Пощечина

- Одевайся!- прогремело в глухой комнате, звучно и с треском ломая ушные перепонки, отталкиваясь от обшарпанных стен громогласным эхом.       И он слушается, правда чуть дергано и как-то механически, только раздражая то, что продолжало сопеть у него за спиной. Воздух клубился чем-то плотным и совершенно неподатным. Вдохнуть – невозможно, а проглотить ком из ржавых гвоздей, пылящихся на их обувном комоде, и подавно. Натягивая маленький потрепанный ботинок и аккуратно зашнуровывая его, он внимательно вслушивался в недовольное и вместе с тем раздраженное пыхтение за спиной. Обувшись-таки и застегнув куртку, он встал поближе к двери, стараясь сдержать отчаянный писк и солоноватые слезы, уже стоящие пеленой перед глазами. За спиной это невообразимое нечто шевельнулось, выпрямилось во весь свой рост и, потянувшись к дверной ручке, случайно зацепило его голову, мгновенно взрываясь. -Да что ж ты под руку вечно лезешь?! Оделся – так выходи! Чего встал?!- Завопило то, вновь ударяя мальчишку по голове и выталкивая его на улицу одним точным тычком меж лопаток.       На секунду пареньку показалось, что вот сейчас – прямо сейчас его точно убьют. Все равно дело идет к этому. Ждать невыносимее всего. Но он ждет. Идет, давясь слезами и не разбирая дороги, управляемый огромным чудищем позади. Оно все тыкает в спину. Все больнее и больнее да подначивает. И эти постоянные оскорбления и унижения, будто раздели и застыдили перед всей группой, с которой он кое-как сдружился. Так противно и прикрыться нечем. И он в очередной раз закусывает губу до крови и быстро, как только может, перебирает маленькими ножками, стараясь поменьше злить растекающегося позади существа.       Когда-то этот монстр был чем-то дорогим, но чем – он уже не помнил, да и не желал – иметь привязанность к чему-то подобному хотелось в последнюю очередь.       Огромное, гноящееся чудище, будто только выползло из-под кровати… Ну где же мама? Почему она не загонит это существо обратно?! Почему не вернется? Она же обещала… обещала, что навсегда избавит его от этого чудища! Мама! Мамочка! Прости, прости, только вернись! Я буду… буду слушаться тебя, все, что скажешь, буду делать! Честное слово! Только прогони, убери это отсюда! Не хочу! Воняет и больно, обидно и очень-очень больно! Мама, забери меня! -Да быстрее же ты! Ну, чего плетешься?! Долго мне еще тебя толкать? Сам, как я посмотрю, идти не в состоянии? Ты хоть что-нибудь вообще сам делать можешь, а? Я, надеюсь, хоть срешь-то ты самостоятельно? А то еще выслушивать как воспитательнице приходится за тебя жопу вытирать, мне совсем не улыбается! – Взревело существо, встряхивая уже навзрыд ревущего пацана. Огромная пасть продолжала что-то кричать и взрываться от каждого его всхлипа, а лохматые руки больно тянуть и, то и дело, сжимать его плечо, кажется, до посинения.       Мальчик совсем не знал, что же этому чудищу не улыбается, но как он ни силился понять, так у него ничего и не получалось. Он спотыкался, чуть ли не выл на поворотах, когда чудище буквально приподнимало его одной рукой за плечо. Все болело, было то холодно, то жарко, щеки горели.       Ветер хлестал его по опухшим глазам и, то и дело, царапал щеки холодными плетьми. В очередной раз встряхнув загнанного ребенка, существо вдруг остановилось прямо на перекрестке спального района и толкнуло того в сторону ближайшего дерева. Злоба и раздражение терзали его и оно уже не видело другого способа избавиться от напряжения. -Нет. Ну ты серьезно издеваешься надо мной!- Плевалось то очередной тирадой, злобно косясь на сжавшегося мальчишку. – Не беси меня! Что с тобой не так, а? Почему все дети, как дети, а ты – невесть что!- Желчь покрывала все вокруг, сжигая траву, расплавляя камни и все ближе и ближе подбираясь к замершему ребенку.       А он стоял, не в силах сдвинуться с места или хоть что-нибудь сказать. Все тело содрогалось в предвкушении чего-то. Чего-то пугающего и, очевидно, болезненного. Мышцы напряглись, принося еще больше боли, а сердце начало гонять адреналин по крови и бить со всей силы по вискам, будто бы желая пробить черепную коробку.       А ведь он любит это место. Позади него – тутовник, он частенько лакомился его плодами вместе с пацанами и девчонками. Кто старше – кто младше, ровесников у него, вроде бы, не было – он не спрашивал.       Внезапно, существо замолчало. Все сжалось и как-то напряглось, а после, в один прыжок преодолело расстояние между ними. Тело затрясло с еще большей силой. А голова непроизвольно задралась, и он в последний миг вгляделся в острые щелки глаз и перекошенную гримасой морду существа, тут же влепившего ему жесткую оплеуху.       Место удара горело. Казалось, оно плавится. Слезы с новой силой покатили по лицу мальчишки, перепугано опустившего взгляд. - Ой… прости. Пожалуйста, прости… Это было больнее оплеухи. Это вновь мама. Она смотрела испуганно и озабоченно. - Сейчас. Сейчас…- Бормотала женщина, роясь в сумке, а как нашла платок, так сразу стала вытирать лицо сына и помогать ему высморкаться. Это было ГОРАЗДО больнее пощечины. -Так ты простишь меня?..- Неуверенно пробормотала та, пряча глаза за челкой. -К-конечно, мама, ты чего!.. Даже не думай, что я забуду этот день. Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ…