Ничего не чувствует

      У Геральта всегда были тёплые чувства к Лютику. Даже если он упорно скрывал их под угрюмой маской безразличия, они всегда были. И Лютик это знал.       Лютик знал, что Геральт всегда придёт на помощь, если потребуется и всегда молча, но до конца выслушает его новую балладу. За это бард платил той же монетой. Он перевязывал и зашивал раны Геральта, стараясь прикасаться к коже максимально нежно, чтобы ведьмак лишний раз не чувствовал боль. Он молчал, когда Геральт просил, и наоборот, разговаривал, разбавляя посвисшую между ними густую тишину. Он был одним из тех немногих, которые действительно верили, что ведьмаки могут чувствовать. Геральт, может и немного уставал от своего попутчика, но всегда был благодарен судьбе за это маленькое солнце, которое увязалось за ним. Они часто ссорились, но оба знали, что каждая ссора закончится страстным, но одновременно с этим, нежным, очень нежным поцелуем. Геральт так и не понял, кем является бард в его бесконечно одинокой жизни. И это непонимание порой терзало его сердце. Они были больше, чем просто знакомые, больше, чем просто друзья, больше чем лучшие друзья. И даже больше, чем любовники. Геральт чувствовал что между ними есть какая-то связь, которая длинной нитью протянулась между человеком и ведьмаком и всегда сводила их вновь и вновь.       Геральт давал Лютику вдохновение и защиту. А бард всегда давал ему то, чего Геральту так не хватало в холодной Йеннифер. Тепло.       С Лютиком всё было не так, как с Йеннифер. С Лютиком было по-другому. Вместо магии была музыка, а вместо заклинаний — баллады. Вместо прохладной электролизующей кожи были мягкие губы и длинные пальцы, а вместо сирени и крыжовника был сладкий и дурманящий запах горьких лютиков. Вместо холодных и глубоких фиолетовых глаз были тёплые голубые озёра. Вместо страсти была нежность. Вместо луны — солнце. И Геральту это даже больше нравилось.       Ночная тишина чёрным куполом, увенчанным холодными и яркими звёздами, накрыла густой лес. Молчание прерывалось лишь потрескиванием костра и треньканьем лютни. Лютик сидел, облокотившись спиной на плечо Геральта и медленно перебирал струны. Они молчали. Они любили посидеть вот так молча вдвоём, наблюдая за языками пламени. Розовые и жёлтые блики плясали на щеках и золотыми отблесками проскальзывали в глубоких глазах ведьмака. Искры взметались вверх и исчезали в ледяной глубине ночного неба. Холодный свежий воздух бодрил, но у костра было уютно и тепло. Тихая и правильная мелодия, рождавшаяся под умелыми пальцами поэта, ласкала слух и успокаивала. — Что она тебе сказала тогда? — тихо спросил бард, перестав играть.       Геральт поморщился, закрывая глаза и неохотно погружаясь в воспоминания. Не хотелось вспоминать тот неприятный момент, затерявшийся где-то на задворках сознания, но ведьмак выудил его из пучины мыслей, вновь утопая в воспоминаниях.

***

      …Холодное серое утро было неприветливым. Воздух, пропитанный сыростью, пах гнилью и жухлой травой. Роса, блестевшая на травинках крупными каплями после ночного тумана, оседала на их обуви. Промокшая одежда неприятно липла к телу и сковывала движения. По утреннему лесу шли ведьмак, уставший после выполнения очередного заказа и бард, еле поспевающий за ним, утомлённый долгой ходьбой. Они искали место для привала.       Вдруг полянку, на которой они решили остановиться, окутал молочный густой туман. Медальон на шее Геральта дёрнулся, задрожал и накалился. Ведьмак почуял неладное и положил руку на рукоять меча. На всякий случай. Туман зашевелился, и из белых клубов пара вышла женщина. Её черные волосы спадали на узкие плечи, а лицо исказила нехорошая улыбка. Геральт хотел что-то сказать, но его опередили. — Иди отсюда, ведьма проклятая! Не видишь, мы устали, дай пройти, не стой на дороге. — Лютик, чёрт тебя дери, помолчи, — процедил Геральт сквозь зубы, но было уже поздно. Ведьма или кто бы это ни был, мгновенно появилась возле трубадура, и Лютик тут же оказался с ножом у горла. — Я посмотрю, у тебя слишком болтливый язык, бард, — её губы растянулись в ухмылка. — Не забрать ли мне его? — Нет! — коротко взвизгнул Лютик, но тут же пожалел об этом, потому как острое лезвие больно царапнуло его нежную кожу. — Отпусти его, — прорычал ведьмак, хватаясь за меч, готовясь вытянуть его в любой момент. — Только при одном условии, — Лютик беспомощно забарахтался под её сильной рукой и умоляющим взглядом посмотрел на ведьмака. — Говори, что тебе нужно, — твёрдо прохрипел он и посмотрел прямо на неё. Она что-то беззвучно прошептала одними губами, и Геральт почти мгновенно кивнул.       В тот же миг, туман рассеялся, и ведьма исчезла. Испуганный Лютик свалился прямо в объятья Геральта, крепко хватаясь руками за его плечи. Ведьмак чувствовал его мелко дрожащие руки у себя на шее, и осторожно заглянул в лицо барда. В его глазах всё ещё плескался ужас, они блестели от слёз, но были полны благодарности. Лютик уткнулся лбом в плечо Геральта и засопел. Ведьмак притянул его ближе, зарылся носом в густые волосы, вдыхая всё тот же горько-сладкий аромат лютиков, успокаивающе погладил по затылку. И вдруг с ужасом осознал, что ничего не чувствует. Ничего.

***

      Геральт медленно открыл глаза и поморгал, пытаясь избавиться от липких воспоминаний, которые никак не хотели его оставлять. Лютик возле плеча молчал, ожидая ответа. Ведьмак прочистил горло, но голос всё равно показался ему хриплым и неуверенным. — Ты же знаешь, я не мог рисковать твоей жизнью, — начал он издалека, — поэтому я отдал ей то, что она потребовала.       В затянувшемся молчании повис не сказанный бардом вопрос, но Геральт понял без слов. — Она забрала… — здесь его голос дрогнул, и он сделал паузу. — Она забрала у меня любовь. Чувство любви, понимаешь, Лютик? — Геральт отвернулся, чтобы не видеть лицо друга. Лютик не отвечал, и Геральт подумал, что это конец. Несправедливость разрывала изнутри, скорбь царапала грудь, а противный комок встал поперёк горла, мешая нормально вздохнуть. Он горько усмехнулся, но почувствовал у себя на груди переплетённые руки барда, заставляющие развернуться. И он развернулся. Сжал Лютика в крепких объятиях. Но не потому что хотел, а потому что так было надо. На секунду в груди вспыхнула надежда, что сейчас что-то произойдёт, и теперь уже каменное сердце ведьмака снова потеплеет. Но надежда тут же потухла, раскололась, и осколки больно вонзились в солнечное сплетение. Потому что Геральт уже не чувствовал любовь.       Геральт перенёс сонного поэта на мягкую траву и заботливо укрыл плащом. Бард что-то промурлыкал себе под нос и, устроившись поудобнее, тихо засопел. Ведьмак отошёл в сторону и сел на землю. В голову сразу полезли непрошенные мысли. Юлиан плетёт Геральту серебристые косы, вплетает в них золотые лютики и белые ромашки. Тепло улыбается и целует Геральта в нос. Всё как и прежде. Бард продолжает дарить Геральту нежность и тепло. Только Геральт уже не может подарить ему взамен. Не может подарить любовь.       Ведьмак думает о том, что звёзды — это прожённые дырки на бархатном тёмно-синем холсте неба. Он чувствует, как счастье стремительно ускальзает из сердца через одну из таких дырок, прожённых обжигающей лавой бесчувственности, оставляя в душе пустоту. Он чувствует, но не может поймать это счастье — оно сыпется как песок сквозь пальцы, и его невозможно удержать. Геральт оборачивается назад, бросает грустный взгляд на мирно спящего Лютика, и чувствует, как сердце постепенно обрастает колючками, и они колят своими острыми шипами в самую середину. Ведьмак отворачивается и с грустной улыбкой на губах вновь смотрит на холодные и далёкие звёзды. И думает о том, что больше никогда не полюбит этого маленького, солнечного и бесстрашного барда.

Никогда.