Композитный призрак замка Мальборк

      Корни погружались всё глубже. Корни искали.       Около левого берега реки Ногат крутился водоворот. Течение нашло новый путь. Века он скрывался, выставлял щит из глины, а теперь поток смёл его, смешал обожжённые черепки и сырой пласт, нёсся вихрем, обрушивая туннель, как кротовый ход весной. Вода крошила каменные глыбы, строила курган для золотых тел и голов, заносила их щебнем.       Навечно ли? Кто знает.       Но корни боролись с потоком: именно здесь потерялось их сокровище. Самое ценное, что можно взять в этом мире. Сквозь плавуны и кости плиозавра, сквозь плиты песчаника, обходя обломки скал, принесённые ледником, сквозь остатки резных наличников – они пробирались, вытягивались, росли.       Корни опаздывали: сознание умирало. В его потухшем костре мерцал красным уголёк, только раздувать некому. Как жёсткий диск, который растерзан вирусами, выдран из компьютера и выброшен на помойку, всё ещё хранит дорогую фотографию.       Корни отдёрнулись: никак. Мощное течение отрезает путь, размывает груду обломков, сейчас найдёт тело и затащит под землю.       Набраться сил. Впитать влагу, солёные минералы и кислую органику.       Уголёк мигнул…       Корни ринулись наперерез быстрине – и впились в камни. Расшвыривая их, нащупали композитную броню с позолотой, отдёрнулись. Уголёк был рядом… Вот оно! Тело, истерзанное, переломанное, словно бумажное. Ничего, нужен только мозг, остальное есть в базе.       Однако и с мозгом беда: он полностью заражён кибернетикой.       Может, бросить его? В базе миллионы жизней. Что по сравнению с ними одна, полная мучений и смертей?       Каждый росток Древа уникален. Нет, Оно – не бросит.       Золушка перебирала два мешка проса и мака, смешанных злой мачехой. Хорошо – мыши помогли. Пустячное задание. Попробовала бы она отделить нейроны от микропроцессоров, которые растут из живого!       Но корни раздробили тонны гранита, чтобы сделать на Земле почву. Им для этого понадобились четыреста миллионов лет, однако справились же.       Думаете, у них не хватит терпения?

***

      Грета вскочила. В трёх шагах рокотал водопад, казалось, небо валится на землю. Живот трепетал от гула, звенели пластины брони. Слева вверх поднимались уступы, которые затянула трава с листочками размером не больше пфеннига. Свешивались гибкие ветви, бугрились стволы плюща. Раздвигая лианы, пробивался ключ. Водяная взвесь закрыла небо.       И – никого.       Грета сняла шлем с навершием-ладонью. Веяло сладко и тонко: где-то рядом цветёт шиповник. Она обнаружила на себе полный боевой доспех, сюрко и ножны с мечом у пояса. Ничего себе, откуда? Отстегнула нагрудник, проверила внутренний карман куртки. Заветный папин мешочек! Пять волосков Святой Анны, их же отобрали перед казематом, как?..       Вспомнилось марево белого огня, грохот. Грета не могла выжить. Значит – это рай? Он всё-таки существует?       – Бриан! Одо! – позвала она. – Поль! Фед! Густав!       Ответа не было.       Звала снова, бросала и бросала имена с обрыва, как бросают гальку – нет, жемчужины по одной, единственную нитку перед тем, как кинуться в омут.       Ничего, найду.       Доспех давил на плечи, рубашка промокла, по подбородку стекал пот. А представь, как тяжело братьям Ордена сражаться в Палестине?       Терпи. Надо выяснить, что за место. Если это чистилище – где братья? Если рай – где святые?       Лязг отдавался эхом при каждом шаге. Перебираясь с уступа на уступ, Грета опустилась к самой воде. Квадратные валуны на поверку оказались гладкими брусками дерева, похожего на дуб, только гораздо крепче – кинжалом не проковырять.       Вода собиралась в чашу, похожую на сердце, перетекала вниз, к следующей купели. Каскад водопадов тянулся дальше и терялся среди зелени и облаков взвеси.       Четыре года Грета не плавала. Хотя река ластилась к самому замку, завлекала, как пышная цветочница, поглядывала из каждого окна.       Грета откинула кольчужный капюшон, развязала подшлемник, подошла к зелёной стене. Стену увивали старые лозы, душистый виноград свешивался гроздьями размером с барана. Каждая виноградина – словно яблоко, запотевшая, сизая.       Избавившись от перчатки, Грета сорвала одну, стёрла пальцем пушок из капелек и надкусила: сочно и сладко. Даже косточек нет.       Вторая перчатка угодила за пояс. Надо бы руки помыть.       Волны отражали зелень и сталь, качались, у дна скользили мальки. Каштановые волосы слиплись прядями, длинные не по Уставу. Где порез на лбу? Туда же угодил осколок кирпича? Правое бедро не болит…       А вода-то – тёплая!       Рвать виноград, пахнущий причастием, и нежные жёлтые груши с плотной корочкой, выплёвывать в ладонь твёрдые катышки. Длинные капли-плоды гнули к земле ветвь, которая росла прямо из гладкого уступа.       «Побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия». Откровение Иоанна.       Значит, всё-таки это – райский сад? И что теперь, вечно питаться фруктами?       Поверхность скалы, полированная, в древесных разводах, вдруг начала вспухать. Проклюнулся пупырышек, вроде сосца, вытянулся в росток, из его пазух полезли бутоны. С громким потрескиванием от черенка валились чешуйки.       Грета отскочила, рукоять кинжала тут же прыгнула в ладонь. Как оранжевые маки так быстро распускаются, загибают лепестки, сбрасывают их?       Завязи вытягивались, розовели. Да это говяжьи колбаски!       Пошёл запах, от которого рот наполнился слюной. Плоды поджаривались внутренним теплом, исходили паром, под кожицей вспухали пузыри шпика.       Что сегодня за день? Пятница кончилась, значит, праздник.       Грета начала читать молитву, но наспех, то и дело сглатывая. Не утерпела до конца – сорвала одну колбаску. Горяча. Надкусила – о, этот сок! Как на Рождественской ярмарке, только палочки не хватает. Тут же был сломан прутик, очищен от листиков.       Умяла штук пять колбасок, пока не вспомнила о воздержании. А когда вспомнила – ещё три.       В нескольких шагах обнаружилась ветка с булочками из тонкой белой муки. Как же в детской песенке поётся, «Граф работать не пойдёт, хлеб на клёне не растёт»? Ерунда, растёт!       Пахнущие сдобой шарики, бок присыпан пудрой, на нём – колючие припёки. Двух булочек вполне достаточно. Ну, последнюю.       Со склона падала струя, пушистая, как конский хвост. Грета хлебнула из горсти пару раз, потом подставила рот. Ледяная вода окатила шею, полилась за пазуху, от неё немел язык.       Оглянулась – по-прежнему никого. Расстегнула наручи. Как же без помощи снять латы? Пришлось порядком поизвиваться, но наконец избавилась от них, потом – от кольчуги, от пропитанной потом, задубевшей куртки и мокрой рубахи, от ботинок с острыми носами и липких портянок.       Тёплый воздух гладил голую спину, в воду ступить было боязно. Призраков не испугалась, а тут трушу! Грета рассмеялась сама себе – и нырнула.       О, как же хорошо!       Дно скользкое, в иле, течение сносит. Мыло бы…       На середине чаши показался лист, выгнулся, капли скатились с ворсинок. За ним – второй. Между листьями просунулся бутон и начал раскрывать по одному тёмно-розовые лепестки. Водяная лилия!       Грета подплыла ближе, выдрала из середины коричневый брусок с густым запахом дёгтя. Кто это, интересно, угадывает все её желания? Бог или дьявол?       А если… Если на самом деле она стала призраком и бредёт сейчас по подземелью, а всё это – морок?       Брр-р, холодно. Надо скорее разыскать братьев, где они тут. Или хоть кого-то.       Смыв с себя полвоза грязи, три вылазки и четыре года тренировок, Грета подтянулась на берег, выкрутила волосы. Она уже даже не удивилась, что у склона растёт куст с огромными мягкими листьями, которые словно ватой покрыты и отлично впитывают.       В самый широкий Грета завернулась, как в простыню, и вытянулась. Как же она устала. Древесина согревала спину, водопад рокотал, ветерок едва касался. Спать, только спать…       Нельзя, надо сначала найти братьев… Потом, всё потом…       Тянет куда-то вниз, темно, и горит огонь в горне, жарко, а снаружи воет декабрь, кузнецы отдыхают, не стучат…       Нет! Глупая, смертная плоть – не смей спать!       Грета распахнула глаза, волна дрожи прошла от шеи до пяток. Что-то щекотнуло запястье.       Встать!       Не получается, как будто кандалы на кистях рук и лодыжках. Она приподняла голову: глянцевый корень переползал голую ногу, словно змея – сучок. Корень утолщался на глазах, выпускал отростки, которые скользили под колено и дальше.       На лоб легла шершавая полоса, мягко придавила к земле.       Чувствуя, как лозы огибают локти, Грета заорала, рванулась – и не смогла даже плечи оторвать, их тоже держали.       Поймали! На минутной слабости, на греховной тяге. Грета плакала от злости. Рай, да, конечно! Сама сняла латы, бросила меч.       Лист-полотенце развернулся. Побеги струились по животу, как ручейки, разделились на рукава и окутали груди, коснулись сосков – раз, другой, ещё. Они щекотно спускались вдоль позвоночника, гладили подмышкой, сжимали бёдра пупырчатыми пальцами.       Соски стали острыми от прикосновений. Зелёные уступы поплыли, подёрнулись розовым. Облака разошлись, и в просвет стало видно совсем не небо – глянцевый деревянный потолок с набухшими каплями, которые срывались, падали на живот, в ямку у шеи, затекали в пупок.       Наконец, Грета поняла, что с ней делают. Обет давала, а тут!..       Она скинула сладкое оцепенение, скомкала и отшвырнула его. От яростной попытки вырваться кожа на рёбрах порвалась, из-под деревянных пут брызнула кровь, боль исполосовала тело.       – Я тебя разрублю! – закричала она в потолок. – Кто бы ты не был – человек, поганый бог или дьявол – покрошу на мелкие куски!       Корни отдёрнулись, куда-то все разом подевались. Но и без них Грета оказалась плотно прикована к полу, словно наполовину увязла в нём.       – Прости, – раздался со стороны уступа голос, похожий на скрип сломанной берёзы. – Ты вся слишком напря-аженная, хотелось тебя рассла-абить, перед тем как уйдёшь. И вообще тебе поло-ожено спать. Поспи, так легче будет. Хочешь ещё води-ички?       Острый лист с ложбинкой тыкнулся в подбородок, полилась роса. Но Грета до боли сжала губы, чтобы ни капли больше не попало. Стряхнув подлое питьё, прокричала:       – Уйду? Кто ты? Что за место? Где братья?       – Какие ещё бра-атья? – проскрипело в ответ. – Это место – только для тебя. Древо, необъятное хранилище умений и навыков. Ты прошла испытание, значит, достигла высот мастерства в своём деле, и теперь станешь частью Древа. Жизнь Греты фон Таупадель прожита. Теперь тебя ждёт новая – по правде сказать, совсем заждалась, личное время поджимает. Уда-ачи.       Уступ заполонили знакомые белёсые насекомые-зубы. Они прыгали на пальцы, стопы, теснились, рассаживались, запускали в мышцы тонкие хоботки. Было не очень больно, как оводы кусают, но под рёбрами ледяным комком вспухал ужас.       Это всё? Конец, тьма?       Уколов уже не чувствуется, тело немеет. Грета заставила себя читать молитву. Да пребудет воля Твоя…       Не помогает, зубов ещё больше, закрыли по шею. Значит – отходная.       Жизнь кончилась? Чушь, как же жизнь вечная?       Кишащее марево наползло, придавило веки.       Да пребудет Царствие…