***
Мгновение замерло, и хотя крики толпы, пришедшей в движение, вдруг стали неслышными, Анна отчетливо различила другой звук: с ним ударилась о доски помоста Эльза. Принцесса не видела ни бегущих куда-то людей, ни светящихся все ярче кристаллов с древними рунами. Перед ее глазами во всей леденящей четкости платье сестры окрашивалось в алый, и она падала, падала, падала, чтобы никогда уже не подняться. Но это же так нелепо. Так не могло получиться! Эльза такая умная, уравновешенная, она всегда хорошо со всеми договаривается. Почему она не смогла убедить главу нортульдра? Она ведь всем предложила мир… О, нет. Эльза не может быть мертва. Анне просто припомнилось то пророчество троллей, но это не более, чем страшный сон. Поднять голову… открыть глаза… и наваждение останется в прошлом, а Эльза встанет, призовет магию и одной мощной волной все восстановит… все исправит. Сильнее волшебства только любовь, а у сестры есть и то, и другое. Перед взором Анны лишь помост, который нортульдра превратили в алтарь, свершив там свое кощунственное жертвоприношение. И Анна в уме хорошо понимает, хотя сердце не готово это принять, никогда не будет готово, что Эльза не вернется. Она зашла слишком далеко. Кто-то, придерживая ее за локоть, помог подняться. «Первый шаг, шаг второй». Анна никогда не думала, что такие простые движения могут разом истощить ее силы. Она остановилась, потерянно озираясь. Люди вокруг тоже замерли, напряженно глядя на сияющие кристаллы. Как-то очень неспешно к Анне подкралось осознание, что толпа не ликовала. Еще пять минут назад они требовали казни, но что теперь? Теперь лица воинов были суровыми или подчеркнуто бесстрастными. Ах, нет, не у всех: кто-то был в растерянности, а несколько человек даже чуть не плакало. Сердце Анны вдруг полыхнуло яростью. Она-то не стояла столбом, проливая ненужные слезы. Надо было бежать, действовать, предпринимать хоть что-то. А иначе – что, все было напрасно? «Если пройдешь еще несколько шагов, разве этим ты вернешь Эльзу?» Ей казалось, что да. Сестра не могла вот так погибнуть. На ресницах таял снег, не слезы. Анна всегда шла за Эльзой, шла до конца. Она и теперь пройдет этот путь. И если она все сделает правильно… «Что, духи смилостивятся и воскресят ее?» Растерянность людей вокруг сменилась страхом: девушка чувствовала, как собравшиеся буквально излучают ужас, и воздух вдруг показался ей вязким, будто смола. Анна встала как вкопанная, невольно подчиняясь этой слепой воле толпы. Принцесса увидела, как четыре кристалла собрались в подобие снежинки, ярко полыхнули и сгинули во мраке, оставив за собой только тускнеющие контуры рун. Огонь мгновенно потух, а загасивший его порыв ветра пробежал по верхушкам деревьев и исчез, погружая лес в неестественную тишину. Дождь прекратился. Камни сделались мертвыми и неподвижными. На душе стало пусто и горько. Не только у Анны, а у… всех. – Духи природы покинули нас? – раздалось где-то за спиной. – Не оставляйте нас! – вскрикнула какая-то женщина из лесного племени, валясь на колени. – Мы не хотели! Не хотели жертвы! Не хотели прогневать вас! Вернитесь! – надрывно рыдала она. «Слезами горю не поможешь». Анна чувствовала, как с кожи, с веток, сугробов и шатров, отовсюду струится ввысь магия, крупица за крупицей отрываясь от родимого дома и растворяясь где-то в небесах. Кажется, нортульдра правы. Зачарованный лес свободен от проклятия. Но и от магии тоже. Анна подняла голову к небу, провожая искрящуюся в воздухе волшебную пыль – лоскутки, обрывки и осколки чего-то чудесного, что теперь уже никогда не исцелить и не исправить. Небо казалось пустым и таким знакомым. Туманная гряда, надежно укрывавшая за собой большую часть леса, теперь тоже исчезла. Воины Эренделла могут покинуть лес? Нортульдра отомщены и вольны идти или остаться? Но после того, что произошло, как дальше жить? Фигуры Эльзы и Локи вдруг засветились чем-то серебристо-белым, и Анна радостно повернулась навстречу долгожданному чуду. Сияние померкло, но они так и не ожили. Вместо этого в руке у Эльзы возник так опрометчиво похищенный магом Камень Жизни, ровно и монотонно тлеющий во мраке. Затем с тихим шипением распался на осколки и он.***
Когда Локи оставил Анну стеречь тропу в Хельхейм, трикстер понятия не имел, поможет ли ему присутствие девушки вернуться обратно. Да, она действительно могла послужить ему маяком, но магия в ней была очень слаба. Он все-таки брал Анну с собой не за этим. Ему просто нужен был Ветерок. Но надо же было отвратить от себя ее гнев, заняв принцессу какой-то важной миссией. Локи не то чтобы сомневался в своем возвращении – скорее предчувствовал, что это будет нелегко. Просто преодолеть нехоженую тропу между мирами – это уже само по себе достижение, а уговорить богиню Смерти заключить сделку – вот это настоящая авантюра. Прежде Локи играл с огнем, проворачивая сотни таких. Он вновь и вновь шел по острию ножа, обманывая опасных соперников. Да, в случае неудачи он мог погибнуть. И тут – то же самое. Вот только сейчас он впервые будет иметь дело с самой Хелой, без посредников, потому и кажется, что это что-то меняет. Идти сквозь густую тьму без сигнальных огней было неприятно, а когда Локи ощутил на лице липкую, промозглую сырость, стало и того хуже. По крайней мере, он правильно идет. Каждый шаг трикстер делал с осторожностью, прощупывая эфемерные ступени под ногами. Он спустился так глубоко, что казалось, недалеко уже и огненное ядро планеты. Вот только в Хельхейме все устроено не так. Там нет тепла, там нет света, там нет никакой живой материи. Ничто не смеет двигаться в присутствии Хель, застывая на веки. Единственным исключением были воды реки Гьёлль, благодаря которой Локи и проник сюда. «А я-то полагал, река эта течет через Нифльхейм. Как я ухитрился миновать его и не заметить?» Локи сделал еще один шаг, и его сапоги коснулись золотого моста, вдруг возникшего над рекой. И по-прежнему никого. От реки исходило серое свечение, в котором Локи все равно не мог различить ничего, кроме мрачных горных уступов и бездонной толщи воды. «Почему нет охраны?» – спросил себя Локи и тут же получил ответ. – Я специально отослала всех, как только заслышала твои шаги, брат мой, – выплывая из темноты, любезно пояснила Хела. Локи невольно отшатнулся, и сердце бешено заколотилось у него где-то в горле, напоминая, что до сих пор не мертво и жаждет остаться живым. Он и сам не знал, что его напугало больше: как сверкнули из мрака глаза и хищный оскал Хелы или же что богиня, кажется, сумела прочитать его мысли. Если она и впрямь это может, то его затея – гиблое дело. – Я пришел поговорить с тобой, – пытаясь вернуть самообладание, торжественно заявил Локи. – Я тебя слушаю, – с деланым равнодушием произнесла Хела, но не сумела скрыть заинтересованного блеска глаз. Она смотрела на него, как на добычу, и Локи мог бы поклясться, что ей хотелось облизнуться. Но Хела лишь махнула рукой, приглашая Локи последовать за собой. Магу не хотелось бы уходить внутрь царства, откуда, как он знал, ни для кого нет возврата. Легче легкого заблудиться в дурманящей тьме, потерять из виду золотой мост и тропу, уступить своим страхам и остаться здесь навсегда. К слову сказать. Зачем нагонять столько страха? – Мрачновато тут у тебя, не находишь? – буднично поинтересовался Локи, разглядывая незатейливое убранство подземного мира. – Чем богаты, тем и рады, – приветливо отозвалась Хела, заставляя тьму на мгновение расступиться, чтобы лучше было видно ее содержимое, а затем снова свернуться клубящимися сгустками тумана. – Весьма польщена, что мой гость обратил внимание на интерьер. – Теперь, когда я детально разглядел и эти удручающие сухие ветви, и пригоршни костей на земле, и изодранные стяги на мрачных скалах, может быть, ты будешь не против сменить декорации? – оживленно оглядываясь, предложил Локи. – Учить меня вздумал? – нахмурилась Хела и выпустила когти. Локи не стал даже пытаться уклониться от них, позволяя слегка продырявить свой рукав. Богиня со скукой взглянула на не шелохнувшуюся жертву и ослабила хватку. – Нет, да разве я смею? – продолжил Локи как ни в чем не бывало. – Как я понимаю, ты хочешь напугать меня. – Локи действительно было не по себе, но дело едва ли было во внешнем убранстве этого царства. Отторжение вызывала самая его суть. – Но мы ведь оба прекрасно понимаем, что мне не страшно. Вернее, – вскинул руку он, видя, что Хела готова поймать его на лжи, – я боюсь вовсе не внешней стороны вещей, а сидеть в мрачном подземелье мерзко нам обоим. Согласись? Вспомни, неужели ты никогда не видела более уютных чертогов? Хела закатила глаза, но через секунду щелкнула пальцами, превращая безжизненное запустение вокруг во что-то более нейтральное. Теперь Локи находился в темной комнате, освещенной рядами тускло горящих маленьких сфер. В помещении не было больше ничего, кроме двух пухлых диванов, приставленных к прозрачному чайному столику. Единственное, что на нем стояло, это подсвечник с парой зловеще мерцающих серых свечей. Богиня приглашающе взмахнула рукой и полулежа расположилась на своем диване, закинув ногу на ногу. Локи совершенно прямо уселся напротив Хелы. – Тебе предложить чего-нибудь? – все еще играя роль радушной хозяйки, не без иронии поинтересовалась Хела. «А ведь ей и впрямь нравится эта роль, – заключил между тем Локи. – Она одинока в своем изгнании и жаждет хоть какого-то общения с тем, кто ей бы не подчинялся. Ей скучно без живых». – Нет, благодарю, – вежливо отклонил предложение он и продолжил, не желая терять времени. – Я прибыл к тебе в надежде, что мы сможем помочь друг другу. – Помочь? – прошелестела Хела так, что у Локи мурашки побежали по телу. – Точно не хочешь чего-нибудь выпить? Ну и зря, тебе бы понравилось. Локи не сомневался, что понравилось бы. До того бы понравилось, что он вряд ли когда-нибудь уже сумел бы покинуть это царство. Это все азы, которые знает каждый, но Хела все равно играла с ним, заманивая, как доверчивое дитя. Локи не мог ее в этом упрекнуть. – В прошлый раз наша встреча получилась сумбурной, – начал Локи, убедившись, что Хела готова слушать. – Но с тех пор я обдумал ситуацию с разных сторон и хочу предложить тебе решение одной твоей проблемы. И Локи поведал ей ту часть плана, которую богине Смерти полагалось знать. К этому моменту маг уже понял, как все устроено в Зачарованном лесу: смерть и возрождение обесценились, связались в один вечный неестественный цикл. Если это то, что его соотечественники зовут Вальхаллой, то и Сурт с ней, не нужно Локи такого счастья! Маг видел, что текущий порядок не приносит людям ни пользы, ни радости. Бессмертие – желанный дар для всех, но оно ничего не стоит для тех, кто застыл в развитии. – Не ты ли сетовала, что не можешь забрать причитающиеся тебе жизни в Хельхейм? – вопросил Локи, глядя на хмурящуюся богиню. – Допустим, – проворчала Хела, сосредоточенно потягивая какую-то темную жидкость из своего бокала. – Но мне не нравятся твои условия. – Не нравятся? – переспросил Локи, впуская в свой голос толику недоумения. – Отчего же? Разве я не предложил тебе простую схему, как разрушить то дурацкое заклинание? Разве это не выгодно нам обоим? – Выгодно, – хмыкнула она, вертя в руках тонкий серебряный кинжал, а в следующую секунду, отпихнув в сторону столик, уже оказалась подле Локи. Она вжала его в дряблые складки дивана и приставила к груди нож. – Эти жизни мои по праву, и рано или поздно они все равно будут принадлежать мне. Но то, чего просишь ты… Не слишком ли высока цена за твои услуги? Ты ведь тоже давно обещан мне, но все ускользаешь из моих рук… Вот видишь, – ухмыльнулась она, когда Локи действительно извернулся и выбил оружие из пальцев богини. Теперь это он нависал над Хелой, но чувствовал, что преимущества у него нет никакого: в глазах начало темнеть, и Локи ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил Хелу, отсаживаясь подальше и переводя дыхание. – Видишь, – дразня его, прошептала Хела. – Ты все бежишь без оглядки, пытаясь переписать то, что положено тебе самой судьбой. Тебе не суждено было родиться живым, но твоя мать даровала тебе столько волшебной силы, что ты выкарабкался. Ты должен был сгинуть во мраке Ётунхейма, пока в пылу битвы твой клан даже не помышлял о тебе – но тут тебя спас Один. Потом – ничуть не лучше. Год за годом, столетие за столетием я слежу за тобой, стала твоей тенью, сроднилась с тобой, – ее губы скривились в какой-то язвительной меланхолии. Локи мороз продрал по коже. Мага многие считали слишком мнительным и дразнили за излишне чувствительные нервы. Но ему уже много лет казалось, что кто-то наблюдает за ним из тьмы. Так он все это время был прав… – И, наконец, недавние события, – хмыкнула Хела. – Тебя спасли сила Эльзы, твоя усиленная регенерация и Камень Жизни. Думаешь, – она снова мрачной грозовой тучей придвинулась к нему, – я бы не справилась с тобой, не явись ты сюда при всем параде, о повелитель магии, хранитель древнего камня? Я даже слушать тебя бы не стала. Потому что ты мой. – Вот отчего я и не пришел к тебе раньше, – учтиво улыбнулся он. – Боялся, что ты не сумеешь устоять перед моими чарами. Не пойми превратно, – вскинул руки он, – мне тоже приятно твое общество. Но мы вынуждены расстаться, ведь за пределами Хельхейма меня ждет еще столько дел. – Всякий, кто приходит сюда, поет ту же песнь, – скучающе заявила Хела. – Живые, вы такие неугомонные. Столько в вас энергии, планов и благородных устремлений. Отдачи только ноль. Пока вам, – она вытащила из тьмы два кривых меча, – не пригрозишь мгновенной расправой, к сути так и не переходите. – Я тебе клянусь, – негромко проговорил Локи, отодвигаясь в угол комнаты, пока не наткнулся на глухую стену. – Уверяю тебя, что не стану в дальнейшем избегать встречи с тобой и сам все устрою. Но ты должна пообещать мне не отбирать мою жизнь в обмен на жизни многих других, которые сейчас тебе недоступны. Иначе будешь ждать до скончания времен. Вселенная разрушится раньше, чем сотрутся плетения иных заклинаний, ты же знаешь. О да, она знала. По ее лицу прошла судорога боли, и Локи понял, что угадал. С того момента, как Хелу против ее воли сделали владычицей этого мрачного мира, не проходило ни дня, чтобы она не пыталась вырваться. Но все ее попытки ни к чему не привели: плетение удерживающего ее тут заклинания невозможно истончить. Заклинания не ветшают, подобно ткани. – Хорошо, – властно кивнула Хела, пряча душевную боль где-то в тенях ресниц. – Скажем так, я впечатлена твоей наглостью. Локи поклонился, не смея расслабиться. Она согласна! Но самое важное не согласие, а условия. Богине Смерти нельзя верить, она тоже та еще змея. Может прикрываться добродетельностью света, которому якобы служит, даже когда противопоставлена ему. Или же безнаказанностью тьмы. Но только она такая же рабыня вселенского равновесия, как и сам трикстер. Им не позволено, в отличие многих других, выбрать сторону. Сама их природа велит им чинить препятствия или помогать кому-либо без видимых на то причин. И с такими вот размышлениями Локи заключил договор. Изначально Хела была согласна дать ему три часа. Именно столько Локи будет неуязвим, и ничто в Девяти мирах и за их пределами не сумеет его уничтожить. Локи отказался. – Даже лучший план может пойти наперекосяк, – расправляя порванный рукав, проговорил маг. – Трех часов может оказаться недостаточно, и тогда из нас двоих только ты будешь в выигрыше. А стоит ли тогда вообще искать выход из замкнутого круга? Камень Жизни сейчас у меня. Я могу оставить и Эренделл, и нортульдра, и вообще все их маленькое царство. С этой силой я могу отправиться куда угодно и вовсе не обязан улаживать конфликты каких-то магов с окраины. Хела до крови прикусила губу. Ее кровь была черной и напоминала ту тьму, которая наполняла и питала Хельхейм. Локи сделалось жутко, и он постарался не вглядываться. – Ладно, – кивнула богиня, кромсая ножом темную плоть неведомого фрукта. – Тогда такой уговор. Я согласна помиловать тебя один раз, когда ты будешь в смертельной опасности. Не только в ближайшие три часа. В любое время. Можем ждать разрешения драмы хоть все следующие тридцать пять лет. Локи даже рассмеялся, отмечая, насколько очевидной была ловушка. – Уж извини меня, щедрая Хела, но только я не согласен, – помотал головой он, отказываясь и от условия договора, и от угощения. – Откуда мне знать, что ты не подстроишь мне такую опасность специально? Например, кто поклянется, что на мое бренное тело не упадет местная священная сосна? Так сделки не заключаются. Нет, богиня. Ты будешь хранить меня до тех пор, пока я не достигну возможности извлечь из себя Камень Жизни, а случится это не раньше, чем смертные принесут меня в жертву, считая, что так избавятся от колдовства. Только тогда, когда все они снова станут истинно смертными, моя часть договора будет выполнена, и ты, Хела, исполнишь свою, пощадив меня и вернув к жизни. Я же говорил: у меня в этом царстве еще дела. И не только в нем. Мы будем делить тот камень, который я так неосторожно присвоил, а теперь – может быть – готов кому-то отдать. – И все из-за смертной девчонки? – болезненно скривилась Хела, с сочувствием оглядывая Локи. – Сколько бы ты ни старался ее спасти, она обречена. – Не сегодня, – победно вскинул голову Локи, уже зная, что приманка слишком хороша, и богиня точно соблазнится. – Не сегодня, так завтра, – равнодушно пожала плечами Хела, но в ее чертах пробежало злобное удовлетворение. – Даже если спасешь ее сейчас, что такое сотня лет? Пустяк. Жалкий миг. С этим не свыкнуться. Единственную, чья любовь тебе дорога, ты потеряешь. – Над ней ты не властна, Хела, – жестко прервал ее Локи и затем заставил свое выражение лица смягчиться, приторно улыбнувшись. – Давай вернемся к тем, кто действительно должен тебе принадлежать. Украденные у тебя бесчестные воины. И я сам… После того, как ты поможешь мне, Хела, я снова буду в твоей власти. Да, не сразу, но я не прошу бессмертия до скончания времен. Лишь той отсрочки, что дана всем живым. Мы оба выполним свои части уговора, и только от моей осторожности будет зависеть, когда мы встретимся вновь.***
Туманная завеса над Зачарованным лесом развеялась, но для Анны эта ночь была как в тумане. К Эльзе девушку так и не подпустили. Помост оцепили воины Эренделла, солдаты ее сестры, которые даже не дрогнули в ответ на мольбы Анны. Потом ее сжимал в объятиях Кристофф, твердя, что все пройдет и он-то никогда ее не покинет. Они оба знали, что так не будет. Отныне смотреть в будущее значило смотреть в пустоту. Там не ждет ничего, кроме горя и тоски. Эльза всегда была ее счастливой звездой, ее путеводной звездой. А теперь ее нет. Куда идти в этом полном мраке? Все равно. – Это же снеговик колдуньи! – вдруг воскликнул кто-то. – Смотрите, а он не развеялся, как все остальное! Анна приподняла голову с плеча Кристоффа и огляделась. Рассвет еще и не думал заниматься, но в лагере вновь разожгли костры. Теперь люди опасливо ютились возле них. Грели воду в котелках. Промывали и перевязывали друг другу раны. Молча сидели, сжимая в объятиях кого-то дорогого, совсем как Кристофф – саму Анну. А между палаток, как испуганный ребенок, семенил Олаф. Уже не сдерживая рыданий, принцесса бросилась к нему навстречу и обняла. Снеговичок ни о чем не спрашивал, будто все понял сам. – Это точно заколдованный снеговик! – настойчиво повторил кто-то. Анна обернулась на этот резкий голос, но не узнала говорившего. Поняла только, что это кто-то из людей Варавского. – Раз эта магия не рассеялась, думаю, королева еще может быть жива! – Проверьте! – был ответный резкий приказ, и к Эльзе отрядили несколько человек. Против воли обнадеженное, бешено заколотилось сердце. Анна, напряженная, как пружина, поднялась на ноги и прижала ко рту руки. Сестра должна быть жива. Ну конечно же! – Ах, что за глупость! Словно из воздуха, рядом с посланными к Эльзе воинами возник Гринольв, и Анна в каком-то ослеплении рванулась к нему. Что она хотела сделать? Придушить его? Какой в этом смысл, если Эльзу все равно не вернуть, даже отомстив убийце? На какую-то секунду это было не важно. По справедливости, к человеку должно возвращаться то, с чем он идет к другим. Если это боль – да будет так. Наваждение прошло огненным торнадо и вновь отступило во тьму, откуда явилось. Анна дрожала, но больше не пыталась вырваться из хватки мужа, который ее остановил. – Откуда только берутся эти слухи про чары, которые развеиваются после смерти волшебника? – надменно проговорил Гринольв, вместе с солдатами поднимаясь на помост. – Давайте, расступитесь, я проверю сам! – Он присел перед королевой на корточки. У Анны все сжалось в груди, но предатель только категорично покачал головой и отстранился. – Это полный бред, что колдовство длится ровно столько же, сколько и жизнь волшебника. Подумайте: ведь не рушатся же здания спустя сто лет, не исчезают книги, написанные еще до нашей эры? Колдовство тоже способно существовать самостоятельно, если волшебник привязал его к какому-то внешнему источнику… вольно или невольно. – Но этот снеговик!.. – неуверенно заспорили солдаты, но попятились, не желая продолжать осмотр. – Последнее – и, может быть, самое долговечное – напоминание о королеве Эльзе, – торжественно склонил голову Гринольв, все еще стоя перед ней на коленях.***
Теперь, несказанно скоро, Локи вновь предстал перед Хелой. Это было… не самым радостным исходом, хотя и предсказуемым. «Чего же я не учел?» – с гримасой боли поднимаясь с земли, спросил себя Локи. Было действительно странно. Что слову богини Смерти верить следует с оглядкой, Локи понимал. Но ведь не только на договор он полагался. А как же трюк с Книгой Жизни? Неужели богиня так быстро обнаружила… Что-то в груди отдалось болью, но Локи не стал заострять на этом внимания, сосредоточив свои мысли на ситуации в целом. Итак, из Вальхаллы Хела потребовала его к себе в Хельхейм. Это окончательное поражение? Но по какому вообще праву? – Вижу, богиня не отличается терпеливостью, – ехидно произнес маг. – Ты решила не ждать, пока я исполню свое обещание? Я же сказал, что приду проведать тебя, но позже. А что делаешь ты? Отрываешь меня от заслуженной передышки в Вальхалле? Хела при этом заявлении от души рассмеялась и покачала головой. – Ты – и в Вальхалле? – проговорила она вкрадчивым шепотом. – А почему бы и нет? – гордо выпрямился Локи, который тем временем огляделся и убедился, что вокруг действительно знакомое запустение загробного мира. Ну ничего. Стараясь не терять лица, он скроет свое отчаяние за бессмысленной перепалкой с Хелой. – Я погиб на поле брани, погиб как герой. И ты говоришь, что я не достоин Вальхаллы? Извини меня, любезная богиня, но это противоречит всему, чему нас учат с детства. А ведь слова мои верны лишь в том случае, если я и впрямь мертв. Помнится, кто-то обещал помиловать меня и избавить от смерти в особо обозначенный момент? Не сама ли богиня Хельхейма мне это говорила? – Я действительно спасла тебя от мгновенной смерти, – подтвердила Хела. – Что рана оказалась слишком опасной – не ко мне вопросы. Локи зааплодировал в подлинном восхищении. Хела умна и изворотлива, этого не отнимешь. «Вот как раз на такой случай я и стер свое имя из Книги Жизни. И если только Хела не вписала его обратно сразу после моего ухода, я не понимаю, отчего она вообще имеет надо мной власть!» – Даже если и так, – беспечно пожал плечами трикстер, – я воин-герой и вознесусь в Вальхаллу, как мне и предписывает вселенский закон. В твоей власти, как ни печально, я все равно не окажусь. Твои старания тщетны. Если его жизнь и впрямь так глупо закончилась, он не откажет себе в удовольствии – даже таком ничтожном – взбесить саму богиню Смерти. У него явно получилось. Хела ощетинилась и зашипела, а потом в один прыжок оказалась рядом с ним и наотмашь ударила его по лицу. Впрочем, в его отчаянном запале он даже не ощутил на своей щеке следов когтей. – Ты погиб даже без оружия в руках. Как жалкий предатель, как несчастный трус, который сдался, чтобы обхитрить победителей! – рявкнула богиня. – Бессмысленная жертва да еще и лживая! А все ради чего? Чтобы выторговать жизнь девчонки, которая его ненавидит! Полюбуйтесь на этого героя! Надо признать, слова были больнее любых ударов. Где-то в глубине души, должно быть, Локи признавал справедливость этого приговора, хотя у него и была тысяча причин его оспорить. – Ну и что? – сверкнув глазами, запальчиво переспросил он. – Я пережил потерю брата и всего своего народа, когда выяснил, что даже не одной с ними расы. Я изучил сотни миров только чтобы понять, что ни один из них не был мне домом! А теперь лишусь разом их всех, если ты запрешь меня в своем логове. И что мне какая-то одна смертная? Я поступил так вовсе не ради нее. – Ты ее любишь? – с мерзким сочувствием спросила тогда Хела, которой, как видно, и дела не было до его аргументов. – Самый хитрый во вселенной бог обмана и лжи – и попался в такую детскую, незатейливую ловушку? И что я удивляюсь? Я видела, как ты волчком крутился вокруг нее… и как, подобно собачонке, готов был ей руки лизать! Одна видимость, что волк – а сам на собственном загривке ее возил. Хотя… Знаешь что? А это не так тошно, как мне сначала показалось. Хочешь, сделаю тебя волком? Станешь мне служить. Мне одиноко без моего любимца, Фенрира… – Н-да… – протянул Локи, даже не зная, как это комментировать. – Если тебе хочется видеть меня в таком свете, пожалуйста. Это не то, что ты думаешь. – Не то? – вскинула брови Хела. – Ну ладно. Прежде чем ты сгинешь во мраке, дам тебе еще одну минуту на объяснения. Скажи же, что мне следовало подумать. – Этого тебе не понять, – высокомерно произнес Локи, и на секунду ему стало безразлично, что с ним будет дальше. Он упивался моментом, его абсурдностью и такой четкой интонацией завершенности. – Она – это причина, по которой я все еще борюсь. Разве раз в тысячу лет проявить благородство и чистосердечно отплатить услугой за услугу – это менее достойное деяние, чем махание мечом без всякой высокой цели? И разве это не победа – в схватке обыграть противника теми методами, что были мне удобны? Ответом ему была звенящая тишина подземного царства. Локи увидел, как отовсюду к нему клубами сползается хищная тьма. На лице Хелы возникло странное выражение. Локи просто спокойно выдержал ее взгляд. Что бы там ни решила Хела, трикстер до самого конца будет считать, что победа за ним. А вот, собственно, и конец. – Я поражаюсь, – гулко отозвался в его голове голос Хелы. – Тебя разве не пугает, что ты сейчас останешься в Хельхейме навсегда? – Я не боюсь, потому что это всего лишь сон, – ответил тогда Локи, осторожно следя за выражением ее лица, – я знаю, что еще очнусь. – Бездна повредила твой разум еще сильнее, чем мне показалось, – сокрушенно покачала головой богиня, и все-таки Локи сумел увидеть на ее лице проблеск… чего-то. – Ты безумец, Локи из Асгарда. Потому что вроде как сам правда веришь в то, что говоришь. «А как иначе? Если совсем не верить в собственную ложь, разве кто-то сумеет принять ее за правду?» Локи ничего не ответил Хеле, но с усталостью вечного странника подумал, что может выглядеть еще более безумным, чем он есть на самом деле. И Хела может говорить все, что ей вздумается. И все же это просто сон. – Ты удивительный, братик, – с печальной нежностью повторила Хела и повернулась, чтобы уйти. На ее лице было написано не столько кровожадное наслаждение, сколько… уважение. И проблеск веселья. – Почему ты продолжаешь звать меня братом? – пробиваясь сквозь какое-то тревожное чувство дежавю, спросил Локи. – Неужели я тебе и впрямь кровная родня? – О нет, по крови ты мне не брат, – ухмыльнулась Хела. – Скорее – по асгардскому трону. И она разразилась безудержным хохотом. Локи присоединился к ее веселью, как смеется любой воспитанный человек, даже если не понимает смысла шутки. Затем звуки резко смолкли: должно быть, клубящаяся тьма поглотила все вокруг.***
Принцесса шла в темноту, наугад прокладывая себе путь через лес. Робкий гомон лагеря остался позади, как и тепло костров, как и живое присутствие других людей. Тех, по чьей вине – ради кого? – погибла Эльза. Тех, кто пугливо жался по углам, оставив всякую мысль о сражениях. О нет, Эльза не смогла примирить народы. Но она сумела их объединить. Общая беда, общая вина. Ни эренделльцы, ни нортульдра не злы по своей природе – и теперь они сожалели о том, куда завела их вражда. «Сумеете ли вы оценить эту жертву?» – спросил Локи, и тогда толпа была готова пролить магическую кровь, чтобы избавиться разом и от проклятия Зачарованного леса, и от пугающей волшебной мощи. Но теперь – слишком поздно – они оценили. Эренделл и нортульдра, вполне возможно, больше не будут драться. Не только из страха, что их коснется новое проклятие. Они просто уяснили, каким отвратительным было их деяние. Опоздали всего на несколько десятков лет. Анна шла через лес. Она не могла иначе: оставаясь в движении, девушка по-прежнему чувствовала себя хоть сколько-то живой. От этого казалось, что жива и сестра. Или оживет, если Анна сейчас все сделает так, как правильно. «Все равно ты со мной», – твердила Анна, но перед глазами у нее стояла абсурдная, как из глупого сна, недавняя сцена. Когда Гринольв подтвердил, что Эльза мертва, люди начали медленно опускаться перед Анной на колени. Сначала ей показалось, что это выражение скорби и относится оно к Эльзе, но нет. – Да здравствует королева Анна! – в полной тишине негромко объявил кто-то. Нестройный хор волной подхватил это приветствие. Сначала на колени встало войско Эльзы. Лица ее подчиненных были похожи на маски – такие пугающе бесстрастные, однако же Анна просто кожей чувствовала настоящую боль этих воинов: Эльзу любили. Чем бы ни был для них воинский долг сам по себе, сестра была их лидером, их вдохновением. Да, иностранцы могли смущать умы некоторых из солдат, говоря, что королева предала их. Но в сердце офицеров Эренделла Эльза всегда была права. А теперь она совершила тот подвиг, который должен был выпасть им; она героически погибла за свободу и доброе имя Эренделла. Они не смогли уберечь свою госпожу. Следом за молодыми солдатами колени преклонили и воины короля Рунарда, до сих пор верные Эренделлу, но по факту – новому государству, о котором практически ничего не знали. Все то, чему они служили, в одночасье рухнуло, и им предстояло подниматься из руин с новой королевой. Верили ли они в Анну хоть сколько-то? Сама принцесса никогда не рассматривала даже такой возможности, что ей придется править: сначала были родители. Потом – Эльза. И вот… из всей семьи в живых осталась одна только Анна. Она понимала, что должна отдать какие-то важные приказания. Призвать к ответу виновных? Позаботиться о раненых? Сделать заявление? Она не знала, что ей полагалось делать, и отказывалась думать об этом. В политике разбиралась Эльза. Еще лучше – Локи. И куда их это привело? А у нее нет ни шанса, и все же ей нельзя опускать руки. Если королевство падет, это будет значить в первую очередь, что жертва Эльзы была напрасной. Анне остается только делать, что она должна. И сквозь пустоту мыслей и ощущений она нащупала только один такой долг. Плотина. Символ несвободы, причина вражды. Почему Эльза не пожелала разрушить это строение сразу же, как только о нем узнала? Теперь, когда заклятие Зачарованного леса развеялось, а вражда готова отступить, Анне нужно доказать, что она учтет ошибки прошлого. – Где же эта плотина? – бормотала Анна, немеющими пальцами вытирая глаза. Мрак не отступал, ведь в лесу все еще царила ночь. Анна будет гнать прочь все лишние мысли. Даже не зная пути, она дойдет. Она сделает то, что должна. В ее подчинении Ветерок – его силы достаточно, чтобы смести с места груду камней. Она докажет, что готова начать с нового листа. Скоро уже рассветет. Бесконечная ночь останется позади, но не боль, которую она принесла. Этот мир навеки станет для Анны совсем другим. И она сделает его лучше. Чтобы все было не напрасно.