властно, жестко, будто ставит клеймо. Мой. Только мой. Чтобы не смел думать, что можешь смотреть на кого-то. Думать о ком-то. Дышать для него. Только. Мой. От Влада пахнет солью, солнцем и возбуждением. К черту выяснение отношений. Все разговоры – потом! Олег лишь рвано выдыхает, все тело горит огнем. Отвечает так, будто пытается доказать, что кроме Влада ему никто не нужен. Слова сейчас лишние. Влад стискивает его так, что воздух вылетает из лёгких. Полотенце соскальзывает вниз и оказывается в воде. Плевать. Под ладонями Олега идеальное тело, кожа, которой хочется прикасаться – руками, губами, языком. И он бы сделал это прямо сейчас, даже рухнул бы на колени, чтобы приласкать ртом уже стоящий колом член, но Влад не выпускает его, не дает даже дернуться – ничего. Попался в руки хищника – покоряйся. Спасения не будет. А Влад словно обезумел. Олег с трудом понимает, что на коже остается все: укусы, засосы, царапины. Он ещё не успел покрыться золотистым загаром – кожа по-прежнему как снег на вершине горы. Влад стискивает его запястья, утягивает за собой. – Не… здесь, – пытается возразить Олег, но видит возле сумки подстилку, на которую сразу не обратил внимания. Его не слушают. Да и зачем слушать, когда руки сами расстегивают рубашку и тянут молнию на брюках. Одно движение Влада – треск ткани. Рубашку больше носить не придется. – К черту её, – хрипло шепчет он. – Одежду к черту. Потом садится и тянет Олега к себе. Вдруг кто-то увидит… Господи… И должно быть стыдно и страшно, а кровь только кипит от адреналина. И вместо того, чтобы оттолкнуть любовника, сам впивается в его губы и опускается на член. Боль все же заставляет вскрикнуть, пожалеть о резкости и скорости, но его удерживают за бедра, не давая сбежать. Спустя секунду Олег понимает, что это не его не отпускают – это он сам вцепился в плечи Влада так, что останутся синяки. И каждое движение вырывает вскрик, а потом – хриплый стон. Перед глазами все сливается в одно: солнце, море, сумасшедшие от серебристой ярости и похоти глаза Влада и собственная жажда отдаться без остатка, раствориться в его руках и губах. Оргазм приходит яркой вспышкой, пальцы сводит судорогой. Остатки каких-либо связных мыслей вылетают из головы полностью. Олег только и может, что хватать ртом воздух и совершенно… абсолютно не понимать, где он и как всё это получилось. Прикрывает глаза, солнце нежно гладит по щеке. Горячее и крепкое плечо само оказывается под щекой. – Я тебя убью, – ласково говорит Влад. Но в отличие от слов его руки слишком ласковые, а губы невесомо касаются волос. – И я тебя, любимый, – шепчет Олег еле слышно. В ответ – озадаченное молчание. Потом – смешок. – А теперь послушай меня, мальчик… Олег невольно напрягся. Но его держали по-прежнему мягко и уверенно. – Щекотливые вопросы и желания стоит сначала обсуждать со мной. Видишь ли, не очень приятно получать такие… послания от других людей. Прикусив припухшую от поцелуев губу, шумно вздохнул и осторожно. Отодвинулся. – Хорошо. Ты прав. Прости. Наверно, вышло излишне сухо. Хотя кто сейчас разберет… – Хорошо, что он послал это мне. А если бы кому-то другому? – Он бы не послал другому, – твёрдо сказал Олег. Хоть Айзовский и сволочь, но секреты он хранить умеет. И послал Владу фотографию с вполне определенной целью, это надо тоже понимать. По лицу Влада видно, что он не в восторге от ответа, но в то же время всегда считается с его мнением. – Ладно, – хмыкнул он. – Ты мне не мог сказать, что хочешь… эротическую фотосессию? Олег чуть не поперхнулся. Но потом сообразил и покачал головой: – Нет. Я не хотел. Так… получилось. О том, что и как получилось, пришлось детально рассказывать. Влад только закатил глаза. Спасибо, хоть идиотом не обозвал, уже что-то. – Слушай, пойдем, а? – спохватился Олег, сообразив, что одеться они не потрудились, а сюда могут забрести не только взрослые, но и дети. Рубашка была без пуговиц, немножко порвана, но от солнца прикрыть могла. У Влада одежда оказалась в сумке. – Ты как тут очутился? – Олег осознал, что так и не задал этот вопрос. – Прилетел, – пожал плечами Влад. – Знаешь ли, Айзовский умеет… приглашать в гости. Уже на подходе к дому Олег увидел невозмутимого фотографа, который кормил Нешку рыбой. От цепкого взгляда виновника всего произошедшего не укрылись ни царапины на груди Влада, ни засосы на шее Олега. – Добрый день, – невозмутимо поприветствовал он. – Ян! Ставь кофе, у нас гость! Олег почувствовал прилив желания придушить это чудовище, внешне походившее на древнего бога, но гордо прошёл мимо. Но всё равно услышал слова Влада. – И ты не хочешь больше ничего нам сказать? Тишина. Потом задумчивое: – Хочу. Хочу предложить вам парную фотосессию. Прекрасно оттеняете друг друга. Такую натуру ещё… поискать. – Ах ты… – Да-да? Я тоже рад, что ты приехал, Влад.