Я никогда не буду твоим

Не зря я запрещал себе любить. Постоянно искал причину, чтобы отказаться от привязанности к альфе, от чувств к нему, но в итоге сдался, а сейчас страдаю от этого. У меня еще никогда в жизни не было серьезных отношений, поэтому я впервые испытал такую горечь и боль от происходящего. И сейчас я жалел, что никогда не обращал внимания на других альф, возможно, сейчас бы мне было легче перенести эти сильные эмоции. Хотя, кого я обманываю? Мне было всё ещё трудно поверить, что мой альфа, который так долго добивался моего расположения, просто взял и отказался от меня. Будто мы просто встречались и я не ношу его ребенка под сердцем. Это было тяжело принять. Я винил себя в происходящем, но только из-за того, что испугался и не дал вовремя отпор, хотя мог в любую секунду всё рассказать и мы бы закрыли эту тему раз и навсегда. Трус! Даже не знаю, что в тот момент пошло не так, потому что я никогда не считал себя слабохарактерным. В первый день пребывания у родителей, я просто лежал на своей старой кровати и залипал в одну точку. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни разговаривать. Я чувствовал себя разбитым и опустошённым, и спасибо моим родным за то, что не подходили каждые пять минут и не спрашивали, что же такое произошло. Даже мой младший брат, который был безумно любопытным мальчишкой, просто лёг рядом со мной и обнял. Такого простого жеста хватило, чтобы разбомбить мою непроницаемую стену и я разрыдался. Очень обидно от того, что я вообще ни в чём не виноват, а меня выставили на улицу, как какого-то оборванного мальчишку. — Тише, Сень. Всё будет хорошо. Обязательно будет. Я в это верю, — ну хоть кто-то верит мне и в меня, — Ты хороший человек. Твой Андрей ещё поймёт, какое счастье он профукал! Вот пусть только появится у нас дома! Я ему такое устрою! — Ну точно. Хотелось бы на это посмотреть, — я тихо засмеялся. Разговор с братом поднял мне ненадолго настроение, но потом я снова канул в пучину невыносимой тоски. В таком пассивно-депрессивном ритме прошли два дня. Или три. Я даже не в курсе, если честно, потому что много и часто спал, а телефон у меня сдох почти сразу же. Так что я буквально выпал из жизни. Только знаю, что прошло не больше недели, потому что Новый год никто не праздновал. В какой-то из дней я учуял пряный аромат печенья с имбирём и корицей, и ребенок внутри меня отчаянно захотел этот десерт. Меня всегда воротило только от одного запаха, а сейчас именно он меня заставил подняться и выйти из меланхольной комы. Я как зомби спустился на кухню и окинул взглядом всё пространство в поисках своей добычи. — Ой, Сенечка, извини! Мы сейчас всё проветрим, — мой отец-омега сразу же засуетился, потому что помнил, как сильно я ненавидел это печенье. — Стоять. Всем оставаться на своих местах, — я сел за обеденный стол, а затем посмотрел на круглый поднос, на котором уже лежала партия дымящихся песочных чудиков, — Медленно подвиньте мне печенье. Сейчас же. Лёха, который с удивлением смотрел на происходящее, поставил передо мной поднос, а я с удовольствием вгрызся в ароматного песочного человечка и старался даже не смотреть в сторону отца. Мне стыдно за то, что я стал слабым. Стыдно, что я позвонил и сказал забрать из отеля в бессознательном состоянии. Стыдно, что не сказал о беременности. Я сейчас просто огромный ком из стыда, боли и разочарования. — Дорогой, ты нам ничего рассказать не хочешь? — отец подошел ко мне ближе и сел передо мной на колени, чтобы я наконец заглянул ему в глаза. — Ты ведь и сам всё понял. Зачем мне еще что-то говорить? — Ох, Боже, Сенечка, — на его глазах появились слёзы, и я не мог точно сказать: от радости ли они, учитывая нынешнее положение вещей, — Почему ты ничего не рассказал? — Мы хотели сообщить немного позже. На Новый год. — Я один ничего не понимаю? — в разговор вклинился Лёша. — Ты скоро станешь дядей, — безрадостно и с набитым ртом ответил я. — Серьёзно? Правда-правда?! — мой брат вскочил с места и с радостным воплем полез обниматься, будто ему сейчас сообщили какую-то очень приятную и радостную новость. Хорошо, что моего отца-альфы не было дома, иначе начались бы разборки с Андреем, а я этого не хотел. Не сейчас. — А какое вообще число? — я решил наконец разобраться с тем, сколько я бренно валялся на кровати. — Двадцать девятое же! У меня уже каникулы! — радостно сообщил Лёха и пошёл долепливать партию имбирных человечков. — О, круто. Поздравляю. Кажется, моя энергия для разговоров на этом была безвозвратно исчерпана, поэтому я взял ещё пару печенек и ушёл обратно к спасительной тишине. Низ живота несильно тянуло, но я старался не обращать на это внимание. Просто нервы. Пройдёт. Я лег на кровать и накрылся одеялом, будто оно могло защитить меня от нападков этого ужасного мира. — Сенечка, — в мою комнату постучался отец, а затем зашел и сел рядом на кровать. Он ласково погладил меня по плечу, которое выглядывало из-под одеяла, — Расскажи, что между вами произошло. Ты теперь носишь его ребенка, нам важно знать, что произошло. Вдруг мы сможем как-нибудь изменить ситуацию и помочь вам? Я не могу смотреть на то, как ты здесь изводишь себя. — Пап, — я устало вздохнул, — Ничего не изменить. Он сам должен понять, что я ни в чём не виноват. Просто так получилось, что его друг… — в моём горле комом застряли слова и я устало покачал головой из стороны в сторону. — Хорошо, расскажешь, как будешь готов. Всё обязательно наладится, вот увидишь. Только спускайся к нам почаще, хорошо? Мы все очень переживаем за тебя, дорогой, — отец наклонился и поцеловал меня в макушку, а затем вышел из комнаты прикрыв за собой дверь. И за какие такие заслуги мне выпал шанс иметь таких замечательных родителей?

***

Ближе к вечеру, когда все собирались ко сну, я почувствовал острую боль внизу живота, и вот тогда беспокойство взяло вверх. Я еле как доковылял до спальни родителей, постучался и аккуратно открыл дверь. — Пап, мне кажется, что-то не так с ребенком. Низ живота сильно болит, — я привалился плечом к дверному косяку и застонал от боли. Мне было жутко страшно, потому что срок ещё маленький, и может произойти всё что угодно. — Толя, заводи машину, я позвоню нашему врачу. Сенечка, только не переживай, всё будет хорошо, — распорядился мой папа-омега Глеб, а затем взял меня под руку и повел осторожно к машине. Мой папа-альфа Анатолий уже ждал нас внизу, и как только мы сели, машина рванула в клинику, где сегодня дежурил наш семейный врач. — Я убью его. Клянусь, убью эту сволочь, если с сыном или внуком что-нибудь случится, — сквозь зубы рычал Анатолий, явно в адрес Андрея. — Остынь. Разберемся в этом позже, — попытался его успокоить Глеб, — Сейчас, главное, успеть. Как только мы подъехали к клинике, нас уже встретила бригада с врачом. Меня сразу же пересадили на каталку и засыпали вопросами о беременности, характере боли, сколько она длится и не принимаю ли я каких-нибудь лекарств. После этого начался тщательный осмотр, я даже не успевал реагировать на то, что говорит мне врач. Мне хотелось услышать только одно: что с моим ребенком всё в порядке, но до окончания обследования мне этого сказать не могли. А потом мне что-то вкололи и я отключился. Проснулся я в окружении родителей и пищащих датчиков, папы смотрели на меня с обеспокоенным выражением лица, от чего мне снова стало плохо. Неужели случилось что-то ужасное? Боже, нет… — Что с ребенком? Что с моим ребенком?! — это было больше похоже на истерику, чем на обычный вопрос. Я даже подорвался, желая встать и узнать обо всём от врача. Но меня уложили обратно и поправили капельницу. — Сеня, успокойся. Сейчас всё в порядке, но была угроза выкидыша. Тебе прописан строгий постельный режим и полное спокойствие, иначе всё повторится и никто не даёт гарантий, что всё закончится хорошо. — Я понял, ладно. И сколько мне тут лежать? — я уложил руки на живот и медленно его погладил, пытаясь успокоиться. — Семён Васильевич сказал, что сегодня и завтра точно, но потом могут отпустить тебя встретить Новый год домой. Только при условии, что ты тоже всё время будешь лежать в постели. А потом тебе придётся вернуться в клинику для дальнейшего обследования. — Хорошо. Спасибо вам… за всё, — я посмотрел на родителей, чьи лица сейчас выражали только крайнюю обеспокоенность. И если честно, то я их прекрасно понимаю, и мне очень жаль, что я заставил их так понервничать. — Всё в порядке, тебе не стоит беспокоиться, — папа Глеб сел ко мне на койку и осторожно взял за руку, — Мы твои родители и всегда будем рядом. Несмотря ни на что. — Я связался с твоим Андреем и сказал, чтобы он ни на шаг к тебе больше не приближался. — Толя! Ему нельзя сейчас волноваться! — Именно поэтому я и говорю об этом. Тебе сейчас нужно думать о своём здоровье и здоровье своего ребенка, чтобы больше таких ситуаций не было. — Я понял. Постараюсь, пап, — я вымученно улыбнулся, стараясь не показывать своё волнение. Андрей знает, что я в больнице. И что он думает по этому поводу? Или ему совершенно всё равно на меня? Черт, от этого голова только сильнее разболелась. — Я привез телефон и твой старый ноутбук, чтобы тебе тут совсем скучно не было. А с утра, тридцать первого, после всех процедур, мы заберем тебя домой. — Звучит отлично. Ещё раз спасибо. Родители снисходительно улыбнулись мне, кажется их волнение за меня начало отступать, а примерно через час они уехали домой к Лёхе, потому что тот беспокоился за меня не хуже родителей. Чёрт, у меня самая лучшая семья на свете. Первым делом я поставил телефон на зарядку, а потом включил ноутбук, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм. Но мне этого сделать не удалось, потому что телефон начал вибрировать, оповещая меня о новых сообщениях снова и снова. Кажется, за эти несколько дней, что я был вне доступа, на мой телефон пришло больше ста сообщений от одного Андрея. Моё сердце застучало чаще, когда я открыл их. Собственно, вот некоторые из них. » * Твои вещи скоро привезут мои люди. Не хочу, чтобы о тебе хоть что-то напоминало. * Я решил просмотреть камеры в доме, чтобы суду предоставить доказательства твоей измены. * Боже, Сеня, почему ты мне раньше не сказал, что он лез к тебе? Почему всё это время ты молчал?! * Арсений, ответь хоть что-нибудь! * Прости меня. Прости, что наговорил тебе всякого и выставил из дома. * Скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня? Я сделаю всё, что потребуется, только не молчи! * Мне сообщили, что ты в больнице! Как ты? Что с ребенком? * Меня не пускают к тебе в отделение, твой отец поставил запрет. * Прошу, сообщи мне о своём состоянии, как придёшь в себя. Я очень хочу поговорить с тобой. Мне стыдно, что я повел себя, как мудак, но от ревности мне голову напрочь снесло. Я принимаю всю ответственность за то, что произошло. Если ты решишь, что хочешь подать на развод, то я препятствовать не буду и материально поддержу вашу семью. Но постарайся дать мне шанс. Всего один. Я о многом не прошу. Буду ждать ответа.» Последнее сообщение пришло всего полчаса назад. Значит ли это, что Андрей находится еще в клинике? Я подавил в себе желание встать и проверить. 
Получается, Молчанов знает всю правду и больше не злится на меня. Это плюс. Но смогу ли я ещё когда-нибудь ему довериться? Смогу ли простить ему ту боль, через которую мне пришлось пройти? Это огромный вопрос, который является минусом. Я открыл сообщения и быстро напечатал ему: «Я в порядке. Ребенок тоже. Пока не знаю, что делать дальше с нашим браком. Мне нужно время.», секунду подумав, я отправил его, а затем выключил все оповещения и убрал телефон под подушку. Не хочу больше думать о нём, сейчас в приоритете ребенок, а не отношения, которые, возможно, больше не спасти.

***

Все мои будни сейчас сводились к тому, что я ходил на процедуры. Мне ставили капельницы, а я овощем лежал на кровати и мечтал о том, чтобы это всё поскорее закончилось. Андрей больше не писал мне, но завалил всю мою палату пионами. Черт. Запомнил ведь. И откуда он их только взял посреди зимы? Это всё заставило меня думать о Молчанове в положительном ключе. 
 Папа Анатолий за мной приехал ближе к обеду, потому что только к этому времени из меня вытащили все иголки с капельницами и разрешили ехать. — А где папа и Лёха? — поинтересовался я, когда садился в машину. — Готовятся во всю. У нас будут отмечать Громовы и Михайловы, твой папа захотел, чтобы в этому году было побольше гостей. Ему всё еще грустно, что ты вышел замуж, поэтому пытается народом заполнить это чувство, но я тебе этого не говорил. А Лёша выказывает свою симпатию к молодому альфе у Громовых, поэтому он так активно пытается помочь Глебу. Хочет показать свои навыки в кулинарии, — отец хрипло рассмеялся. Его явно забавляло, как младший сын пытался понравиться альфе. Да, такой ерундой я никогда не занимался. — Понятно. Веселым будет Новый год, — я улыбнулся. — Я видел цветы у тебя. Молчанов? — Ага. — Я же запретил персоналу впускать его!
 — Они и не впускали. Он просто через персонал завалил меня ими. — Умно. Оставшуюся дорогу мы провели в тишине, каждый думая о чём-то своём.

***

На часах девять вечера. Гости должны были прийти с минуты на минуту, поэтому папа Глеб и Лёха начали суетиться в два раза больше. Я хотел им помочь, но мне вручили мандаринку и приказали сидеть смирно, смотреть телевизор. С точно такой же задачей сидел и мой папа Анатолий. Мы перебрасывались шутливыми комментариями по поводу новогодних огоньков по телеку, и у меня появилось стойкое ощущение того, что я не выходил замуж, мне пятнадцать, и мы справляем Новый год в тесном кругу семьи и близких друзей. Эх, беззаботная жизнь, которую я не ценил. А сейчас приходится разбираться со всем тем дерьмом, которое разом вылилось на меня в самый неподходящий момент. Я всё ещё переживал за ребенка. Когда раздался звонок дверь, я выступил добровольцем, чтобы открыть её и представиться гостям. И плевать, что мы были уже знакомы и виделись на моей свадьбе. Просто хотелось хотя бы немного размять ноги и отвлечься от мрачных мыслей. — Ох, Арсений! Какой сюрприз! Рады видеть тебя! — первыми зашли семья Громовых. Этот радостный всплеск эмоций принадлежал другу моего папы Глеба, Евгению, омеге. Он меня обнял и расцеловал. Глава их семейства, Антон, радушно подал мне руку и зашел в дом, а следом за ним залетели два близнеца лет восьми и юный альфа лет шестнадцати. — Привет, Максим, — мой брат весь зарделся, когда протянул руку для рукопожатия, а тот взял её и галантно поцеловал. Я чуть прям там не сдох от умиления. Решив не смущать подростков, я вернулся к созерцанию новогодних программ, но перед этим заскочил на кухню, чтобы стащить бутерброд. — Сенечка, мы уже совсем скоро сядем за стол, прекрати! — Это не я, это всё твой внук. К нему все претензии, как родится, — я засмеялся и с набитым ртом ушел обратно. Мой телефон тихо завибрировал, оповещая о сообщении от Андрея: «Я по тебе очень скучаю. Желаю хорошо встретить Новый год!». Моё сердце предательски пропустило пару ударов, даже руки стали немного дрожать. Как же хотелось ему ответить! Я ведь тоже скучал по нему. Он же там сейчас совсем один, непонятно чем занимается, вдруг вообще не отмечает и спать пошёл, либо напился так сильно, что даже смс напечатал. Пересилив себя, я ничего не ответил. Пусть мучается, как я. В конце концов, это не я заварил всю эту кашу, и не мне её расхлебывать. Даже непонятно, как из жертвы я за пару секунд превратился в агрессора. Мои чувства будто вывернули наизнанку и я сейчас всё воспринимал по-другому. Чертовы гормоны! Интересно, это когда-нибудь вообще закончится, или моё эмоциональное состояние придет в норму после рождения ребенка? Чёрт. Когда приехала семья Михайловых, мы все наконец сели за стол и за пустыми разговорами приступили к еде. Я старался превратиться в невидимку, чтобы мне никто не задавал лишних вопросов по поводу моего супруга, и в какой-то момент мне даже показалось, что все забыли о моём существовании, но рано было радоваться. — Арсений, а где же твой супруг? Я думал, что вы вместе приедете к родителям, — поинтересовался Евгений, который выпивал третий бокал игристого вина. Я буквально за секунду вспыхнул так, что готов был вылить свой сок на голову этого бедолаги, но быстро взял себя в руки и улыбнулся. — Ему пришлось уехать на неделю по поводу очень важного контракта. Он у меня очень занятой человек, знаете ли, — я немного грустно покачал головой, — А полететь с ним у меня не получилось, потому что у меня жуткий токсикоз, да и как я мог оставить своих любимых родителей? Еще бы пара и секунд, и я бы пустил слезу. Оскара мне! — Ох, Сенечка, нам очень жаль. Представляю, как сильно ты скучаешь по мужу. Вот я, когда был беременный Максимом… — дальше я не слушал, просто поставил блок и отключился. Зачем засорять мозг ненужной информацией? В какой-то момент я почувствовал себя лишним на этом празднике жизни и решил слинять в свою комнату, благо, все были заняты разговором и никто бы не заметил моего отсутствия. Как только я поднялся к себе, раздался звонок в дверь. Мы никого не ждали, поэтому мне стало интересно, кто же к нам пожаловал за полчаса до курантов, и сел на лестницу. Меня не было видно, но я имел прекрасный угол обзора и слышимости. — Что ты здесь делаешь? — кажется, мой папа Анатолий открыл дверь. — Я пришел к Арсению, — послышался голос Андрея. А вот это уже интересно. Меня стало заметно потряхивать от волнения, но уходить я не собирался. — Мне всё равно. Я разве неясно выразился в наш последний разговор? Оставь нашего мальчика в покое. Он чуть ребенка не потерял! — Дайте мне поговорить с ним лично. Я знаю, что виноват, поэтому хочу извиниться и всё наладить. — Нет. Сейчас же уходи, и чтобы больше здесь не появлялся, или мне придётся вышвырнуть тебя из нашего дома! Я даже ничего не успел сообразить, как ноги меня сами понесли к двум альфам, которые могли подраться в любую секунду. — Пап, всё в порядке. Возвращайся к гостям, я с ним поговорю. — Но тебе нельзя волноваться! — Я знаю, поэтому разговор пройдёт спокойно и без нервов, — папа еще некоторое время сверлил нас взглядом, но потом всё же отступил. Наверное, и сам понимает, что нам нужно поговорить обо всём без лишних глаз, — Что ты хотел? Зачем пришёл? Я думал, что мы всё выяснили неделю назад. — Нет, Сеня, мы ничего не выяснили. Я повел себя, как последний мудак, обвиняя во всём тебя. Но почему ты мне ничего не рассказал? Я бы выгнал его ещё в самый первый вечер!
 — А что я мог сказать? Ты бы тогда не послушал меня. И потом, я испугался, что Дима может усугубить ситуацию, испортив наши отношения ещё больше, а они только начали налаживаться. Ещё твой бизнес… — Да ни один друг не стоит нас и нашего ребенка, Боже! Я люблю тебя больше всего на свете, и эта неделя была для меня адской. Я не знал что с тобой, что с ребенком, как ты себя чувствуешь, не видел тебя, не имел возможности прикоснуться! Я думал, что с ума сойду. Пожалуйста, прости меня, — Андрей встал передо мной на колени и взял мои руки в свои. Я не мог даже пошевелиться, потому что боялся, что снова разрыдаюсь, а мне это делать запрещено, — Я ещё никогда в жизни никого так сильно не любил, поэтому мне и сорвало крышу от ревности основательно. Каждый день я корю себя за произошедшее. Просто скажи, что мне сделать, чтобы ты дал мне ещё один шанс? — Андрей, встань, пожалуйста. Ты просто огромный идиот, знаешь об этом? — Знаю, Сень, — Андрей сейчас выглядел максимально разбитым, будто тот не спал и бухал всю эту неделю. Это разбивало мне сердце. —Я прощаю тебя, но при условии, что больше никогда в жизни ты не будешь ревновать меня. Никогда, понял? Я принадлежу только тебе, и мне плевать на всех остальных альф, каких бы крутых они не мнили из себя. У нас скоро ребенок родится, придурок! — я всё же не сдержался и мой голос дрогнул. В эту самую секунду Андрей крепко обнял меня, прижимая к себе. Я растворился в его запахе, объятиях, его чувствах ко мне, и это подарило мне спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Я совершенно забыл о том, что не хотел прощать альфу, и как тот сильно обидел меня, потому что просто любил. А любовь слепа, как мы все знаем. — Я очень скучал по тебе, малыш. — А я по тебе. — Дети, осталось пять минут! Бегом все сюда желание загадывать! — крикнул мой папа Глеб, но мы совершенно не спешили присоединяться к компании. Нам было так хорошо в объятиях друг друга, что не было даже смысла загадывать желание, потому что мы уже были счастливы. — Три! Два! Один! С Новым годом! — раздалось из гостиной. Мы синхронно посмотрели друг другу в глаза и молча поцеловались, поздравляя тем самым с началом нового десятилетия. И кто вообще мог подумать, что за предыдущий год я успею выйти замуж, влюбиться, забеременеть, чуть всё не просрать, но в итоге всё равно остаться счастливым? Удивительная жизнь, по-другому и не скажешь. — У меня есть для тебя подарок, — тихо сказал Андрей и достал небольшую коробочку. Открыв её, я обнаружил красивое кольцо из белого золота с россыпью мелких драгоценных камней. — Как красиво, — немного завороженно я посмотрел на украшение, а затем надел его на средний палец и оценил кольцо уже на своей руке, — Мне очень нравится. Спасибо. Я потянулся к Молчанову за поцелуем и отстранился только тогда, когда воздуха в лёгких совсем не осталось. Как же мне этого не хватало! Мы вернулись к гостям за стол, будто ничего и не было. Не хотелось устраивать разбор полётов перед всеми, потому что сегодня праздник, в конце концов. Через полчаса все засобирались на улицу пускать салюты, а мы с Андреем остались дома. Мне всё еще запрещались всякие активности, да и на мороз выходить совершенно не хотелось. Мы поднялись в мою комнату, чтобы скрыться от посторонних глаз и ушей, ведь все должны скоро вернуться. — Я скучал по тебе. — Я знаю. — Я люблю тебя. — Я знаю. — Всё-то ты знаешь, — Андрей тихо засмеялся и обнял меня, целуя в шею. В этом поцелуе не было какого-то пошлого подтекста, просто проявление нежности, по которой я сильно соскучился. — Конечно. Я ведь твой супруг. Это моя суперспособность. Остаток ночи мы провели в обнимку друг с другом, разговаривая о всякой ерунде и целуясь, как пятнадцатилетние подростки. Больше не хотелось поднимать тему нашего конфликта. Я простил Андрея и точка. Начинается новая глава наших отношений.