Еще одна

Малый зал лихолесского замка был полутемен, только несколько тяжелых канделябров, расставленных там и сям, озаряли гулкое помещение трепетным желтоватым светом. Колонны дикого камня терялись в сумраке потолка, огоньки свечей расцвечивали беглыми искрами мозаику пола и затейливый переплет высоких окон. Сюда не долетал стук пульса вечерней жизни замка. Полумрак зала за плотно затворенными резными дверями наполняли плавные звуки вальса. Странно звучали в зале эльфийских чертогов аккорды, сочиненные в каких-то неведомых краях талантливым смертным с немелодичным именем Штраус. Они вспархивали из-под пальцев сидящей за клавесином девушки, рассыпались многозвучным бисером, а дева поминутно оборачивалась, и с улыбкой в темно-синих глазах смотрела на пару, кружащуюся по залу. В теплых отблесках свечей, под чужую, но уже хорошо знакомую музыку танцевал высокий золотоволосый эльф с крохотной девочкой на руках. Уверенно и грациозно переступали ноги в охотничьих сапогах, шаг, два, поворот, а девчушка с озорными карими глазенками заливалась счастливым смехом. Отзвучал последний пассаж, эльф бережно поставил свою маленькую партнершу на пол и склонился перед ней в церемонном поклоне. Малышка, утопая в кружевной ночной камизе, радостно взвизгнула и бросилась к клавесину. — Мама, еще танцевать! Но крышка инструмента непреклонно захлопнулась. — Амаэль, довольно танцев, тебе давно пора в кровать. Румяное личико нахмурилось, и девочка обернулась назад: — Папа, ну еще только один ваэльс, попроси маму. Это обычно действовало. Все в замке знали, что доблестный и крутой нравом кронпринц Леголас, твердой рукой управлявший обороной границ, был совершенно беззащитен перед чарами собственной дочурки, и уже давно бы избаловал ее, если б не постоянные предостережения жены. Принцесса Аламо, хотя сама была мягка и чужда властности, причудам Амаэль попустительствовать не позволяла. Вот и сейчас Леголас поймал взгляд синих глаз и улыбнулся, словно капитулируя. — Амаэль, не ваэльс, а ва-льс, — эльф слегка запнулся на непривычном слове, — и тебе действительно пора спать. Хотя в голосе отца не было ни тени строгости, девочка поняла, что сегодня победа не за ней, и покорно позволила взять себя на руки. Еще на лестнице, ведущей к спальне, Амаэль задремала, прильнув к широкому отцовскому плечу, и вскоре мирно спала в резной кроватке из ясеня. Леголас, склонившийся над дочерью, засмотрелся на нежные черты детского личика, невесомо отводя русые кудри со лба Амаэль. — С Нимлосом ты далеко не так снисходителен, — прошелестел рядом насмешливый шепот. Леголас кивнул, словно говоря о чем-то само собой разумеющемся. — Он мальчик, будущий воин, и будущий наследник. Аламо попыталась тактично сдержать улыбку. Их старший сын боготворил отца, и в его воспитание она не вмешивалась, лишь вволю одаривая Нимлоса материнской нежностью. Пятилетняя же Амаэль вертела Леголасом... ну почти как сама Аламо. Раздался еле слышный стук в дверь: — Мой принц, прости великодушно за вторжение, тебя ждет Алаор, он весьма настойчиво просил найти тебя немедля. Повинуясь легкому кивку, караульный исчез за дверью. Аламо настороженно подняла глаза, но ни о чем спрашивать не стала. Леголас с сожалением отошел от кроватки: — Пойду, выясню, что так озаботило Алаора. Он сегодня в дозоре, вероятно, в лесу что-то неладно. Не тревожься, любимая, война давно позади. Эльф бесшумно вышел. Аламо машинально поправила одеяльце дочери, погасила свечу и поспешила из спальни на открытую галерею. Отсюда был хорошо виден двор замка и широкие ворота. Похоже, все было спокойно. Вороной Алаора стоял у ворот, потряхивая гривой, привратник толковал о чем-то с одним из часовых, двое слуг, перекидываясь шуточками и хохоча, катили к погребу внушительный бочонок. Аламо невольно улыбнулась, чувствуя, как тревога отпускает. Пятнадцать лет прошло с памятного вечера в Ривенделле. Пятнадцать наполненных событиями, трудных, безоблачно счастливых лет. Она хорошо помнила, как замирала от страха, впервые представ перед очами лихолесского короля. Леголас с невозмутимой твердостью представил ее отцу, как свою невесту, а она была уверена, что немедленно провалится сквозь мозаичный паркет под взглядом лазорево-голубых глаз. Но Трандуил неспешно подошел к ней, теплые пальцы взяли ее запястье и пробежали по светлому вертикальному шраму, оставшемуся от обряда. — Я счастлив, что мой сын обрел столь сильную любовь, леди Аламо. Добро пожаловать. Этим коротким приговором король открыл для избранницы Леголаса все двери. Лихолесцы приняли ее безоговорочно, очередной раз удивив девушку этим непостижимым равнодушием к ее происхождению, которое сама она почитала за будущую тему для неизбежных сплетен. Лишь много времени спустя Аламо научилась понимать политику эльфов в подобных вопросах. Эти бессмертные однолюбы ставили во главу угла только крепость и истинность чувств, дарующих уверенность в заключаемом на века союзе и в произведении достойных потомков. А ведь после войны в Лихолесском королевстве было так мало детей. Аламо с головой окунулась в освоение чуждой для нее жизни. Синдарин был мелодичен и удобен для изучения, чего было не сказать о квенья. Эльфийский этикет был полон традиций, уходящих корнями в тысячелетия, совершенно естественных для любого эльфа, впитавшего их с материнским молоком, но непостижимых для чужестранки. Аламо скоро осознала, что такое различие рас. Пришлось полностью перекроить свой ум, отпоров кружева и пуговицы, распустив швы, а потом сшить его заново. Ей, п р и н ц е с с е, необходимо было быть в курсе всех событий королевства и прилегающих земель, знать назубок состояние дел замка и чувствовать изменения во внутренней его атмосфере. Ну как прикажете являться на дворцовую кухню и проверять там чью-то работу, когда огромный зал с тяжелыми деревянными столами, тремя печами, бесчисленной медной посудой, корзинами с фруктами и хлебом, бочонками вина и масла наводил на нее благоговение и робость. Слуги были приветливы, но отдавать им распоряжения Аламо решительно не умела. Однако приветливый нрав и нечванливость девушки быстро обеспечили ей симпатию челяди, и старинный величественный замок вскоре стал казаться ей весьма уютным. Свадьба запомнилась ей, словно сказочный сон. Волны парчи и кружев, затканных серебром, сияние свечей и факелов, бесчисленные цветы. Леголас, светящийся счастьем, надевает тонкое золотое кольцо ей на палец. Сотни незнакомых гостей, среди которых отдельные, дорогие лица друзей. У Аламо не было в Средиземье ни матери, ни иных родственниц, потому ритуальное ожерелье на шею Леголаса надела восторженная Арвен... Леголас был рядом всегда, оберегая от всех тревог и сомнений, неутомимо вовлекая ее в дворцовую жизнь и требуя от всех и каждого неукоснительного почтения к ней. Это были нелегкие, совсем нелегкие годы. Но теперь провинциальная девица, заброшенная в Арду просчетом некого неразборчивого в средствах мага, не могла и помыслить об ином доме, кроме Лихолесья. Белокурому весельчаку Нимлосу было уже тринадцать. Мать по привычке считала его подростком, хотя юный эльф был совсем еще дитя, что не мешало ему преуспевать в стрельбе из лука и изводить родителей и наставника неуемно-любопытным, озорным нравом. Особенно же поражал Аламо тот факт, что души не чающий во внуках грозный король Трандуил уже начинал подумывать о хорошей партии для кудрявой Амаэль, утверждая, что века мелькают незаметно, и столь важный вопрос не терпит спешки. Погруженная в размышления, Аламо встрепенулась, заслышав стук копыт. Алаор, оказывается, уже вернулся и сидел верхом, кого-то ожидая. Тут же к нему приблизился Леголас в темном плаще, вооруженный и ведущий в поводу своего коня. Ворота захлопнулись, перестук копыт замер вдалеке, а Аламо снова почувствовала укол беспокойства, хотя Леголас нередко отлучался по ночам и никогда не выезжал из замка безоружным. *** Влажный ковер листвы с шелестом стлался под ногами скачущих лошадей. С четверть часа Леголас и Алаор неслись стремительной рысью, но вдруг принц придержал скакуна. Нужно было хоть немного представить, как себя вести. Он нередко задумывался, возможно ли происшедшее, но оказался не готов. ... Алаор ждал его у камина в холле, потирая озябшие руки. Увидев входящего Леголаса, лучник порывисто шагнул к нему. — Мой принц... прости меня, дерзкого, не терпит дело отлагательств. Сегодня у границ мой отряд встретил чужеземца людской расы. Он давно в пути, утомлен, и вдобавок ранен. Сейчас он в твоем охотничьем домике у излучины Лесной. Мы не могли не оказать ему помощи, он совсем измучен. Кроме того, он взволнован необычайно, и твердит, что у него очень мало времени. Леголас пристально взглянул на встревоженное лицо Алаора, забрызганный осенней слякотью плащ. Едва ли тот промчался столько лиг галопом просто, чтоб сообщить о заблудшем крестьянине. Внутри ворохнулась тревога. — Продолжай, не молчи. — Мой принц... Этот странник желает видеть принцессу. Говорит, что он ее дядя... Вот оно что... Неужели? Леголас так и не знал, каким образом открывались ворота миров. Это вообще знали лишь немногие. Но он не раз задумывался, тоскует ли жена об оставленном ею мире. Она никогда не говорила с ним об этом, к его немалому огорчению. Аламо ни на миг не забывала, чем обязана Леголасу, и не стала б говорить о своих чувствах, почитая это за неблагодарность к мужу. Он знал об этом, но не ведал, как освободить Аламо от оков признательности. Она стала его счастьем, озарила его банальное существование ежедневной, непреходящей радостью, и он надеялся, что однажды и эта последняя преграда меж ними рухнет. И вот теперь этот визит. Можно ли было верить незнакомцу? Мало ли кому могла поведать Аламо о своей семье во время тяжких своих скитаний. Но эльф был уверен, что поймет это, увидев гостя. Интуиции своей он привык доверять. — Спасибо, что сначала уведомил меня, Алаор. Вы все сделали правильно. И прошу тебя, сохрани этот визит пока что в тайне. ... Лес был темен, луна то и дело проглядывала сквозь прорехи в тучах, бросая бледные слепые лучи на влажные стволы сосен, одинокий нетопырь порой бесшумно скользил меж крон. Невдалеке слышался хлопотливый говор реки. Уже перевалило за полночь, когда Леголас спешился у могучих дубовых дверей охотничьего домика. Из трубы курился дым, неяркий свет озарял одно из окон. Принц обернулся к Алаору. — Я сам побеседую с чужестранцем. Ступай на кухню, не мерзни здесь. С этими словами эльф толкнул дверь, машинально положив руку на рукоять меча. В комнате с низким потолком было тепло, и смолистый запах горящих дров приятно ласкал обоняние. Из массивного кресла ему навстречу поднялся незнакомец. Это был среднего роста мужчина, почти совсем седой, худощавый. Неухоженная борода свидетельствовала, что обладатель ее давно забыл о домашнем комфорте. На странный наряд из грубой ткани, похожей на шерсть, был наброшен эльфийский плащ, видимо, кого-то из лучников. Прямая осанка носила явные следы военной выправки. После нескольких секунд неловкого молчания, эльф поклонился: — Принц Лихолесья Леголас, к вашим услугам. Незнакомец так же отвесил скованный поклон, он действительно недавно был ранен: — Приветствую вас, принц, — проговорил он на ломаном, но вполне понятном вестроне, — подполковник артиллерии в отставке Рауль Гийом, — это уже прозвучало на ином, видимо, родном языке визитера. Леголас не понял второй фразы, но правильно выделил имя. — Добро пожаловать в Лихолесье, милорд Гийом, — сомнения эльфа рассеялись без остатка, это был не средиземец. Ну а с остальным разобраться предстояло впереди. Леголас кивком предложил собеседнику вернуться в кресло и сел напротив. — Прошу вас, поведайте, что привело вас сюда. Вижу, путь ваш был нелегок. Я постараюсь помочь вам всем, чем смогу. Рауль молчал несколько секунд, и вдруг решительно начал, запинаясь порой и коверкая слова, но связно. Порой попадались неизвестные чужеземцу понятия, но и Леголас уже немного знал родной язык Аламо, и понимал собеседника хорошо: — Мой рассказ покажется вам нелепым. Я... как сказать... оружейник. У меня есть... была племянница, исчезнувшая много лет назад при самый загадочных обстоятельство. Не буду многословен... Звучит это все равно невероятно. Но я... до сих пор не верю, что я сделал это, но, разочаровавшись в иных путях, я обратился к мастерам наук... лежащих за гранью людского... понимания. Они уверили меня, что моя девочка прошла неведомым путем меж двумя разными мирами. Я не верил. Но я отчаялся и решил попробовать этот безумный... возможность. Я обрел один лишь шанс пройти тем же путем, чтоб что-то узнать о ней. Я скитался по этой чужой земле почти два месяца. Меня, вероятно, многие считали сумасшедший. С трудом освоил я основы местного наречия. Не стану описывать свои злоключения. В стране всадников... Рохан, кажется, народ отзывчив. Мне очень помогли там, и я пытался расспросить их, не слышали ли они о чужестранец по имени Аламо. Я ждал недоумения. Быть может, обывательских сплетен. Но услышал, что так зовут молодую жену эльфийского принца... Конечно, это невозможно. Но я не мог не испытать даже призрачного шанса... Леголас встал. Эру, ему нечего стыдиться, и тревожиться не о чем... Но как же тяжело сейчас смотреть в глаза этому усталому путнику. — Милорд, я не допускал и мысли, что однажды увижу вас. Аламо здесь, в Лихолесье. Я ее муж. Повисла плотная, густая тишина, в которой только потрескивали поленья. Рауль неотрывно смотрел на эльфа, в глазах метались сотни вопросов, недоверие и надежда. Леголас понял. Он вынул из внутреннего кармана камзола крохотную миниатюру и протянул собеседнику. Старый военный бережно, как хрустальную, взял рамку в руки. Синеглазая дева с тонким серебряным обручем на русых волосах одной рукой обнимала маленького мальчика в парадном камзоле, а другой нежно прижимала к себе младенца. — Это наши дети, Нимлос и Амаэль. — Господи... — прошептал Рауль непонятную эльфу молитву, — Пресвятая Заступница... не могу поверить... Леголас подался вперед и горячо заговорил: — Милорд Гийом, Аламо сейчас в замке. Кони ждут, поедемте со мной. Всего два часа пути... Но подполковник покачал головой. — Поздно, ваше высочество. Это моя последний ночь в Средиземье, или ключ перестанет действовать. — Ну и пусть! Лихолесье станет и вашим домом, как стало для Аламо. Милорд, право, не стоит... — Не тратьте благородный слова, принц. — Рауль встал, и подошел, прихрамывая, к камину, — мне поздно менять свою жизнь... У меня есть место в моем мир, и искать его в мире другом мне не с руки. Но я добился своей цели, я узнал, что Аламо жива... Более того, она счастлива. Рауль обернулся к эльфу: — Принц... Прошу вас, берегите ее. Я был неважным дядей. Вечно занят, вечно не до нее. Бедняжка читала книги по военному делу вместо танцев и пикник. Но я всегда ее любил... Шагнув вперед, он нехотя протянул Леголасу миниатюру, но эльф мягко поднял ладонь. — Оставьте себе. Седой артиллерист медленно положил портрет в нагрудный карман сюртука, и отвернулся, смахивая предательскую влагу с глаз. — Не говорите Аламо, что я был здесь. Прошу, не надо. Это лишние печаль. Леголас кивнул: — Не тревожьтесь. Я найду способ передать ей, что вы в добром здравии. Рауль вдруг усмехнулся, и загорелое лицо его стало лукавым: — В нашем мире нет эльф, но есть сказки о них. Не такие ли, как я, их пишут? В этих сказаниях вы тоже смышленый народ, я знаю, что вы придумаете, как передать племяннице мой привет... Спустя полчаса Леголас и его нежданный гость стояли на открытой поляне. Рауль распорол шов на воротнике, вынимая странный полумесяц, украшенный пентаграммой. — Я надеюсь, это еще работает. Леголас поежился, артефакт испускал поток холодной, недружелюбной силы. Немудрено, что Рауль назвал его единственным шансом. Такие предметы смертный может использовать без вреда для себя лишь раз-два за жизнь. Недоброй памяти Саруман, утверждавший, что мир Аламо лишен магии и беззащитен перед ней, похоже, был излишне самонадеян. Рауль проговорил несколько фраз на неизвестном эльфу языке. Аламо же без труда узнала бы в нем латынь. Воздух перед человеком заколебался, словно от сильного жара, деревья вокруг тревожно зашумели, и на глазах ошеломленного лихолесца прямо в пустоте появилась хрупкая синеватая линия, разошедшаяся, словно занавесь, рассеченная мечом. Из-за завесы на поляну хлынули чужие, неведомые эльфу запахи и звуки нездешней ночи. Рауль вздохнул, словно собираясь с силами, и протянул Леголасу руку. — Прощайте, принц. Благодарю вас. Эльф крепко сжал мозолистую ладонь: — Храни вас Элберет, милорд Гийом. Военный шагнул к воротам, седые волосы взметнулись на ветру, и через миг он уже был на той стороне. Обернувшись, он бросил последний взгляд на ночное Лихолесье, поднял руку в жесте привета, и края завесы неторопливо сомкнулись... *** Леголас вернулся перед самым рассветом. Бесшумно вошел в спальню, на ходу снимая отсыревший плащ. Давно у него не выдавалось такой долгой ночи. Бросив плащ на сундук, он приблизился к широкой кровати. Аламо спала, не раздевшись, прямо поверх тяжелого покрывала. Снова ждала его всю ночь... Леголас опустился на колени у кровати, тихо проводя ладонью по разметавшимся волосам жены. Я знаю, ты тоже хранишь от меня какие-то тайны. От чего-то меня бережешь, чем-то не хочешь тревожить. Что ж, не беда. Будет еще одна...