Океаны

Нельзя было сказать наверняка, что ей в ней нравилось, она сама или ее жизнь. Наверное это в каком-то смысле было одним и тем же. Сказочное счастье дарящее ощущение жизни в ее глазах. Счастливая. Они были не такие уж и разные, если так подумать. У обывателя, возможно, возник бы очевидный вопрос. Мол, «чему ты завидуешь? у тебя же есть все». И правда. Она горько усмехается про себя. Все что есть у нее, есть и у тебя. Деньги, слава, признание. И даже больше. У тебя есть все и ровно ничего, по сравнению с ней. У нее есть океан в глазах. Глупо и банально. Автор не одной лирической песни, может придумать что-то более оригинальное чем «океан», но тут дело не в красивых словах и не в романтике, а в слишком навязчивой правде. В ее глазах целый морской мир, где тонут корабли с сокровищами, дельфины выныривают из волн, а внизу, на глубине, миллионы цветных резвых рыб, снующих туда сюда по своим делам. Красивые статные морские гиганты и усеянное яркими морскими цветами дно. Там бывает шторм, там бывает и грустное затишье, но там всегда жизнь. Всегда. У тебя тоже есть океан, этим можно похвастаться. Просто он мертвый. В холодных водах этого океана никто не выживает. Самое страшное, что много кто не прочь утонуть в этом океане, но ты не хочешь никого топить. Нет кораблей, нет рыб, нет жизни. А тебе бы хотелось. Затянутая густым туманом морская гладь. Тут вечная тишина и ты поешь, громко, с надрывом, чтобы он, хоть на минуточку, перестал быть таким тихим и одиноким. Все не так плохо, правда. Одиночество это не так ужасно как об этом говорят, просто иногда немного грустно. Но вот глоток свежего воздуха и возможность побыть не в своем океане, а в чьем-то чужом. В такое не грех и влюбиться. Счастливая. Даже грусть у нее отчего-то счастливая. В такое чертовски сложно не влюбиться. Не в тело, не в губы, не в густые темно-русые волосы, несмотря на всю привлекательность. Устоять сложно перед детским счастливым блеском в синих глазах. День, когда она все разрушила, когда все сломала. Обрезала свои возможности смотреть на нее украдкой, по-дружески касаться плеча и говорить теплые слова, которые постоянно рвались из нее. Может это и к лучшему. По крайней мере так честнее. Впрочем Снежная Королева долго держалась, за это ее можно похвалить. Она лишь слабо улыбалась и отводила глаза на первой встрече за чашкой кофе, когда за окном все холоднее, а в груди все теплее. Она ничего не говорила, когда надо было стоять рядом, близко-близко, дышать практически одним воздухом и терпеть невыносимое жжение в грудной клетке. Она ничего не сказала, когда непринужденно отвешивала ей комплименты на радио и скулы болезненно сводило когда их взгляды встречались и дельфины, хоть несколько секунд, жили и в ее океане. Молчала. Каждый эфир, каждую минуту рядом с ней, трусливо или мужественно держала все в себе. Кажется, чем больше молчишь, тем легче потом. Но легче не становилось. Рано или поздно это должно было стать невозможным, ее молчание. — Ты мне можешь объяснить, что с тобой не так? — Юля срывается на крик и отключает и себе и Тине функции рационального мышления, остаётся только рубить с плеча. Безобидный дружеский визит обратился настоящими боевыми действиями, а в качестве патронов — эмоции. Комната вращается, или Юле только кажется? — Да я, блять, с ума по тебе схожу! — глаза становятся влажными, руки Кароль подрагивают и она сжимает их в кулаки. Тяжело дышит и пытается сдержать слезы. Совсем не понимает как они до этого дошли. Да чего «они»? Она сама постаралась чтобы оказаться в этом положении сейчас. — Чего?.. — из уст брюнетки последнее звучит очень тихо по сравнению с их интонациями. Юле показалось, что она ослышалась и она застыла, ожидая объяснений. — Я не знаю, что тебе еще сказать… — блондинка смотрит в сторону и потирает предплечье. — Да что угодно, Кароль. Только не этот бред. Я серьёзно. — Юля скептично выгибает бровь. — Похоже что я шучу?! — голос слегка срывается и звучит слишком болезненно, губы ломаются в ироничной ухмылке. Она обессиленно опускает подрагивающие руки. Юля смотрит на нее некоторое время как бы переваривая услышанное и не услышанное тоже. Тине не надо больше ничего говорить, вполне достаточно выражения ее лица. На лице Юли вылезает истерическая улыбка, которую она сразу прикрывает ладонью пытаясь не засмеяться от нелепости ситуации. — Ты вообще нормальная? Кароль молчит. Она понимает, что это не должно ее ранить и со стороны все выглядит и правда как бред сумасшедшего. — И как давно? — Юля нервно потирает переносицу и очень хочет уйти от этого разговора, но не может. Вопрос звучит забавно. Вроде «как давно ты сходишь по мне с ума»? Да, выходит именно так. — Около двух месяцев. — блондинка поджимает губы и отводит взгляд, словно призналась в смертном грехе. Хотя может это он и есть. — Твою мать. — не знает чему удивляется, но воспринимать это нормально все еще не в состоянии — Нет, подожди, все это время… — Я понимаю, это сложно… — Тина как ребенок у сломанного песчаного дворца, хочет починить то, что уже не починить никак. — Не понимаешь! — Санина резко перебивает ее. Может она и эгоистка, но ей сложно думать о чувствах блондинки, когда она сама вроде как жертва обстоятельств. — Из всех людей на этой земле, — губы нервно подергиваются в подобии улыбки. Эта ситуация кажется до ужаса смешной. — из всех своих почитателей и ухажеров, почему ты решила влезть именно в мою жизнь? Тебе острых ощущений мало? — Ты живая. Она смотрит на нее так честно и искренне, что на лице можно до тошнотворной точности прочитать насколько ей это важно. Насколько ей больно и что символизирует для нее Юля. Пустой взгляд полный сожаления. Юле становится ее почти жаль. Почти. Тина нерешительно подходит ближе. Тишина дает какую-то надежду, которой на самом-то деле нет и никогда не будет. Она прикасается к лицу, с такой осторожностью, словно боится запачкать собой и своими чувствами. Юля молчит. Полностью застывшее лицо, настолько статично, что ее можно принять за скульптуру, если бы только не глаза, которые движутся не отрываясь от грустных глаз напротив, и не шевелится даже когда та нервно кусает губы, медленно приближаясь к ее лицу. — Уходи. — в миллиметрах от губ. Голос тихий, но такой твердый, что этими словами при желании можно забить кого-то до смерти. — Вон из моего дома. — привкус металла остается на губах Кароль, когда слова отбиваются на них грубыми вибрациями. Она слушается. Естественно просить каких-то причин, просить вообще хоть что-либо, абсолютно бессмысленно. Тихо хлопает за собой дверью, оставляя брюнетку в оглушительной тишине, которая неприятно зудит после нее еще несколько минут. — Черт! — Санина с размаху бросает телефон в пол, даже не жалея о том, что теперь придется покупать новый. Но его, в отличие от спокойствия, купить можно. — Твою мать! Ненавижу! — Санина не была истеричкой, возможно, потому что в ее идеальной жизни не было поводов для истерик. Звука разбитого телефона оказалось мало и в стену полетел стеклянный стакан, мирно стоявший на столе еще секунду назад. Разлетается вдребезги, на мелкие-мелкие осколки и, пожалуй, это приятнее чем скромный хруст экрана смартфона. А чего ты так бесишься, Санина? Она хмыкает про себя, сжимая пальцами край столешницы и тяжело выдыхает. Ну хочет тебя трахнуть Кароль, или чего там она вообще хочет, и что такого? Ни она первая, ни она последняя. Скорее всего. Юля напрягает мышцы живота прогоняя непрошенное напряжение, стоит сознанию только вскользь, на секунду коснуться мысли о чем-то между ней и этой женщиной. Чего тебя вообще должны волновать чьи-то там чувства? Она для тебя никто и никогда не будет кем-то. — Черт! — Юля в отчаянии бьет кулаками о стол. Она все, блять, испортила. Весь их клип пропитанный нежностью, которая, между прочим, была искренней, и теплые слова, и радость от премьеры. Хорошо что они больше не пересекаются. Пусть Кароль одна, наедине с собой, сминает простыни по ночам, грезит невозможным, мечтает или забыть или отпечатать в своей памяти навечно. Юля забывает обо всем и живет без каких-либо навязчивых мыслей несколько дней, до дня икс. День выступления на нацотборе. Теперь она мечтает о том, что ей удастся ни разу не пересечься на Евровидении с одной из судей Евровидения. Забавно, да? И это будет не так уж и легко, учитывая, что они несколько часов проведут в одном здании. После саундчека остается буквально час до грима, и Юля спешит в гримерку надеясь хоть немного отдохнуть. Этот день обещает быть не таким уж сложным, как ей казалось. Кароль дергается от испуга всем телом от скрипа двери, когда Юля заходит в гримерку. В свою гримерку, где блондинка выглядит как вор, который на удивление, пришел не за драгоценностями, а за чем-то совершенно иным. — Что ты здесь делаешь? — удивление на лице девушки быстро сменяется раздражением, которое Кароль отмечает особо болезненно для себя. Юля сжимает рукой дверную ручку за своей спиной медленно закрывая за собой дверь. — Я просто хотела… — блондинка делает несколько шагов на встречу то ли к Юле, то ли к двери, но останавливается буквально в метре от Саниной, словно ударяясь о невидимый барьер между ними. Она кусает губы, пытаясь подобрать слова. — Пожелать удачи. — Я не хочу тебя видеть. — холодно цедит сквозь зубы Юля. Санина ожидает, что Кароль даже пререкаться не будет, просто трусливо сбежит, как и в прошлый раз, что ее целиком и полностью устроит, но все происходит по менее ожидаемому сценарию. — Почему ты так со мной? — брови обиженно сдвигаются домиком. «Почему» она то знает, но не думала, что Юля может быть настолько жестокой по отношению к ней. — Что прости? — Я не заслужила такого отношения. Я не просила твоей взаимности, не просила у тебя ровным счетом ничего. — Я должна сказать «спасибо»? — Разве что немного понимания. — продолжает девушка, не обращая внимания на колкости — И я доверилась тебе. Так чем я заслужила это? — она разводит руками в стороны, указывая на пространство между ними, которое в самом деле, вот-вот начнет сверкать от электрических разрядов. У Юли есть причины. Не самые очевидные и не самые понятные, но Кароль ошибается, думая что их нет. Она отводит взгляд в сторону удерживая паузу в несколько, мучительно долгих для Тины, секунд. — Знаешь, а на камеру ты совсем другая. — Юля быстро меняет тему, демонстративно игнорируя высказывания блондинки. Она подходит чуть ближе рассматривая ее пренебрежительно-оценивающим взглядом. — Строишь из себя сильную. — брюнетка зло усмехается. Тина была готова посыпаться уже в этот момент. — Ты фальшь. — Юля грубо проводит ладонью по губам размазывая алую помаду по лицу и гордость падает разлетаясь на осколки по всей гримерке. — Да. — соглашается Кароль. — Искусственная с ног до головы. — Санина не отвечает за свои слова и действия. Она смотрит на блондинку с таким презрением и ненавистью. Внутри, в этот момент, вскипала кровь и с силой била о виски. Грубо держа за подбородок, она бы могла причинить ей боль физически, но человек, знающий толк в искусстве, понимает, что слова намного острее большинства ножей, любой степени заточки. Кто-то может не согласиться, но зато Тина Кароль полностью такого же мнения. — Да, Юлечка. — Кароль на выдохе шепчет ее имя, как волшебное слово, которое может сделать весь мир вокруг лучше, и соглашается. — Ты не заслуживаешь чьих-либо чувств. — пальцы скользнули вверх к острым, ярко-выделяющимся скулам. — Я знаю. — она соглашается со всем, целуя внутреннюю сторону ладони и хочет больше. Столько острых слов, сколько она сможет стерпеть. Юля обвела ее лицо по замысловатой узорчатой траектории и спустила руку обратно на подбородок повиснув большим пальцем на нижней губе и рот блондинки сразу податливо приоткрылся. — Пожалуйста… — Тина не просила прекратить, Тина не жаловалась на то, что ей больно, а ей правда было больно. Она не желала чтобы прекращались колкие фразы, грубости и злость, которой Юлины глаза просто горели. Она просила больше. — Я… — брюнетка на секунду осеклась, чуть сжимая челюсти, прокручивая в голове подходящие слова. — Ненавидишь? — Кароль приблизилась заставляя Юлю сильнее согнуть руку, поочередно целуя пальцы. — Да. — Она отрешенно наблюдает за действиями блондинки и совершенно не собирается ничего делать, хотя и одобрения в ее взгляде тоже нет. В ее глазах вообще мало что можно различить, кроме несвойственных ей оттенков высокомерия, что не может не пугать, но Кароль едва способна сейчас соображать. Тина, став едва смелее, аккуратно зацепившись ногтями за пояс джинс девушки, мягко поцеловала ее в щеку, затем чуть ниже, перебираясь к шее, всячески игнорируя напряжение Саниной, которое было весьма ощутимо по залитым металлом сухожилиям и связкам. Менее благоразумно было бы пожалуй, только запереться с тигром в клетке. — Какого черта ты творишь блять? — Юля морщится, откидывая голову назад и перекладывает руки на плечи блондинки, надавливая на них так, что сложно понять хочет ли она ее оттолкнуть или держать ближе к себе. — Позволь мне… — она не договаривает. Слова теряются в поцелуях на коже. Кароль целует мелко, часто и до невменяемости нежно, будто Юля идол, божество. И ровно от каждого прикосневения Санина чувствует себя изнасилованной, неважно насколько трепетным оно было. От ее губ стыдно, грязно и хочется никогда этого больше не чувствовать. И она может остановить ее одним словом, в любой момент, но не делает этого. Из жалости? Да, может быть, ведь Кароль на осколки рассыпется от одного этого «нет». Терпение Саниной трескается как самый тонкий слой льда, на котором и без того неустойчиво держится блондинка. И когда она начнет тонуть в таком обожаемым ею океане, помочь ей будет не кому. Юля кладет ладонь на рот женщины резко отталкивая ее от себя. — Перестань. — Прости… — Тина несколько растерянно хлопает ресницами, смотрит в пол, но недолго. — Лучше молчи. — Я подумала… — она натыкается на Юлины глаза снова и понимает, что лучше действительно молчать. — Где твоя хваленая гордость, Кароль? — Брюнетка толкает ее в плечи, довольно сильно, но и этим все не заканчивается. — Где? М? — Толкает еще раз, чуть настойчивее, заставляя упасть. Тина упирается сзади руками в пол, пытаясь удержаться в сидячем положении, но Санина немедля щелкает замком в двери и усаживается на ее ногах, она вжимает блондинку в холодный пол и смотрит на нее будто хочет убить. По крайней мере Тина верит в это. — И ты мне позволишь? — Юля хочет нащупать предел этой нездоровой влюбленности. Одержимости. Властно проводит руками по всему телу останавливаясь на груди. Думает про себя «ты должна меня остановить», но светловолосая только выгибается на встречу. — Позволю. — на выдохе тараторит Тина прекрасно понимая, что вряд ли когда-нибудь вернет и долю Юлиного уважения к себе. И сама себя, пожалуй, уважать перестанет. Юля отрывисто смеется и оттенков снова не разобрать, скалится во все тридцать два. Чуть наклоняется и темные волосы небрежно спадают вниз едва не касаясь лица блондинки. В условиях безнаказанности и вседозволенности крышу сносит быстро. Она гладит большим пальцем линию челюсти, вторгаясь указательным и средним в рот, наивно полагая, что встретит хоть какое-то сопротивление, за которое последует какое-то наказание. Переступает очередную черту, казалось бы, довольно унизительным, в их ситуации, жестом, но Кароль послушно обхватывает пальцы губами проводя по ним языком. Юля не моргает несколько секунд и не сводит глаз с ее губ, едва заметно приоткрыв рот, всячески игнорируя собственные реакции и то как все внутри переворачивается от влажного тепла на фалангах. Она медленно возвращает пальцы себе и слышит несколько рваных неглубоких вдохов. И снова этот взгляд: «Я позволю тебе все, что ты захочешь». — Боже, ты и впрямь ненормальная. Юля смеется нездоровым смехом, но от чего-то очень сильно злится. Шумно выдыхает, отмечая про себя что Кароль невыносимо, просто отвратительно красивая. Бессознательно конечно. И это Юлю тоже, как ни странно, бесит. И то что она еще красивее со смазанным испорченным макияжем и спутанными волосами и возможно будет намного красивее голой. Она цепляется за ткань платья, весьма щедро открывающего вид на декольте Кароль, вероятно того самого, в котором «народная» должна сегодня появиться в эфире и в несколько рывков пытается содрать его с хрупкого тела девушки, совершенно не заботясь о том больно ли ей. Платье хрустит от грубого обращения с тканью, но начинает поддаваться позволяя обнажить его владелицу. Тину ситуация нисколько не смущает, по крайней мере она не рискует сопротивляться. Лишь приподнимается на локтях чуть ближе к Юле за поцелуем, но та неодобрительно качает головой и снова вжимает Кароль в пол за белые плечи и сканирует ее изучающим взглядом сверху вниз. — Юля… — она не сильно сжимает мягкий материал одежды на плечах, пытаясь притянуть Санину к себе, но боится хоть как-то пытаться влиять на ее действия, зная что они могут в любой момент прекратиться именно из-за нее. — Что? — раздраженно хрипит брюнетка, скользя пальцами по обнаженному телу. — Пожалуйста. — Может попросишь внятнее? — приторно лепечет стягивая с себя кофту, которая летит в дальний угол. Кароль только успевает восхищенно томно вздохнуть, как Юля зарывается пальцами в волосы, грубовато оттягивая их назад, заставляя блондинку подставить ей шею. Кожа горит от поцелуев. Тина не понимает почему это происходит, зато понимает, что это очень и очень неправильно, но остановить это ей не хватит духу. — Ты знаешь… — жалобно стонет блондинка, будто ей тут сложнее всех признавать свои желания. Юля резко дергает вниз нижнее кружевное белье девушки, так, что оно больно впивается в бедра и едва не рвется на ней. — Не знаю. Кароль готова расплакаться прямо здесь и сейчас. Руки Тины дрожат когда она пытается расстегнуть Юлины штаны, а все мысли сейчас о том, что она полностью голая и беззащитная в ее руках, но проблема Кароль не в том, что ее беззащитностью могут воспользоваться, а в том, что могут и не воспользоваться. И это единственный случай на ее памяти, когда она хотела бы быть использованной. — Ты боишься? — Юля хищно смотрит в глаза и светловолосая не вправе отвести взгляда. Руки Саниной лениво скользят по ее бедрам, то приближаясь, то отдаляясь, заставляя ее продрогнуть и сильнее сжать ноги. — Да. — сипло выдавливает из себя женщина сжимая на секунду пояс джинс сильнее. Не видит никакого смысла врать. Юля понимает, что Кароль с этой задачей не справится и сама кое-как стягивает с себя штаны, не желая на долго расставаться с телом женщины. Зато Тине намного легче удается расправится с ее лифчиком, пока брюнетка покрывает ее собственную грудь требовательными поцелуями. Юля даже не оправдывает себя как-то, она просто не думает об этом. Все ее действия проспонсированы густой, вязкой, концентрированной ненавистью к этому образцу идеального и неприступного, что полностью в ее власти, прямо здесь и сейчас, а власть всегда пьянит. — Ну же, не будь такой трусливой, Кароль. — она прижимается к ее бедрам своими создавая между ними едва заметное трение. — Ты же у нас смелая. Да? — издевается и Тине кажется это не закончится никогда. Юля прикусывает мочку ее уха и шумно выдыхает в него от чего светловолосая только сильнее сходит с ума выгибаясь под ней как одержимая. Тина перекладывает руки на бедра нежно поглаживая, но это явно не те активные действия, которых ожидала Санина. Брюнетка издает что-то вроде сдавленного рыка и сама тащит руку Кароль себе в трусы. — Этого ты хотела? — Ненависть в ее глазах и голосе растет пропорционально количеству вязкой жидкости на пальцах блондинки в этот момент. Она надавливает на руку сильнее и Тина просто подчиняется ее воле. Или своей. Она уже не разбирает. Не знает, даже, пытка ли это или лучшее, что могло с ней случится. Юле нужен ответ на свой вопрос. Она отпускает руку блондинки прижимаясь ближе к ней самой. Переставляет колено между ее ног, чуть раздвигая их. — Ну же! — впивается ногтями в шею, утыкаясь в нее же носом с другой стороны. — Да-да-да. Юля, — отрывистой ритмичной дробью чеканит слова Тина, чуть ли не крича. Санина заставляет стыдится своих желаний, заливает щеки красным. Кароль трясет от нахлынувших ощущений. Она кое-как, в крайне неудобном положении для себя, задает пальцам какой-то ритм. Она резко переходит на робкий полушепот — Я тебя хочу. — намного больше чем просто пошлость. Да Кароль даже не имеет в виду что-то пошлое, несмотря на контекст. Как бы Санина не хотела отрицать, по телу мурашки пробегают о тихих хриплых слов. В ее глазах тот самый шторм, которых так боятся моряки, потому что корабли будут не просто тонуть, дерево будет ломаться пополам, превращая даже самые крепкие судна в щепки, а что станет с беззащитной хрупкой девушкой даже думать страшно. — А я тебя нет. — шепчет ей на ухо нежно, прикасаясь к горячей плоти между ног, собирая влагу на кончиках пальцев, проникая ими внутрь, ощутимо надавливая на стенки, но настолько неспеша, что Кароль ломается под ней всем телом несколько раз, глубоко шумно втягивает воздух, словно задыхается. Вместо фрикций, Санина просто останавливает всю кисть, давая Тине почувствовать ее в себе, или себе почувствовать Тину, смотря как посмотреть. Блондинка часто дышит, бросает короткий взгляд вниз, хотя ничего особо информативного там не находит. — Ты мне не нужна. — Юля не знает кого именно убеждает в этом. Тихий смешок, который сразу обрывается протяжным стоном, от того что несмотря на ее пассивность, блондинка не останавливается ни на секунду. А Кароль обидно до чертиков, ведь она почему-то верит каждому ее слову и плевать на обстоятельства всего сказанного. — Ты мне нужна. — делает ударение на первое слово. — Докажи. — Юля сама до этого дня, наверное не знала, сколько в ней умещается жестокости. Она проводит языком по щеке, оставляя на ней влажный след и тянет пальцы на себя в следующий момент уже резко, грубо, заполняя Кароль, как ей кажется, целиком, выбивает весь воздух из ее легких и вместо стона получается что-то больше похожее на жалобный хрип. — И это вся твоя «любовь»? — насмехается над ее чувствами, хотя ей совсем не до смеха. Она слегка наваливается сверху, упираясь лбом в плечо, тяжело дышит и подается бедрами синхронно движениям руки блондинки, словно они делают это под метроном. Сама зеркалит ее движения, своими пальцами, или наоборот. Сказать кто задает ритм, уже слишком сложно, но на несколько секунд они сливаются в одной скорости. — Я ожидала большего. — бессовестно врёт, но хочет разозлить Кароль хотя бы до половины тех эмоций, которые сейчас владеют ею. И совершенно непонятно на что именно она провоцирует блондинку. Тина неуклюже выпрямляет свободную руку под собой, приподнимается чуть ближе к Юле все так же нежно целуя лицо. Санина даже упрощает ей задачу, полностью прижимаясь к телу снова заваливая блондинку на спину. Та довольно мелодично простанывает что-то ей на ухо зарываясь пальцами в волосы. — Давай. Я хочу поверить. — резче вводит пальцы успевая в промежутке между предложениями заменить два на три, с каким-то необъяснимым наслаждением отмечая для себя каждый стон в ответ ее действиям. — Покажи мне как ты любишь. — Как в лихорадочном бреду, в пол голоса, не просит — требует брюнетка. Снова презрительно выделяет последнее слово. Строит стены чтобы посмотреть как Кароль будет их пробивать. А она будет. Она все сделает. Все что Юля попросит. Даже если Юля скажет ей уйти прямо в этот момент. Но она не скажет, ведь у нее есть планы похуже. У нее в планах унизить, оскорбить. По крайней мере так она оправдывает происходящее. Она кусает кожу на шее, скорее уже не просто страстно, а яростно, до боли. Обводит языком багровый след от своих зубов. Тина оскорблена, действительно, даже более чем можно представить. Оскорблена не просто этим отношением и тем что позволяет так с собой обращаться. Тем что потеряла чувство собственного достоинства где-то за дверью и тем, что если перемотать время назад и снова дать ей выбор, она снова зайдет в эту гримерку, размазав гордость под каблуками. И все ради нее. Юля, которая не слышит абсолютно ничего кроме гула в ушах от стука собственного сердца и ее стонов, которые она азартно из нее выбивает и каждый раз хочет чтобы следующий был громче предыдущего. Юля чувствует только ее пальцы внутри себя, которые таки входят с ней в диссонанс, из-за того что Санина то и дело меняет ритм, пытаясь скорее не доставить удовольствие, а оставить стойкое ощущение себя, как пятно от пролитого вина на любимой белой рубашке, от которого Кароль не избавится ближайшие несколько дней. Надеется, что это будет ей наказанием. — Блять. — она матерится сегодня слишком много с ней, стонет и сильнее подается на пальцы. Второе, что она чувствует и способна хоть как-то осозновать, это Тина. Точнее то, какая она внутри. И Юля явно не была готова, что от этого тоже будет терять рассудок. И все же, горячо и влажно и ей это нравится до сумасшествия, а почему она не знает. Брюнетка облизывает пересохшие губы и сдается, в первый раз целуя Кароль в губы и сразу довольно жадно. Блондинка без каких-либо прелюдий поддается ей, чуть приоткрывает рот пропуская язык, но Санина только касается им кончика языка девушки, сразу разрывая контакт. — Ты победила. Довольна? Кароль, честно, не чувствует себя победителем хоть в чем-то на данный момент. Она чувствует, что Юля Санина имеет ее на холодном кафеле в своей гримерке, а она вроде как и не против. Но о какой-то победе, речи точно не идет. — Что? — Тина приобнимает ее пальцами за шею, растерянно заглядывает в глаза. — Я блять так тебя хочу. — проводит языком по ушной раковине свободной рукой сжимая грудь. У Саниной это звучит не так как у Кароль. В ее словах чувствуется плотоядность и еще даже обвинение. И Тина не остается равнодушной ни к первому, ни к второму. Кароль доходит быстрее, возможно, потому что для нее это куда больше чем для Юли. А возможно, потому что Юля слишком увлекается чтобы довести ее до этого состояния, когда мышцы наконец сокращаются вокруг ее пальцев и светловолосая откидывает голову, издавая достаточно громкий гортанный звук подстать ее вокальным данным, который Юля даже не пытается как-то заглушить. Следом Тина практически пропевает имя брюнетки, но уже пытаясь ее остановить, потому что Юля кажется не намерена это прекращать. Санина вынимает пальцы и почему-то находит очень уместным расположить их сразу на лице блондинки, смешивая смазку с размазанной помадой и сразу слизывая часть с щеки, смотря на Тину почерневшими, как у наркомана глазами. Кароль возобновляет фрикции, чуть ускоряясь, пока Юлю также не накрывает оргазм. Поцелуй который глушит последние стоны и ощущение дикой, животной эйфории от которой сразу становится отвратительно. Брюнетка медленно сползает вниз ложась сверху на Тину, упираясь губами в ключицы. — Черт. — сознание проясняется достаточно быстро, словно все прошло в тумане и это, минуту назад, здесь, была не она вовсе. От раздосадованного тона у Кароль сразу проступают слезы на глазах и в ее мыслях бегущей строкой транслируется абсолютно тоже что и у Юли: «этого не должно было случиться». Злиться у Саниной сил нет, всю свою злость она уже сорвала на ней. Поэтому ее голос звучит довольно сухо теперь и от того наверное только еще более тошно. — Зачем ты все испортила? Она лишь хотела быть живой. — Прости… — Кароль давится комом в горле и пытается часто моргать чтобы остановить слезы, но это только делает хуже. Юля думает, что может скинуть ответственность на Тину, так как минимум будет легче. Хотя это не последний раз. Это было очевидно для обеих, пусть и никто не хотел этого открыто признавать. Это нельзя было назвать романом и это на самом деле в перспективе никому не приносило никакого удовольствия и счастья. Это убивало Кароль, которая не была бы в восторге от роли чьей-то любовницы и это тем более убивало Юлю. Но было абсолютно очевидно, что это случится снова и ради 20 минут эйфории это отвратительное чувство можно терпеть. Она пришла сама. Чисто по дружески, что уже достаточно нелепо, ведь они даже не общались после одного разговора, который и привел их к тому что сейчас между ними. После они не выясняли отношений, не писали друг другу СМСки, не интересовались как у кого дела, так что их статус дружбы был очень и очень спорным. Но Юле надо было приехать хоть под каким-то предлогом. А для чего, уже довольно очевидно. — Я не хочу… — блондинка сидит упираясь локтями в столешницу, пряча лицо в ладонях. Дождь стучит каплями об окно, дублируя ее настроение. Отвратительное, надо сказать, настроение. — А я очень даже хочу. — Юля целует ее в плечо, гнет свою линию. — Это неправильно… — едва слышно отзывается Тина. — Чего? — брюнетка фыркает от смеха ей в шею — Это у тебя типо совесть проснулась вдруг? — Юль, пожалуйста… — Юля пропускает мимо ушей тихий всхлип. А может намеренно остаётся к нему равнодушной. — О, и ты вдруг вспомнила, как не хорошо спать с чьей-то женой. — Санина не слишком хорошо маскирует обвинения, но все же пытается обыграть слова как шутку. — Странно, а в прошлый раз ты против не была. — слишком пошло шепчет на ухо и сразу влажно целует его. Руки нагло скользят по телу. Кароль не понимала, куда пропадала нежность, куда пропадала доброта, ласковый взгляд и неужели виной всему была она. — Не надо… — голос блондинки становится лишь тише и сил злиться и сопротивляться у нее нет. Санина и не думает останавливаться. Может назло, а может и правда просто в угоду своим желаниям. Она до боли сжимает грудь девушки и совсем не походит на ту милую Юлю Санину, которую Тина знала раньше. Хотя раньше это сильно сказано, она не была такой еще неделю назад. — Может я верну тебе былой настрой, м? — она покрывает шею поцелуями. — Прекрати… — Кароль остаётся только сильнее прятаться в ладонях и надеяться на то что это закончится. — А что такое, Кароль, или ты как блядь можешь себя вести только если вокруг камеры? Так я организую. Резкая боль в щеке отрезвила Санину за считанные секунды и только сейчас, когда Кароль развернулась для этой пощечины, Юля видела ее мокрое от слез лицо, отдавая себе отчет о том, что она вообще натворила. — Я не хотела… — к сожалению хотела. — Знаешь что, Юлечка. — Кароль вскочила со стула становясь перед брюнеткой. — Возможно, ты считаешь иначе, думаешь что я блин счастлива от того, что рушу твою идеальную жизнь, в которой явно нет места для меня, но я об этом не просила и в постель к тебе не лезла, если ты вдруг забыла. — Тина неуклюже утерла слезы, которые все равно не прекращались. Санина прикусила губу снова и снова проклиная себя за свои слова, но Кароль явно меньше всего сейчас волновало ее раскаяние. — Я, честно, считала себя виноватой и буду считать всегда, но я об этом не просила! Хотя знаешь… — она горько улыбнулась, но улыбка резко стала настолько естественной на ее лице, что Саниной стало не по себе. Она много раз видела эту улыбку и с экранов телевизоров она, улыбка, выглядела так же убедительно как и сейчас. Будто ничего не произошло. — тебе же нет дела до моих глупых чувств. Прости, правда прости, что нагрузила тебя. — Она схватилась за край футболки стягивая ее вверх. — Ты ведь здесь за этим? Юля потупила взгляд когда та подошла ближе. Ее насквозь пробрал стыд и не тот от которого на щеках легкий румянец. Мерзкий, липкий стыд. Санина сама вжалась спиной в высокую столешницу избегая неприятного контакта. И неприятно было не от блондинки, неприятно было от себя. — Не могу же я быть такой эгоисткой, чтобы твой визит ко мне оказался напрасным. — Она так же быстро оказалась без штанов, лениво сминая их под ногами, и еще через секунду была уже без лифчика, даже постаравшись его эффектно снять и отбросить. Она же артистка. Но Юля не поднимала глаз и ничего не отвечала. — Тебе не нравится? Я что-то делаю не так? — она нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке девушки, прижимается к ней всем телом и не спеша опускается на колени перед Юлей проводя руками вдоль тела. — Если бы ты мне подсказала, я бы могла… — Тина не успевает договорить. Санина резко выскальзывает из небольшого пространства между Кароль и столешницей, и без слов, объяснений, которые были вовсе не нужны, быстрыми шагами преодолевая все расстояние до выхода, хлопает дверью за собой. Она вылетает на улицу и только сейчас замечает этот ужасный ливень, который будто специально аккомпанирует им сегодня. Она не должна была уходить. Она не должна была так себя вести. Юля исчезает за дверью и блондинка медленно, заламывая руку под собой, опускается полностью на пол, сворачиваясь клубком и жалко подрагивая от слез, которые против воли выступают на глазах, когда она остаётся наедине с собой. Она обнимает ноги пытаясь себя успокоить и тщетно. Все чего бы она сейчас хотела это чтобы Саниной было больно. Было, блять больно, так же как ей сейчас. Юля стоит все еще в метрах пяти от двери и позволяет дождю делать свое дело. Волосы намокают и липнут к лицу, а внутри она себя чувствует как промокший насквозь щенок. Хватит, блять, себя жалеть. Хватит делать вид, что плохо только тебе. Хватит строить из себя жертву. Надо вернуться, но если вернется, то надо смотреть ей в глаза. А она не сможет. Дождь не смоет следы стыда, грязи и боли. Она помнит эту улыбку, такую естественную и правильную. Юля задирает голову к верху и набирая воздух как можно глубже, кричит, сжимая кулаки до боли, надеясь, что все пройдет, пока не выдыхается вся. Хватит вести себя как сука. Хватит-хватит-хватит. Она набирается смелости еще несколько мгновений и затем разворачивается и идет обратно к дверям. Звонок. Она ждет, но ничего не происходит. Руки слегка подрагивают, приходится набраться смелости, чтобы позвонить еще раз. Кароль открывает дверь в том же виде что и была, практически голая. Она или знает наверняка, что за дверью Юля, или открыла бы сейчас так любому. Юля думает что первое. Взгляд у Кароль уставший, заплаканный и затравленный, но на губах снова улыбка. Она вопросительно поднимает бровь устало опираясь рукой о дверной косяк, не спешит пропускать Юлю в дом. — Передумала? — наиграно эротичным голосом, Кароль изображает из себя дешевую проститутку. Юле ведь так больше нравится. — Прости меня. — Юля старается смотреть ей прямо в глаза. — За что? — С искренним недоумением спрашивает Кароль натягивая улыбку пошире. Это не тест, хоть Тина и знает за что и Юля знает за что. — Прости. — Она делает шаг в дом заставляя блондинку отступить. Сразу притягивает ее к себе как можно ближе. Тина дергается в ее обьятьях, пытаясь отстраниться, но Юля крепче прижимается утыкаясь носом в ухо. — Прости. Когда Кароль сдается, она тянет за собой ручку двери закрывая ее, расстегивает куртку и пытается ее согреть. — Почему я такая идиотка? — она гладит золотистые волосы спутывая их между пальцев. Слышит тихий всхлип у себя на плече. — Прости-прости-прости. — она легонько отстраняется и берет лицо одной рукой, гладя нижнюю губу большим пальцем, параллельно целуя в щеку, собирая соленые слезы на своих губах. — Я больше никогда… — Юлино сердце будто замедляется на этих словах. — Я никогда тебя не обижу. — Светловолосая доверчиво прижимается к девушке, но доверять не спешит. — Не обещай того, чего не сможешь выполнить. — Я обещаю. — Юля спорит, Юля готова сейчас настаивать на своем. Она судорожно целует ее в висок и почти шепчет на ухо. — Я никогда тебя не обижу. Следующий всхлип более сильный, светловолосая прижимается лицом к ее плечу и впивается тонкими пальцами в руки, потому что не хочет отпускать. — Ненавижу тебя! — выпаливает Кароль сильно ударяя кулаками в плечи брюнетки и сразу отчего-то остается без сил, несмотря на то, что хочет быть злой. Должна быть, на человека, который за такое короткое время принес ей столько боли. Но вместо злости, какое-то внезапное спокойствие. Юля молчит. У них совсем небольшая разница в росте, но этого достаточно, чтобы можно было спрятаться от Юлиных глаз просто прижимаясь чуть ближе. И все же Тина отстраняется, неуверенно поднимая взгляд. Смотрит на брюнетку как на пришельца. — Что? — Юля недоуменно поднимает брови и бегает взглядом по сторонам, пытаясь понять чем вызвана столь резкая смена настроения. — Ты мокрая. — не находит ничего уместнее ответить Кароль и слабо улыбается ей. — Да. — Санина кивает, снимает куртку до конца и бросает прямо на пол, снова обнимая блондинку за талию, оставляя между их лицами совсем небольшое расстояние. — Так лучше? — Намного. — Тина бегло бросает взгляд на ее губы и корит себя за то, как легко поддается всему, что делает Санина. Они сначала еле соприкасаются губами, что больше похоже на удар током, чем на поцелуй, и больше похоже на Юлю Санину, в которую она влюбилась. Нежную и живую, в чьем океане она так хотела побывать и может даже пустить в свой. Возможно, только она сможет в нем не утонуть.