***
Катя потрясающая - от губ с трещиной до вечно мёрзнущих ног. У нее никогда не бывает все в порядке, а ночью вопросы про колобка и снеговиков. Она художник, и это ничего не объясняет. Их квартира чаще пахнет акварелью, чем едой. Кофе не в счет. Джон ее любит, и это факт.***
Работа не скучная: рекламное агентство таким и быть не может. Завтра у него семинар гинекологов, на который он придумал кучу игр и теперь пытается найти клубки ниток мятного цвета, кто же знал, что число участников мероприятия увеличится на двадцать процентов. Катя ходит мимо полок, трогая шерсть, и называет его дальтоником: это цвет морской волны, а это цвет бедро испуганной нимфы, ну честное слово. Она не понимает, что его так беспокоит, но ее это веселит – Катю всегда все веселит и забавляет, реакция организма. - А этот? - Брусничный, - отвечает Катя, не поворачивая головы. - Он зеленый. Катя вздыхает, и Джон улыбается. Через две недели новый год, и он знает, кого будет целовать под бой курантов. Он не верит в черных кошек, расписные узоры на окнах и просыпанную соль, но хочет верить в них. - Лови мятный. И ты мне должен кофе. Немедленно.***
Мама звонит на Рождество, хотя они все в семье атеисты, а не католики. Так уж повелось. Говорит, что им придется поехать вдвоем 28 декабря, а отец подъедет потом, на работе не все оказалось проверено, ответственность главного инженера, все дела. Джон даже не сомневался. Ему кажется, что все дело в музыке. Почти тридцать лет брака, а в музыке они договориться не могут. Джон уже мысленно подготовил себя к двухчасовой поездке под Наутилус и Би-2. - Катя передает привет, - Джон знает, что нарывается, но ничего не может поделать. Им нужно поладить до свадьбы. Он купил кольцо: серебряное с камнем цвета граната или сочной спелой вишни, как ее духи, и то спокойно чувствуется в потайном кармане куртки. Он готов, жизнь никогда не казалась прекрасней.***
- Твоей маме понравятся хризантемы? Или мне купить розы? - Да хоть кактус, Кать. Она меня убьет, если я опоздаю. Катя смеется, нападая на него с шарфом. Он серый и теплый и пахнет чем-то сладким. Джону нравится. - У тебя начались выходные, вы едете сюда, тут некуда опаздывать, чудесный. Все взял? - Кажется, да. Я полетел. И Джон правда летит: тормоза хорошие, трасса чистая, 180 километров кажутся тридцатью по городу, на полпути догоняет снег. Хочется напевать праздник к нам приходит, веселье приносит и вкус бодрящий, и он себе в этом не отказывает.***
У мамы с собой пирожки и кофе, и Джон смеется, галантно открывая ей дверь машины: она все-таки первая леди его жизни, как ни крути. Иногда ему хочется отправиться в кругосветное путешествие с мамой, точно не пропадет. Они будут пить коктейли на Мальдивах и кушать круассаны в Париже. Может быть, Джон купит путевку родителям на их годовщину свадьбы в марте. Двадцать пять лет вместе – это срок. - Я рассыпала сегодня соль, это жуть какая-то, может, поедем завтра? Папу подождем. Поболтаем. - Мам, все будет хорошо. И все правда хорошо: они во весь голос напевают герой на героине, героиня на героине и где твои крылья, которые так нравились мне? Кофе приятно теплый, а туман окутывает машину, словно силиконовое покрытие. Джон не напрягается, что приходится ехать только 70 километров в час, и улыбается, мама затягивает по второму кругу и мой герой, он соткан весь из тонких запахов конфет, поднимая руки, когда в них врезается dodge.***
Мама в порядке - первая мысль; вторая: позвонить Кате. У него рассечена бровь и помят бок машины, но это все ерунда. Хозяин доджа полностью признает свою вину, но настаивает на вызове гаи. Мама все продолжает щебетать про соль, набирая номер отца в телефоне. Джон вздыхает, поднимая голову к небу. Черт-те что и еще немного. Машины с места аварии убирать нельзя, таков закон. Они выставляют знаки аварийной остановки и рассаживаются по местам. Мама достает пирожки, и Джон себя чувствует словно в автомобильном кинотеатре. Катя пишет, что ждет дома и нашла цветок. Джон почти уверен, что это тюльпан, хотя она утверждает, что не угадал.***
Джон сначала не понимает, что происходит, потом до него доходит, что это отец заезжает на обочину и паркуется чуть позади. Мама радостно продолжает жевать пирожок, и Джон невыносимо рад, что они все еще так сильно друг друга любят и счастливы вместе. - Всем привет. Так, давай на заднее сиденье перебазируйся, я с твоей мамой сяду рядом, - говорит отец, открыв его дверь, и Джон усмехается, выходя из машины. Папа пытается дать подзатыльник, но он уворачивается, посмеиваясь. Хочется курить, но сигареты кончились. Они стоят уже почти три часа, гаи все еще не наблюдается. Джон уверен, что Макс из доджа скоро решит забить на все это и предложит решить дело полюбовно. Скорей бы. Холодает. С родителями спереди в машине кажется, что ему снова пятнадцать, а они едут в отпуск, и на душе радостно.***
Это происходит неожиданно: мама говорит отцу о желании сходить в музее, тот спорит, на заднем плане играет друг дорогой, как ты ладишь с тоской? – и Джон неожиданно чувствует только боль во всем теле вместо легкого раздражения и сияющего тепла. По-моему, две аварии за один день чересчур, думает он, а потом отключается.***
В спине, кажется, застряло что-то, его бьют по щекам, и он слышит звуки, но не может понять, что это. Кто это. Видимо, туман на улице заслонил и зрение. Джон медленно моргает, открывая глаза, а потом делает первый вздох и сожалеет, что пришел в себя. Он захлёбывается воздухом: на месте отца только части тела и кровь, кровь, кровь, папы нет. Мама бледная и не дышит, а отзвуки сирен оглушают со всей дури. Он отключается снова.***
- Аккуратно, тихо, не нервничайте, - Джон пытается сесть, но ему больно, и он не понимает, что произошло. - Где мама? Папа? - Лежите, все хорошо. Вы целы. Кости не задеты, как и внутренние органы. Пожалуйста, лягте. Иначе я вколю успокоительное. Джон пытается встать, и врач надавливает на плечо так, что все взрывается в глазах фиолетово-розовым. Кажется, он просто забыл, как дышать, или снова теряет сознание. Он помнит тело папы по кускам.***
Это как сухая статья в кратких новостях за день: в связи с плохой видимостью произошла авария. Фура пыталась обогнать медленно следующий своим маршрутом автобус, не зная, что впереди произошла авария и обгон понесет за собой тяжкие последствия. Протаранен автомобиль, вследствие чего отец водителя скончался на месте, а сам водитель и его мать с различными травмами доставлены в больницу. Это как сплетня во дворе: родители дали жизнь и защищали эту жизнь до конца: на парне ни царапинки, в рубашке родился, отец в клочья, что не собрать все части даже для похорон, мать в тяжелейшем состоянии.***
Джон смотрит на маму в постели, всю в трубках и без признаков жизни. Они в какой-то ебаной сраной дыре, а не городе, и ее даже нельзя перевести в областную больницу, потому что состояние настолько серьезное, что она не может самостоятельно дышать. Катя, бледная и дрожащая, без намека на обычную глупую веселость, находится за плечом, когда он падает на колени перед больничной койкой. Он не думает об отце, потому что тогда встать не сможет вообще.***
1 января врач сообщает, что через пару дней можно будет, в связи с прогнозами, попробовать перевезти маму в другую больницу, где с большой возможностью она пойдет на поправку, только нужны деньги. Джон не знает, что делать: накоплений не хватит даже на одну десятую запланированных больничных мероприятий. Катя решает продать свою квартиру, словно это само собой разумеющееся, и покупателей вагон сразу же после публикации объявления – в конце концов, тебе никто больше не предложит трехкомнатную квартиру в центре столицы за сто тысяч долларов. С 6 на 7 января Джон встает на колени в палате и молится – вероятно, первый раз в жизни. Его мама заслуживает рождественского чуда. В конце концов, шансы на полное выздоровление высоки, так говорят врачи.***
Вселенная - сучка, и шутит она всегда зло, вспарывая и потроша: мама умирает вечером 7 января, так и не придя в себя.