Как же ненавистна эта ублюдочная мотивация, что льётся из уст якобы жизнерадостных людей. Они говорят, что школа — золотое время, нагло плюя ложью нам в лицо. Первая любовь, весёлые перемены, ароматные булочки, запах новых учебников и доброжелательные педагоги, которые так желанно делятся своими светлыми знаниями. Но так ли это на самом деле? Конечно, нет, и всё это обоснованно: чёртова невзаимность, инфантильные одноклассники, сырой рис с луком и пресным хлебом, хуи, что красуются на плохо распечатанных портретах поэтов и писателей в оборванных книгах, и возомнившие себя воспитатели, что подавно клали на твое самочувствие и мировоззрение.
— Что ты там пишешь опять? — спокойно произнёс Илья, слегка пихнув Руслана в плечо и переведя взгляд на заляпанное окно.
По грязному стеклу вновь стекали тяжёлые капли. Апрель в этом году довольно тёплый, но неприятно дождливый. Хотя Тушенцову очень нравится что-нибудь читать вечером под суетливый шум дождя, что периодами прерывает гром, сидя на мягком кресле и попивая ягодный чай. Но сегодня, когда тусклого солнца уже совсем не видно, Руслан, впрочем, как и все старшеклассники, вынужден сидеть за деревянной партой, слушая такой неинтересный материал, который непременно пригодится в жизни. Конечно.
— Ебучее ВПР, — раздраженно сказал Тушенцов, откидывая ручку в сторону. — Мало того, что малолетки страдают, так еще мы с этой второй смены сегодня, просто пиздец.
— Блять, Руслан, не психуй, — Кулич свёл брови, устав от вечных жалоб брюнета. — Последний урок остался, успокойся.
По потрескавшемуся зданию проносится противный звон, и в шумный класс спешно заходит преподаватель русского языка. Молодой филолог или же просто рыжий любимец школы шестьдесят девять. Пока ученики послушно встают и замолкают, проявляя уважение к Данилу Владимировичу, он, в свою очередь, засучив рукава клетчатой рубашки светло-голубого оттенка, взял маленький кусочек мела и принялся что-то писать на зелёной доске, которую не раз протирали мылом мамкины хулиганы.
— Садитесь, записывайте тему, — незаинтересованно кидает учитель, не оборачиваясь. — А тема сегодняшнего урока: «Виды подчинения».
— Не знал, что в школьную программу ввели половое воспитание, — глупо прошептал Тушенцов, вызвав смешок у соседа.
— Итак, в нашем прекрасном языке существует три вида подчинительной связи, — выразительно проговаривает рыжеволосый, упираясь рукой о светлый стол, что устлан бумагами и учебниками. — Записываем в колонку: однородное, параллельное и последовательное.
— И добровольное, — громко дополняет Руслан, привлекая внимание одноклассников, которые залились искренним смехом.
— Тушёнка, помолчи, будь добр, — уверительно просит учитель, кидая строгий взгляд изумрудных глаз, что бросали в легкую дрожь.
Нет, это совсем не страх, просто брюнет всегда робел от отзывчивости Данилы. Любой взгляд или сухое касание, и самый жёсткий парень из одиннадцатого «А» в полном восторге. Тушенцов никак не хотел принимать тот факт, что в его омертвелую душу мог запасть харизматичный рыжий зануда, но даже сейчас он убеждался в этом, смотря на медленные шаги в его сторону.
— Останься после урока, — слишком тихо промолвил Данила Владимирович прямо в ухо, наклонившись и положив ладонь на дрогнувшее плечо Руслана. — Попрактикуем.
До последнего всё это казалось нелепой шуткой, но сердце, что перестало биться вовсе, говорит об обратном. Пока рыжеволосый силуэт запирает дверь, за которой утихает шум школьников, худое тело замирает в ожидании. Свет выключается, и точеные мурашки покрывают спину Руслана, но он не подаёт и виду, лишь прижимается задницей к учительскому столу, нервно сжимая кулаки.
Кабинет освещен лишь бледной луной, но этого больше, чем достаточно, чтобы уловить странную ухмылку учителя, который неспешно подходит к парню, кидая ключи на первую парту. Беззаботно засунув ладони в карман тёмно-синих брюк, он безуклонно смотрит в карие глаза, слегка щурясь.
— Расстегнешь мне рубашку? — вполголоса вопрошает Данила, приподняв одну бровь.
— Может, мне ещё под пурпурный брабус станцевать? — уверенно отшучивается Руслан, чувствуя, как всё горит где-то внутри.
— Гордый, — рыжий улыбается и мягко проводит рукой по слегка кудрявым каштановым волосам, спускаясь к шее и цепляя воротник чёрного свитшота. — Опять не в школьной форме.
Неожиданно Руслан тянется к чужим пуговицам, зная, что потом будет корить себя за смущенную закрытость, если не будет действовать. Вспотевшие пальцы подрагивают и пуговички не поддаются, побуждая волноваться сильнее. Рыжеволосый усмехается и, грубо схватив плечи Тушенцова, вовлекает того в поцелуй. Он аккуратно ласкает чужие податливые уста, сминая тёмную кофту, пока брюнет млеет, ощущая явное повышение температуры, которая придаёт коже розоватый окрас. Данила углубляет поцелуй, нагло проникая языком вовнутрь, улавливая мычание Тушенцова, что непроизвольно упёрся руками в массивную грудь. Но похотливый учитель отстраняться совсем не собирается, стягивая свитшот с парня. Он кидает вещь куда-то в сторону и проводит холодными ладонями по разгоряченному обнаженному торсу, нажимая на острые ключицы и рёбра, получая рваный пылкий выдох в свои губы. Не сдерживаясь, Руслан хватается за воротник светлой рубашки и резко разводит руками в стороны, слыша звук рвущихся ниток и одиноких пуговиц, что упали на линолеум. Но никто не обращает на это внимания, подчиняясь жадной страсти и удушливому теплу, которое тягуче распространяется вверх от низа живота по всему дрожащему телу.
Когда голубая вещь также небрежно разместилась на полу, Руслан проводит языком по чужому кадыку и опускается ниже, чувствуя кисловатый вкус. Пока Тушенцов, держась за широкую талию, медленно оставляет мокрую дорожку на сильно вздымающейся груди и уже на животе, Данила запрокидывает голову и закрывает глаза, поправляя медные пряди, пытаясь насытиться каждым прикосновением. Оторвавшись от подрагивающего торса, брюнет удобнее устраивается на коленках и лихорадочно справляется с тёмным ремнем. Спустив брюки учителя, Руслан цепляет резинку боксеров зубами и тянет ее вниз, поглаживая бёдра рыжего, пока он, в свою очередь, наблюдает за этим, яро закусив пунцовую губу.
Ощущая ладони в своих прядях, Тушенцов старательно расслабляет горло, импульсивно двигаясь, выбивая из Данилы хриплый, но тихий приятный скулеж. Что сейчас двигает ими? Лишь грязный интерес даст ответ на данный вопрос. Точно не любовь.
— Вставай, — не достигнув удовлетворения, рыжеволосый говорит строго.
Ученик слушается и выполняет просьбу, вытерев слюни с припухших губ тыльной стороной татуированной ладони. Ноги слегка затекли, отчего Руслан чуть ли не падает, как его резко подхватывают и усаживают на стол. Данила действует грубовато, скидывая со стола всю бумажную ерунду. Тушенцов не успел ничего понять, как его лопатки уже упираются в прохладную деревяшку, а по онемевшему торсу проходит некий озноб. Не медля, рыжеволосый наконец стаскивает с парня тёмные джинсы. Учитель подходит вплотную к столу и проводит по чужому органу вниз, вышибая из парня глубокий напряженный выдох. Коленки младшего дрожат, и ладони Данилы Владимировича прекрасно чувствуют это, разводя их.
стон, крик, стыд
Осторожно двигая тазом, рыжий закрывает рот Руслана ладонью, но душный класс все равно наполняется робеющим скулежом и тяжёлым дыханием.
— Прям как в кабинете физики, помнишь? — сипло проговаривает Данила, приблизившись к красному лицу Тушенцова и нежно поцеловав свою тыльную сторону ладони, которая заглушает такие приятные звуки ученика.
тот тип — псих
Учитель поправляет мокрую челку и толкается сильнее. Хватает пару острых движений и мокрые тела обессиливают, ощущая блаженный трепет, что сопровождается воплем.
секс, кайф, бзик
— Завтра в кабинете биологии, — невозмутимо проговаривает Данила, застегивая ремень и смотря на Руслана, который неторопливо открывает дверь.
— Что? — Тушенцов уже хотел выйти в прохладный коридор, но оборачивается и озадаченно смотрит в ответ.
— Повторение — мать учения, мальчик мой.
вот весь стих
