Вечер у камина

Ночь. Мюнхен погрузился в ленивую дрёму, порядком устав от предпраздничной суеты. Улицы давно покрылись приличным слоем снега, заботливо покрывавшего рождественские украшения и ели, что гордо красовались если не в каждом дворике, то хотя бы на абсолютном большинстве городских площадей. Ветер, в перемешку с потоком лапатого снега, и сейчас плотной стеной спускался на улицы, игриво залетая в одиноко распахнутые окна. Улица жила своей размеренной жизнью, киша редкими компаниями народу, желающего отдохнуть на свежем воздухе в канун праздников. В воздухе витал запах имбиря и свеже выпеченного хлеба, в перемешку с тонко уловимой горчинкой аромата горячащего душу и тело глинтвейна. Казалось, сейчас в мире царит полная идиллия. Ничего лишнего, а для счастья всего-то нужен тёплый плед, кружечка крепкого вишнёвого шнапса и любимый человек, способный согреть лучше любого огня из стен домашнего камина. "Истинно так"- думалось Екатерине, уютно расположившейся на полу милой, минималистичной квартирки в самом центре Мюнхена. Сидеть в окружении множества подушек, в полутьме, около горячего, с потрескивающими поленьями, камина казалось жутким ребячеством, ну и пусть - ведь так и есть. Никто не осудит. В конце концов - это единственное место, в котором удалось найти покой и абсолютное удовлетворение сразу двум сущностям, ранее бывшим странам. Странно, но переехать Кейтлин с Дитрихом решили именно в Германию, дескать, там спокойнее да культурнее. Как жирный плюс можно отметить и факт того, что их вряд ли станут донимать нежеланные гости именно в этой части страны, ведь вести они начали простецкий и довольно серый образ жизни. Всё просто, как морковка, он - Ди, она, как ласково немец любит звать её - Кете или Кетхен. В роли обычных людей, живущих каждый своей повседневщиной, пара вжилась довольно быстро. Работать обоим острой необходимости не было, но эти двое негласно решили выбрать для себя определённое дело, приносящее одновременно и удовольствие, и неплохие деньги. Кейт, под видом приезжей, устроилась на довольно приятную ей работу в местном книжном магазинчике, подрабатывая также редкими продажами маленьких декоративных букетов. Дитрих же подошёл к выбору профессии для новой жизни более основно. Неплохо зарекомендовав себя в стезе менеджмента, мужчина уже спустя пару лет сумел добраться до уровня администратора довольно влиятельной на рынке компании. Обеспечив новой семье стабильный заработок, бывшие воплощения стран взялись за тотальное обустройство их общего места проживания. Благодаря относительной сговорчивости украинки и терпеливости немца, пара довольно быстро пришла к компромиссу, обставив выбранную ими ранее квартиру по минимуму, но со вкусом. Учитывая тяготу Катерины к природе и растительности, пустоту в комнатах вскоре заполнили различные вазоны с кипарисами, юкками, подвесными горшочками с георгинами и прочими травами. Отдельного внимания стоят также полюбившиеся женщине маленькие кактусы, которые были вполне гармонично натыканы всплошь и поперёк всего периметра квартиры и занимали добрую десятую часть их с Дитрихом общей жилплощади, чему вышеупомянутый, в принципе, не возражал. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы вело себя так же неприступно и загадочно, но одновременно беззащитно и открыто по вечерам, сидя с кружкой крепкого чая в руках и что-то тихо напевая то ли на Буковинский, то ли на Закарпатский манер. Так и сейчас - в комнату мягким светом пробрался лучик из открытой немцем двери, ровной линией пересекая уютную гостиную и деля её на три четверти от общего периметра. Сидящая на полу женщина медленно вздохнула, ощутив на шее мягкий поцелуй. Талию змеями оплели мощные руки, заключая Катрин в теплые объятия. Не смотря на то, что от Дитриха перманентно веяло каким-то не естественным для всего живого холодом, рядом со своей избранницей он чувствовал себя просто отлично и излучал не просто тепло - всеми фибрами души умудрялся согревать сущность, находящуюся прямо сейчас рядом с ним. - По полу тянет. - Констатирует Катерина, демонстративно отпрянув от устало клонящейся на её плечо головы мужчины. - Ты не закрыл двери, и форточка еле открыта. Мы сидим на сквозняке. - Это правда так мешает? - Беззаботно, с привычной хрипотцой в голосе переспрашивает мужчина, ухмыляясь. - Ранее тебе хватало обычных телячьих нежностей для тепла. - Вновь попытавшись заключить в объятия вёрткую украинку пробормотал немец. - На данный момент мне вполне хватает пледа. - Отодвинувшись от вздыхающего Дитриха отказала женщина, грея руки о горячую чашку черного чая. - Ишь как. Оставишь меня мёрзнуть на полу? - Жалобно протянул немец, картинно выдыхая. - В полном одиночестве? - У тебя есть кактусы и подушки. - В глазах воплощения украинской армии промелькнули огоньки, на фоне которых рьяно выплясывали чечётку чертята. - Не лучшие собеседники - растения да предметы быта, знаешь ли. - Парировал в той же манере мужчина, пододвинувшись всё же к расслабленной девушке. - Человеческое тепло намного приятнее. - Ложит голову на её плечо, щекоча тонкую шею взъерошеными волосами цвета весенней смолы. На это Екатерина лишь вздыхает, мягко поглаживая непослушные пряди. - Стареем. - Как-то обречённо выдыхает армия, оперевшись спиной на мощную грудь позади. - Ты же знаешь, что физически это не возможно для нас. - Дитрих расслабленно урчит, прикрыл глаза, продолжая. - Мы достигаем своего апогея внешней зрелости, дальше - дело образа жизни. - Знаю, о том и речь. - Украинка вздыхает, зарываясь пальцами в мягкие пряди и почёсывая довольного, словно сметаны наевшегося немца по голове. - Наш быт медленно, но верно превращается в рутину. Одно и то же, каждый день, понимаешь, о чём я? - Тебя не устраивает работа, или домашняя обстановка? - Дитрих лениво приоткрывает один глаз, крепче прижимая к себе фыркнувшую девушку. - Меня не устраивает отсутствие разнообразия. Во всех планах. - Упорно уклоняясь от "объятий" немца поясняет западенка. - Как давно у нас был момент в жизни, который мог бы считаться поистине неожиданным и приятным? - М.. Например тот, когда ты притащила в дом этих монстров-мухоловок? Эти флоридные твари чуть не оттяпали мне палец при кормёжке. - Пожал плечами мужчина, усмехнулся, когда почувствовал несильный толчок острым локтем в рёбра. - Смешно. Ты ведь прекрасно понял, о чём я. - Понял. Но не уверен, что уловил то конкретное значение, которое ты вкладываешь в это слово. Женщина цыкает и закатывает глаза, отпивая чуток чая из подаренной отцом кружки с графическими изображениями цветочков и точек. - Очевидно, стоило бы навестить хоть кого-нибудь, разнообразить социальную и личную жизнь. - С соседями я общаться рвения не имею. - Немец скривился от одного их упоминания. - А вот про личную жизнь, прошу, подробнее. Фыркнув, Катрин прикрыла глаза, мечтательно вздохнув. Последнее время их жизнь правда стала довольно шаблонной, походящей на серые будни любой зрелой пары, что в корне не радовало горячее сердцем воплощение национального духа Украины. Исходя из постоянной занятости немца на работе и слишком уж грубой сексуальной жизни, при его общей раздражительности, она чисто для себя, не учитывая мнения самого Дитриха, решила, что пора что-то менять. А ведь именно с этих слов обычно начинается самый непредсказуемый пиздец в семейных отношениях. - Кетхен? Твоё молчание настораживает. Названная лениво потягивается, демонстративно уставившись большими, отдающие зеленью бука, глазами на Дитриха. - И правильно, что настораживает. Ты стал слишком груб в последнее время, не находишь? - Женщина оттянула край домашнего оверсайз свитера. По всему телу красовались глубокие укусы, кровящие ранее ранки и прочие метки любви, любезно оставленные Дитрихом в особо буйные, кульминационные моменты их плотских утех. - Так ты об этом? - Мужчина закатил глаза, перехватив ладонь хмурящейся Катерины и незамедлительно поднёс к своему лицу, мягко выцеловывая чуть покрасневшие от прохлады костяшки. - Мне очень жаль, иного не дано. Вырвав руку из ладони мужчины, Снятинская добротно хлеснула Дитриха по впалой щеке, обиженно придвинувшись к самому очагу камина. - Бовдур.. На самом деле, редкие милые вечерние обстановки не всегда могли скрасить их не особо здоровые взаимоотношения. Увы и ах - прошлое оставило свой отпечаток, так и не дав этим двум окончательно сблизиться и понять друг друга. В моменты, когда немец остервенело вжимал подрагивающее от внутренней паники тело в, до того, аккуратно застеленную кровать, украинка невольно вспоминала дни, проведенные в лагере. Надругались над ней по поводу и без повода, а кто запретит? Там "своих" было мало, вступится за неё было не кому, а благодаря голодовкам и общей физической слабости отпор сама она дать не могла от слова "совсем". Само раскрытие её личности было довольно плачевным и жалким. Тогда немцы, случайно выжившие после контратаки со стороны членов Повстанской Армии, по велению судьбы наткнулись на пирующего главаря, ловко подстрелив и забрав его в плен, как трофей главному Рейхсканцлеру. Ох и доставили же тогда буковинцы хлопот что нацистам, что красноармейцам. Так уж вышло, что эти люди, что плавно перешли на сторону идеологии интегрального национализма, оказались отличными бойцами и неплохими стратегами, хорошо знающими местность и ничем не уступающими войскам официально существующих стран и народов. Тем не менее, проигрыши с их стороны естественно имели место быть, при том, порой, по всем фронтам. Прошлое.. определенно не то, что хотелось бы вспоминать сейчас. Потерев щёку, немец фыркнул. Пока женщина задумалась о прошедших временах, ариец ловко подловил момент и повалил Кейт на мягкий ворсистый ковёр, хитро жмурясь и растягивая уста в хищной улыбке. — Нет. — Отрезала та, извиваясь под немцем, словно уж на сковородке. Тот игнорирует её слова, нагнувшись и мягко проводя кончиком носа путь от скулы до выпирающей из-под тонкой, чуть загорелой кожи, ключицы. — Дитрих, нет. — Уже менее серьёзно буркнула Катрин, горячо выдыхая от внезапной ласки. — Я спрашивал разрешения? — Немец самодовольно улыбается, проходясь кончиком языка по ушной раковине женщины. Тело под ним часто, горячо дышит, то ли преданно, то ли увлечённо наблюдая за его действиями. Хмыкнув, Дитрих неспеша стягивает домашний свитер с партнёрши, с гордостью разглядывая оставленные ранее метки, чего уж точно не скажешь об украинке. Ей не особо-то нравилось её тело в принципе, раны прошлого и прочие деффекты вызывали отвращение, а с метками и синяками любимого немца от вида самой себя так вообще ставало тошно. Немец на явное смущение и направленный в окно, наполненный безнадёгой взгляд глаза закатывает, мягко выцеловывая на ключицах и плечах известные ему одному узоры. — Мы это уже проходили. — Тянет с нотой раздражения Дитрих. — Ничего постыдного в шрамах и отметинах нет. Слышишь меня? Женщина от этого лишь сильнее зажимается. Дышит быстро и сбито, так, будто готова в любой момент разразиться горькими слезами на ровном месте. Вздохнув, Дитрих смягчился. Осторожно погладил выпирающую скулу большим пальцем и повернул украинку лицом к себе. — Кете.. — Немец вздыхает, обдумывая что-то. — Я не всегда понимаю тебя, твои желания, твои мысли и взгляды. — Вновь короткая пауза. — Нежность, которую ты от меня так трепетно ждёшь также, верно, не совсем та, какой ты её себе представляла, но.. — На губах алым бутоном весенних роз расцветает чувственный, преисполненный глубокими чувствами поцелуй. — Но я правда хочу сделать тебя счастливой. Не отгораживайся от этого самолично, mein Herz. На немца удивлённо, с неподдельным восторгом уставились большие зелёные глаза. Промелькнувшая в них искра благодарности порадовала Дитриха. Мужчина наклонился за ещё одним длинным, сладким поцелуем, хмыкая. Рука немца медленно ползёт к вздымающейся аккуратной груди, после вёрткой змеёй маневрирует, оглаживает живот и бедра. Формы приемлемы, подержаться есть за что, от чего Дитриха пробивает то ли гордость, то ли здорово прикрытая радость. "Моё". Этого вполне хватает для собственнический души, чтобы та сытым котом чуть ли не урчала от удовольствия. Плавным движением освободив партнёршу разом от всей оставшейся одежды, Дитрих хищно облизывается. Наклоняется, впиваясь в покрытую отметинами ключицу и осекается, встречаясь со взглядом любовницы. В глазах напротив бушует недовольство, в перемешку с какой-то странной, мистической обидой. — Холодно. — Бурчат в ответ на красноречивое молчание своего немца, обнимая себя за плечи в попытках согреть. Закатив глаза, Дитрих спешно захлопывает двери и с тихим свистом прикрывает верхнюю часть окна. Знает ведь, что придумывает Катерина, хитрит - в доме прекрасное круглосуточное отопление, а от тела последней так и отдавало жаром желания. А он подыгрывает, ведётся на её уловки, тенью скользя по комнате и нависая над аккуратным телом. — Теперь душно. — Капризно тянет та, предпринимая вялые попытки отползти. — Не придумывай. — Ласково тянет немец, за бедра подтягивая непослушное воплощение к себе. — Посмотри на меня. Взгляд намеренно отводят. — Керрин.. — Дитрих настойчив. — Глянь же. — Широкая ладонь мягко коснулась девичьего подбородка, направляя взор изумрудных очей напротив на себя. — Прекрасно. — Констатирует немец, улыбаясь. — Знаешь же, что глаза всё говорят за тебя, моя дорогая? — Поэтическими отступлениями ты меня не удивляешь. — Бурчание в ответ служит неким признанием собственного бессилия и правоты мужчины. Хмыкнув довольно, немец и себя от одежды освобождает, завороженно рассматривая тело под собой, элегантно освещённое светом от языков пламени в камине. Комната, в остальном, была погружена во мрак - прихоть украинки. На удивление, Дитрих запомнил, что при свете славянка жутко сжата в плане ласок и смущается жутко, отлёживаясь, будто скованная то ли страхом, то ли нерешительностью. Проблему решили быстро, при том с обширным выбором вариантов - отсутствие света, повязки на глаза, в ход шли даже интимные игрушки, приобретённые на подаренный в шутку отпрысками купон в секс-шоп. Из секундных раздумий выводит уперевшаяся в грудь мужчины пятка, требовательно привлекающая внимание Дитриха. — Я могу и передумать. — Скрестив руки на груди молвит Катерина, недовольно ёрзая. — Витаешь в облаках? — Теряюсь в твоей загадочности. — Ухмыляется немец, наклоняясь к бедрам украинки. — Банально. — Хмыкает высокомерно в ответ западенка. Язвительное продолжение сорвалось тихим стоном, а спустя секунду тело выгнулось в плавную дугу, мелко-мелко подрагивая. Причиной столь внезапной реакции стал хитро улыбающийся Дитрих, успевший удобно пристроиться меж ног любовницы. Мягко поцеловав чуть влажную от естественной смазки кожу, мужчина неспеша прошёлся кончиком горячего языка до клитора, нажимая на чувствительную точку и приятно прикусывая без вреда для партнёрши. Та, в свою очередь, извивалась под умелыми руками, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Ухмыляясь довольно, Кенигсберг толкается языком в податливое нутро, лаская. Руки мужчины, тем временем, поползли вверх по закинутым на его плечи ногам, оглаживая. После кисти рук переместились на грудь, собственнически сжимая и поглаживая, от чего женщина под ним тихо заскулила, дрожа. Наигравшись вдоволь, Дитрих поднимается. Стоя на коленях пристраивается поудобнее, но его вновь тормозит уперевшаяся в щёку лодыжка, намекая. Страдальчески выдохнув, немец тянется к журнальному столику, выуживая из шухлядки предусмотрительно оставленные в ней презервативы и смазку. Катенька не гордая, но без этих двух вещей ни в жизнь не даст арийцу себя оприходовать. Обычная безопасность - ничего более. Наскоро натянув на налитый кровью, истекающий смазкой член резинку, Дитрих щедро плеснул вязкой смазкой на кончики пальцев, вводя их по одному, с некой заботой, в уже подготовленное тело. Хорошенько смазав нутро славянки, мужчина вновь надавил на тюбик, выплеснув на ладонь треть жидкости. Равномерно распределив лубрикат по разгорячившемуся органу, отбрасывает небрежно уже не нужную упаковку. Плавно потеревшись членом о влажную, горячую кожу у бёдер, проскользив им вверх-вниз, Дитрих наконец обращает внимание на блестящие в полумраке зелёные роговицы. Улыбнувшись ласкового, Кенигсберг наклоняется, затягивая тут же обнявшую его за шею Кейт в длинный, сладкий поцелуй, плавно толкаясь в нутро в половину своей длины. Дав славянке свыкнуться, немец слитным движением вгоняет детородный орган до упора. В комнате раздается первый, слишком отчётливый шлепок тела от тело и скользящего по полу ковра. Смущает. Катерина тихо выдыхает - не любит лишних звуков в процессе. Румянец отчётливо виден даже при очень слабом освещении - Дитрих умиляется мысленно, ласково припадая чуть шершавыми губами к ложбинке у уха. Отклик со стороны партнёрши слышен сразу - тихий-тихий стон приятно ласкает слух. Ладони арийца сплетаются с ладошками западенки, заключалась в замок. Руки Дитрих предусмотрительно заводит чуть выше уровня головы любовницы, пробно толкаясь в податливое нутро. Катерина прикусывает влажные губы, оплетая талию немца ногами и чуток прижимает к себе. Негласное позволение дальнейших действий улавливают оба. Кенигсберг начинает плавно, с чувством превосходства врезаться в горячее тело, со временем переходя на быстрый, жёсткий темп, попутно оставляя отметины на её ключицах и груди. Воплощение под ним податливо выгибается, тихо постанывает и преданно глядит во властные небесные омуты напротив. Довольный таким раскладом немец лишь ускоряется, самозабвенно покусывая и целуя нежную загорелую кожу. Спустя несколько особо мощных толчков, со стороны пассии послышался громкий стон, первый, за всё время, а тело неестественно выгибается в эйфории. По бедрам плавно потекла прозрачная жидкость. Грудь западенки тяжело вздымалась, всеми силами пытаясь восстановить сбитое наслаждением дыхание. Всё же женский оргазм - удивительная и неописуемая вещь. Дитрих рыкнул - мягкие стеночки нутра девушки сузились, приятно сдавливая горячую плоть. Время пролетело незаметно, никто из них не заметил, как короткий любовный порыв перерос в часовой марафон эротики и, на удивление, нежностей, что не могло не радовать довольно постанывающую в кулачок Катерину. Дитрих же был на пределе. Сдерживаясь буквально пару толчков, немец максимально вогнал пульсирующий орган в тело уже ослабшей и довольно урчащей партнёрши. Обильно излившись, Кенигсберг выдохнул удовлетворённо, падая на мягкий ворс рядом с льнущей к его груди, улыбающейся украинкой. Выйдя из нутра западной области с характерным, веселящим опьянённые любовью разумы звуком, немец снял и, присев, закинул использованный презерватив в мусорное ведёрко, мирно покоящееся в углу комнаты, около книжных полок. За ним поднялась и Кейт, потягиваясь и довольно улыбаясь. Усмехнувшись гордо, Дитрих подобрался к ней сзади, привычно обнимая поперёк живота и укладываясь острым подбородком украинке на плечо. Женщина на это улыбается беззаботно, с наигранным осуждением тюкнув любимого по кончику носа. — Ты застал меня врасплох, обезоружил, овладел, и самое страшное - не дал допить вечерний чай! — На довольную улыбку и высунутый кончик языка в усмешке, Екатерина фыркает, потрепав мужчину по и без того хаотично торчащим после любовного процесса волосам. — Ты бессовестный, Дитрих! — Знаю, и очень этим горжусь. — Мягко целуя загорелую шею протянул мужчина, прижимая уже открыто улыбающуюся любовницу ближе к груди. Лёгкий смешок со стороны славянки расслабляет. Атмосфера настолько тянуще сладка и приятная, что оба воплощения готовы были мурчать, аки сытые коты на руках благосклонного хозяина. Время текло, час близился к полуночи. — Перекус? — Звучит банально и по-детски. Оба на это предложение улыбаются, хитро щурясь. — Спрашиваешь. — Подхватив Снятинскую на руки, немец лихо понёсся в кухню-столовую. — Надо же потерянные калории наедать. — Дурак ты. — Хихикает женщина. — И горжусь, безмерно горжусь этим..