Коврик для (онанизма) мышки

Изуку скроллит списки лимитированного геройского мерча, продающегося на сайтах-барахолках, пролистывает фигурку Всемогущего с каким-то особенным сколом, выставленную по невероятной цене — цена, по правде говоря, его не волнует, но такая фигурка у него есть и, более того, она подписана самим Всемогущим, что ценнее — и переключается на десятую, последнюю страницу. Товар на десятой странице всего один: коврик для мышки с подпоркой для запястья. Мидория уже пользовался подобным, потому он кликает на товар, решая прочитать описание. Откуда у продавца этот коврик? Не задаваться этим вопросом невозможно. Мало того, что Изуку ни на каких официальных сайтах не видел подобного, так еще и коврик не просто не изображает кого-то из топовых героев, он изображает... Тодороки. Его чертового друга, на которого периодически стоит так, что Мидория сомневается в абсолютной дружественности со своей стороны, и выгнут Шото в этом коврике таким образом, что подпоркой для запястья служат ягодицы. Почти три тысячи йен*. Это кажется Изуку малой платой за такой эксклюзив. Продавец, видимо, находится совсем недалеко, ведь проходит не больше недели, как телефон Мидории сигналит сообщением о доставке заказа. Все оказывается таким же, как в описании: недовольный Тодороки судорожно сжимает в руках простынь, прогибается в спине, демонстрируя плотно обтянутые геройским костюмом ягодицы. Интересно, у настоящего Тодороки было бы такое же выражение лица, решись Мидория завалить его в подобную позу? Но Изуку не думает об этом долго. Он накрывает мягкую, но слишком маленькую для его широких ладоней ягодицу, по возможности сжимая, потирает ложбинку большим пальцем, умышленно надавливая там, где расположены сжатые мышцы. - Ты ужасен, Изуку, - бурчит он сам себе, откидываясь на стул, широко раздвигая ноги, сквозь штаны обхватывает наливающийся кровью член, всхлипывая. - Просто отвратителен. Ягодица под его ладонью очень податлива, Мидория сжимает ее в горсть, затем поглаживает, плавно переходя на соседнюю округлость, позволяя себе откинуть голову и прикрыть глаза, очень отчетливо представляя, как Шото глядит на него таким же недовольным взглядом. Изуку едва стонет, когда полностью окрепший член до боли натягивает штаны. Он подцепляет пуговичку и шумит молнией, обхватывая головку, растирая по ней смазку, и, не сдержавшись, чуть подбрасывает бедра навстречу собственной же руке. Он вновь проходится по ложбинке, спускается большим пальцем ниже, надавливая и оглаживая воображаемую мошонку, представляет как Шото хрипит его имя, как вцепляется в простынь зубами. Как, вопреки недовольству, НЕ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ. Смазки не хватает. Мидория с усилием заставляет себя остановиться, сплевывает на ладонь, с протяжным стоном вновь обхватывая ноющий член, сжимая как можно сильнее — насколько узок должен быть Тодороки. Или, может, он подготовится заранее? Изуку всхлипывает от одной только мысли о Шото, который вздернув бедра, позволяет мять и оглаживать свою задницу, и оказывается абсолютно готовым принять его прямо сейчас, и его недовольство в голове Мидории принимает осмысленность — Тодороки недоволен тем, как он медлит. Ему приходится закусить ворот футболки, чтобы не растревожить соседей громкими стонами. Изуку крепче сжимает головку, давит пальцем на уретру и, содрогнувшись всем телом, спускает в ладонь. Тодороки замирает в той же позе, с тем же недовольным взглядом. Изуку прячет коврик обратно в коробку и запихивает под кровать.