Элио смотрит на небо. Элио очень устал: Ну разве можно так смело Показывать свой оскал? Ну разве можно лелеять, Ну разве можно любить, Если другому ты предан, Если живёшь им одним...
Ведь навсегда ты запомнил Мужчины надменный тон. Ведь навсегда упокоил Для него свой последний стон.
Элио снова плачет. Элио любит его. В волнении сердце скачет, Желая обнять своего.
Желая веками помнить, Забыть себя и скулить. Как будто он его вечность И манит всё, как магнит...
Элио всё ещё верит, Вернуть хочет время вспять. А где-то тот самый мужчина Хочет ему написать...
Элио в который раз делает очередной круг по дому, не находя ничего стоящего его внимания. Всё те же пыльные старые книги, что перестали вызывать у него интерес, всё та же мебель, всё так же... За окном идёт дождь, иногда слышится грохот грома, который будто пытается прорваться своим пронзительным звуком в уютный дом, где подросток чувствовал себя так одиноко и замкнуто. Не помогали даже наушники, с помощью которых он окунался в такой прекрасный мир музыки, что радовал юношу до умопомрачения и заставлял улыбаться от приятных мелодий. Не радовал собой первый за на удивление жаркую осень дождь за окном, что означал полную изоляцию от всего внешнего, и никто ничего не скажет по этому поводу. Не манила к себе выпечка, что стояла на кухне и благоухала мягким завораживающим запахом. Даже старое пыльное пианино стояло в одиночестве, ведь хозяин изменил его нудным походом по дому. Два года. Два чёртовых года прошло с тех пор. Да, Элио уже не та маленькая язвочка, которой он был. Он подрос. Возможно, не очень много, но стал более решительнее даже своими чертами лица. Но глаза всё ещё оставались такими милыми и беззаботными в глубине, будто ему по плечу всё на свете. Но нет, сейчас он ничего не мог. Даже банально пойти и заварить себе любимый чай или взять какую-то вкусность со стола. То ли лень, то ли хандра овладевала мальчишкой, который пытался казаться взрослым в глазах многих. Он давно перестал общаться со всеми друзьями, перестал ходить на какие-либо мероприятия. Ему было банально скучно на них. Всё так сыро и одинаково, что становилось тошно глядеть на все счастливые лица, которые сияли при виде своей второй половинки. От этого ещё больше хотелось просто фыркнуть и уйти домой вопреки всем запретам и недовольным репликам. Особенно хотелось закрываться в своей комнате и смотреть в окно, представляя там знакомую гордую фигуру, что рассекала пространство и сияла своей идеальностью. Если бы эти моменты можно было вернуть, Элио бы сидел там днями, всего лишь ради того, чтобы снова увидеть того самого. Не помогали даже попытки побега из дома, регулярные посещения новой наивной девушки, даже виски его отца не придавал какой-то энергии юной натуре. Элио не чувствовал тех самых силы, желания двигаться вперёд и банального вдохновения для музыки. В нём будто что-то очень медленно умирало, заставляя страдать и мучиться от жажды тепла человека. Не любого, не первого встречного, не распутной девицы. А его тепла. Он хотел всегда быть с ним одним целым. Ощущать, как их тела извиваются и превращаются в одно, будто они всё время только и желают, что безумной любви между ними. Но Элио не читает мысли. А вдруг этот мужчина его давно забыл? Вдруг ему хорошо сидеть с семьёй, радуясь уютной домашней атмосфере... А где-то отчаянный подросток пытается сдержать крик, которым бы мог, кажется, разбить стекло. Элио давно уже забыл, как это: находиться в его крепких больших руках, что прижимают хрупкое тело к себе, гладя по спине и чуть проводя по линии позвоночника, что так успокаивает. Потом жилавые руки спускаются ниже, скользя вдоль поясницы и нежно сжимая ягодицы, будто не хотят спугнуть. Такой терпкий и приятный аромат одеколона заполняет собой все оставшиеся мысли юноши, подчиняя себе и заставляя стонать громче, будто не понимая, что их могут услышать. Резко распахнув глаза, мальчишка вздыхает и зарывается рукой в свои волосы. Всё такие же кудрявые и непослушные. Не хватает лишь одного: здесь должна быть другая рука. Болезненно прикусывая губы и кидая злые взгляды на родителей, Элио отворачивает лицо и чешет затылок. Нет, не стоило Оливеру вообще приезжать. Что он забыл тогда в этой дыре?! Как бы юноше было проще, не знай он его никогда. Но тогда бы жизнь казалась ещё более тусклой. Как он раньше жил без мыслей о нём? Наверно, это были самые скучные моменты его жизни. Без этого человека всё становится слишком грустно, даже отчасти противно. Не хочется никого видеть, кроме него. Не хочется слышать ничего, кроме его голоса. Даже банальные прикосновения: он касается по-особенному. Нет этого резкого движения и неприятного чувства вторжения в его пространство. Лишь чуть грубые руки и мягкое касание. Но это, наверно, очень странно со стороны: любить того, кто никогда к тебе не приедет. Кто больше никогда не позвонит, с кем нельзя связываться. Элио ненавидит его всем сердцем. Желает стереть себе память, убить все воспоминания и жить, как прежде. Не помня всех тех ночей и дней, всех мимолётных взглядов и тайных свиданий, всех его речах и тёплых улыбок в его сторону. От них ещё противнее. - Элио, будешь ужинать? - заботливо спрашивает мама, проводя рукой по темным волосам. От неё приятно пахнет кофе и каким-то терпким благоуханием корицы. Навевает воспоминания о детстве. Такой любимый аромат, который никогда не забудешь. - Нет, спасибо, - слишком сухо вопреки всем своим позитивным мыслям отвечает младший Перлман, чуть прикрывая глаза и потягиваясь. - Я лучше пойду... Сон манит. Понимающе улыбнувшись, Аннела покинула сына в одиночестве, которому он был достаточно рад. Честно, ему так надоели все эти гости, что приезжали и так приторно улыбались, все эти несносный и слишком приставучие девушки. Ныть хочется, только бы не видеть их лица. А ведь раньше он мог утащить Оливера с собой из любого мероприятия, поднимаясь вместе по ступенькам и отчего-то постоянно смеясь. Ему было весело с ним, приятно и тепло. Как ни с кем другим. Поднявшись и быстрым шагом поднявшись наверх, юноша медленно окинул взглядом комнату. - Кажется, я схожу с ума... - с нотками истерики изрёк он, всё ещё с непонятной улыбкой ложась на кровать и прикрывая ладонью лицо. Как же сложно подавлять глупостями ком в горле, что подступает всё ближе. Резко его лицо исказилось сдавленным хныканьем, а юноша расположился на кровати в позе эмбриона. Нельзя быть таким эмоциональным, нельзя. Так все нервы измотаешь лишь из-за своего несчастья. Одиночество? Что можно понимать под этим словом? Он окружён каждый день толпами разных людей, которые, к слову, не так уж противны, как кажется Элио. Он каждый вечер играет с отцом в карты, ведь бедному мистеру Перлмену давно нет чем заняться. Он часто смеётся вместе с ровесниками, когда появляется надобность, и даже ощущает, как становится лучше от присутствия людей. Но среди этих людей нет самого желанного. Знаете, это невыносимо больно. Ждать того, кто не придёт. Ждать усердно и очень терпеливо, будто когда-то всё-таки свершится чудо и Элио прижмётся к крепкой груди, как раньше. Будто дворняжка, которую оставил хозяин. Он одинок. Да, и очень. Просто не хватает особенности в этих сырых буднях, люди совершенно с другими эмоциями и характерами. К каждому нужно иметь особый подход и знать, как разговаривать. К каждому нужно относиться уважительно, не дай Господь сделаешь что-то не так. А часы всё тикают, время идёт. Элио растёт, а его фантазии заполнены не девушками, не работой, не учёбой. Даже не нотами, даже не мечтами о богатстве и славе. А приятной улыбкой прекрасного мужчины, что врезалась в память Перлмана, как гравюра. Каждый день отбивается тупой болью вечерами. По утрам такого нет, верно? Просыпаешься, полный сил, потягиваешься, вдыхаешь через нос запах свежести из открытого окна. В ответ тебя нежно греет утреннее солнце, окутывая своими лучами лицо и шею. В эти моменты ни о чём не думается, правда? Забываешься и ложишься обратно, обнимая подушку и утыкаясь в неё носом. Это лучше, чем просиживать штаны от тоски и изнывать от ничегоделанья. - Элио! Хватит без дела сидеть, поди сюда, - послышалось где-то из двора. Кажется, дождь уже перестал лить. Мистер Перлман покачал головой. Какие же нынешние подростки неисправимые. Даже выйти на улицу не заставишь. А сейчас ведь такая хорошая погода: свежий воздух после долгой грозы, что может быть лучше? Отцу Элио было прекрасно понятно, что испытывает парнишка. Это прекрасно, что сын наконец-то влюбился, но это и раздражало. Теперь от него ничего не допросишься: что ни дело, то Элио в доме, что ни предложишь, всегда отнекивается и крутит носом. Он не был таким вредным. Да и по большей мере всегда слушался родителей. Как-то поздновато для переходного возраста. Услышав телефонный звонок в гостиной, мистер Перлман прикрыл глаза. Только что сел отдохнуть и почитать наконец-то классику. И так всегда, собственно. Внезапно надоедающие звуки утихли, и голос Аннелы Перлман звонко защебетал в трубку. - Дорогой, это тебя, - что и ожидал мужчина. Всё-таки поднявшись, мистер Перлман слегка ленивой и усталой походкой прошёл к жене, беря трубку и улыбаясь ей вслед. - Да, я слушаю. - Мистер Перлман? Как я рад вас слышать после долгого времени! Не признаете? Снимая с себя очки и расцветая в добродушной улыбке, учёный рассмеялся и почувствовал такое приятное тепло на душе. Всё-таки ещё есть шанс расшевелить Элио. - Оливер, мой дорогой друг! Как ты там? - с азартом и какой-то ностальгичностью в голосе пропел он, добро посмеиваясь. - Я уж думал, что ты и позабыл старого знакомого. - Как вас можно забыть, мистер Перлман? - послышалось на другом конце, после чего мужчина добродушно улыбнулся. - В последнее время не всё стабильно не работе... Хотя, с моей-то профессией. Жена думает, что я женат не на ней, а на работе. - У вас всё только впереди, - забавно хихикнул учёный, слыша шаги сына на ступеньках и быстро переводя обеспокоенный взгляд на другой телефон. - А с чего, собственно, звонишь? Проверить, живы ли? - Умеете же вы сказать, мистер Перлман. Я решил снова посетить Италию. А где Италия - там вы. Хочется погостить у вас опять, так не хватает такой непривычной для Америки гостеприимности. - А, вот оно что... - нервно повёл уголком губ Перлман, зная плохую привычку Элио подслушивать разговоры. - Тогда, думаю, скоро увидимся? Извини, сейчас не могу нормально говорить, дорогой. Как-то после обменяемся новостями в должном свете. Учёный словно ошпаренный кипятком положил трубку, краем глаза смотря, как юноша уже поднёс руку к телефону. Возьми он трубку раньше - и без истерики не обошлось. А что, если бы он вышел ещё когда ответила Аннела? Она ведь совершенно не знает о чувствах своего чада, что слоняется по дому, будто оторванный от мира. Как плохо, когда родители не до конца знают своих детей. Пытаются их переделать, а ребёнок не понимает, что от него требуется. У Перлманов это совершенная случайность - никто и не предполагал, какие на самом деле могут быть мысли у юного Элио, что беззаботно играл на пианино и пытался привлечь внимание всех вокруг. Но, как говорится, не всё всегда плохо. Возможно, этот переломный период в психологии и в общем жизни младшего Перлмана скоро пройдёт: подростковая влюблённость не вечна. Да, несёт за собой плохие последствия, но учит многому. Это, так сказать, хороший опыт в жизни каждого человека. Поэтому мистер Перлман всегда оставался на позитивной стороне: для сердца юнца это хоть и большая травма, но годный урок. Никто так хорошо не учит, как судьба. - Кто звонил? - Элио с интересом прошёл ближе к отцу, заглядывая на кухню. - Один учёный из Оксфорда... Кажется, на днях приедет... - уже более погруженно в свои мысли ответил учёный, тяжело вздыхая и следя за тем, как Элио пожимает плечами и следует к столу, где разложены все вкусности. - Милый, не трогай, это на ужин, - пригрозила пальцем миссис Перлман, мягко потрепав кудрявые волосы Элио. Юноша печально вздохнул и присел за стол, подпирая голову рукой. - Надеюсь, мне на этот раз не придётся убирать за очередным умным типом? - изогнул бровь мальчишка, следя за отцом, что занёс книги в дом. - Дорогой, с твоими успехами уборки в своей же комнате, к этому занятию я тебя точно больше не подпущу, - добрым смехом ответил мистер Перлман, на что уголки губ юноши дрогнули в улыбке. - Не будь таким бестактным к гостям, это нехорошо с твоей стороны, - укоризненно посмотрела в сторону сына Аннела, чуть мотая головой. Усмехаясь на это, юноша пожал плечами, понимая, что дальше его ждёт длинный и слегка нудный разговор родителей.***
Со скукой в глазах наблюдая за листьями в саду, что содрогались от тяжёлых капель дождя, подросток невольно вздохнул, прикрывая уставшие от чтения глаза и с минутным блаженством открывая их. Нет, ты точно в полном бреду, Элио Перлман. Тебе не может что-то казаться. Лучше бы не открывал глаза. Ты слишком много думаешь, поверь, это нормально. Но ведь всё настолько реально, будто по двору только что и вправду прошёл тот самый человек, что всегда был для него объектом обожания. Это уже что-то не совсем здоровое, юноша. Ты слишком много себе выдумываешь. А мечты, как ты помнишь, не всегда сбываются. Все разумные мысли были вмиг откинуты прочь. Они не нужны в такой ситуации. Да и что они против зова сердца? Ты настолько вдохновлён, что даже не пытаешься подумать головой. Ноги сами несут тебя из дома под возмущённый взгляд отца, что случайно уронил чай из-за этого. Не обращая внимания на дождь и ветер, он мчался туда, где, как он предполагал, был тот человек. Элио уверен, что это был именно он! Тот, о котором он думал последний месяц. Да, это он... Дыхание учащалось в разы, ветер беспощадно раздувал кудрявые волосы. Глаза неприятно окутывал холод, а крупные капли били кожу, словно град, заставляя стиснуть зубы и, возможно даже, уйти куда подальше от непогоды. Но одарённый надеждой мальчик всё бежал, не замечая даже дороги и людей. Элио огляделся вокруг, добравшись к главной площади. Ему и вправду показалось? Серьёзно просто иллюзия подростковой фантазии? Нет, это невозможно. - Такого не может быть... - осипшим голосом прошептал юный Перлман, зарываясь пальцами в мокрые волосы и сжимая их. Ноги дрогнули в судорожных нотах истерики, отчего парень опустился в лужу, неверящим взглядом и готовыми вот-вот заплакать глазами в надежде осматривая всё вокруг. Колени мёрзли, пребывая в холодной луже. Одежда насквозь промокла от сильного дождя, что заставлял дрожать и очень тяжело вдыхать чистый воздух. Горло жутко болело от долгого бега, а из глаз ручьём текли слёзы. Подросток даже не утруждался вытирать их: это бесполезно. Он смотрел на своё нечёткое отражение в дождевой воде. Каким же жалким ты стал, Элио Перлман. Побежал за последней нитью надежды, ринулся к открытому окну желания, чтобы опять попасть в ветки шиповника и вырезать новые раны. Хотелось кричать, но голос будто бы исчез. Глаза всё оставались такими же красными, а дрожащие руки принялись судорожно сжимать свитер на себе. Он промок до последней ниточки и был похож больше на тряпку, чем на предмет одежды. Такое противное чувство: надеяться, глупо идти на поводу у воображения. Рваться с ног за каждым его порывом, будто одержимый этим. А потом сидеть в луже и хныкать, медленно понимая, что его никто не сможет успокоить. Такая маленькая, глупая мечта подростка, но такие большие, болезненные последствия. Хотя, их разделит только он сам, только он и сможет понять это. Никто иной не узнает, почему он сидит посреди площади. Все проходят мимо, прячась от дождя и странными взглядами сверля юноша, что прикрыл глаза и тихо ругал самого себя. Сейчас в голову не приходит ничего больше, кроме как неподвижно сидеть, смотрясь в лужу, будто в зеркало. Какой это раз, дорогой Элио? В какой раз тебя обводят вокруг пальца, словно маленького ребёнка? А ты ведёшься, совсем не замечая подвоха, улыбаясь иллюзии и веря в неё. Да, она лучше, чем серая реальность. Она вызывает у тебя чувство душевного достатка. Придумываешь себе идеальную жизнь, идеальный мир, в котором тебя никто не потревожит. И продолжаешь жить, слепо надеясь на удачу. Всё всегда так и получается: мы верим в то, что хотим видеть, но отнекиваемся от настоящего, что для нас ужасно. Если идти на поводу у судьбы, то, собственно, можно привыкнуть к этому течению и в скором времени сгнить в своём же доме. Элио не хочет этого. Он больше не вернётся к этому сумасшествию, он забудет. Забудет всё, что ему слышалось, чудилось. Забудет все хорошие моменты, выкинет старые. Ему надоело. Зачем бессмысленно страдать, если это настолько не нужно никому? Это никак не поможет другим. Стоит быть сильнее. Да, взять волю в кулак и подняться, не обращая внимание на дождь. Не сопливить и ныть, что не можешь, а с силой духа сделать то, отчего тебе станет лучше. То, что сможет сделать тебя намного увереннее и свободнее. Хороший финал ещё у всех будет, но хорошее начало - это дело рук самого человека. Только он выбирает, какое оно будет и действительно ли хорошим окажется для него. Поднимаясь, Перлман вздохнул, слегка шмыгая носом. Нет, ты определённо сильный. Не сломался ведь за всё это время, выдержал всё, правда? Элио улыбнулся и поднял заплаканные глаза на небо: только что сильная буря вмиг исчезла, хоть небо и оставалось ещё слегка хмурым. Опустив взгляд, подросток тяжело вздохнул. Это тяжело в то же время легко, будто ты отпускаешь то, что в тебе накипело. Переполняло твою душу всё время плохими мыслями, ненужными тебе советами и просто ужасными идеями. А сейчас просто смотришь, как сквозь тучи пробивается солнце. С глубоким и тяжёлым вздохом парень прикрывает глаза, медленно опуская голову. В этой ситуации нельзя никак поддаваться эмоциям, это сразу очевидно. Но ты был настолько глупым, что почти что делал из мухи слона! Разве так поступают, когда хотят отгородиться от мира? Обросим мысли о депрессии, они уж точно неуместны. Элио не стал бы настолько забываться и подчиняться своему состоянию. Это чувство очень сложно перебороть, но он сможет. Да, он всё может и умеет. И плевать хотел на стереотипы, никогда больше не поведётся на глупые подставы судьбы. - Элио? Хмурясь и тут же пырхая со смеху, Перлман быстро разворачивается спиной к голосу. Да-да, уже и голос этого человека слышится. Что потом? Будет к нему приходить каждую ночь, дабы ублажать юную развратную душу? - Элио Перлман! А это уже было не смешно и для самого Элио... Сзади него стоял всё тот же гордый американец, что с непонятной радостной улыбкой ждал, когда его всё ещё любимый мальчишка повернётся.