Кисточки на ушах

Огонь, думает Лоуренс. Нужно разжечь огонь. Огонь отпугивает диких зверей. Огонь отпугивает волков. Он вспомнил вдруг, как Хоро любила развалиться перед огнем, протягивала к нему ноги, придвигала распушившийся хвост — она грелась с удовольствием, не боясь. Но обычные волки не такие, как Хоро, а Хоро нет рядом. Им не стоило разделяться. Он слышит протяжный вой. Вой Хоро он узнал бы из всех, но то были самые обычные волки — разве что необычайно голодные, так что даже огонь не пугает их слишком сильно. Лоуренс видит, как они сжимают его в кольцо. Нужно поддерживать огонь, но он слишком устал и хочет спать, он не спал толком уже несколько ночей с тех пор, как заблудился. Они должны были встретиться между двумя деревнями, вот только Хоро уже не встретит Лоуренса на дороге. Наверное, она больше никогда его не встретит. Вой становится ближе. Может быть, это те же самые волки, что преследовали его, те самые, что заставили его лошадей испугаться и понестись в чащу. У него слипаются глаза. Казалось бы — как можно хотеть спать в такие часы, когда вокруг смертельная опасность; но, оказывается, можно, когда совсем нет сил. Если его сморит сон, он проснется уже наполовину обглоданным. — Прочь!.. — прикрикивает он и бросает в костер последнюю сухую ветку. У него больше нет растопки. Он может начать жечь одежду — но тогда он замерзнет еще быстрее; он давно продрог от пронизывающего ветра — а костра все равно надолго не хватит. Он пинает тлеющие угли, и те вздымаются мерцающим фонтаном. Пожалуй, ему стоит бежать — только ноги совсем не держат, да это и не поможет ему. Человек не сравниться в скорости с голодным волком. Лоуренс садится на корточки вплотную к костру. Вой становится еще ближе. Он уже совсем рядом. Лоуренс опускает веки — кажется, что только на одну секунду, но когда он приходит в себя, уже совсем темно, костер едва тлеет, и поджарые тени на длинных ногах окружают его. Лоуренс никогда не видел волков так близко. Хоро, конечно, не в счет. Он подбирает с земли камень — маленький, он неожиданно оттягивает руки. Он не сможет бросить его. Не сможет даже замахнуться им — но ему придется, нет выхода. — Убирайтесь, не подходите ко мне! — его голос едва слышен — на месте хищника он бы тоже не испугался. Торговец по имени Крафт Лоуренс бесследно сгинет где-то в лесах, так и не доставив новую партию украшений из кости. Это его кости очень скоро станут украшением леса. Один из волков подбирается почти вплотную; Лоуренс знает: это означает, что тот собирается прыгать. Он падает на спину, закрывая руками лицо, и зубы клацают где-то возле его уха, потом впиваются в предплечье. Сейчас на него прыгнут все остальные и по старшинству отведают по кусочку. Еще одни челюсти смыкаются на его ноге — он пытается отдернуть ее, пытается вывернуться, но это бесполезно, его горло уже почти обнажено, и тогда он снова слышит вой. Волк, рвущий его руку, прижимает уши, шерсть на его загривке встает дыбом, и Лоуренс тоже холодеет, хотя прекрасно знает этот вой. Этот вой значит, что он спасен. Но он пугает его ничуть не меньше. Тяжесть исчезает с его груди. Большой волк — не просто большой волк, а Хоро, Хоро, всего лишь Хоро, мысленно повторяет Лоуренс — поочередно берет за шкирку остальных, кажущихся теперь совсем жалкими, и отбрасывает в сторону — остальные уже скулят и бегут прочь. Единственный оставшийся волк поворачивает к нему свою огромную морду; Лоуренс видит ниточку слюну, спускающуюся с одного из клыков, и, не в силах себя удержать, кричит. Он ничего не может с собой поделать, его тело действует само по себе, оно дрожит и пытается отползти, отбиться и спрятаться. Большой волк прижимает уши. Большой волк — так Лоуренс называет ее, нужное, знакомое имя не приходит на ум, это имя стерто. Большой волк делает шаг вперед, и Лоуренс замахивается камнем — откуда-то вдруг находятся силы схватить и поднять его израненной рукой, и волк прижимает уши, эти рыжие мягкие уши с маленькими кисточками, которые он так любил трогать раньше, сейчас они выглядят совсем по-другому. Хоро отступает на шаг, потом еще на один, и Лоуренсу хочется извиниться, ему хочется этого больше всего на свете, но и здесь его тело решает по-своему и упорно молчит, только загнанно дышит, будто никак не может надышаться. Камень выпадает из его руки, но это только из-за слабости. Хоро прыгает в сторону, и на поляне перед Лоуренсом больше нет волков. Ни одного волка. Его зубы стучат от холода, и он теряет последний шанс позвать Хоро. Хоро спасла его, но, наверное, уже не вернется. Боги обидчивы, а некоторые — особенно. Ему нужно двигаться, чтобы преследовавшие его хищники не вернулись снова. Впрочем, они слишком напуганы, чтобы вернуться, а ему слишком холодно, чтобы двигаться; он ложится на бок и подтягивает колени к груди. Ему снится Хоро, примеряющая новую юбку, и волк с капающей изо рта слюной. Он просыпается в тепле. Несколько толстых шкур накинуто на его плечи, а совсем рядом, прямо возле его полураздетого тела лежит что-то теплое и живое. Лоуренс придвигается ближе и поглаживает эту странную вещь, его пальцы утопают в мягкости, пока, наконец, он не понимает, что это волчий хвост. Он вздрагивает, тщетно пытаясь себя не выдать. Хоро вернулась к нему, нельзя обидеть ее снова. Хвост не исчезает, только призывно шевелится, и Лоуренс прижимается к нему лбом. — Хоро… — бормочет он и откидывает одну из шкур с головы. Ему хочется остаться в теплом коконе наедине с хвостом, но придется покинуть его и извиниться. — Прости ме… Он не договаривает, не может договорить — Хоро падает на него и обнимает, и, кажется, даже целует в шею, и он чувствует прикосновение к коже крошечных клыков. Перевязанная рука вдруг вспыхивает — только бы не вздрогнуть, только бы не… — Дурак, — вдруг говорит ему Хоро, и, судя по голосу, у нее глаза на мокром месте — Лоуренс не знает, что сделать с собой от стыда. — Это ты меня прости, — добавляет она, и у Лоуренса слова комом встают в горле — он даже по-настоящему кашляет и трет лицо, чтобы проснуться, но это не сон, и Хоро все еще обнимает его, и ее хвост все еще в его руках. — Я оставила тебя одного. — Мы же договорились разделиться, — все еще не понимает Лоуренс. — И я очень долго путешествовал один. Просто лошадь понесла, и я сам не понял, как потерял дорогу, — ему все еще тяжело говорить, будто сведенные холодом челюсти так и не отогрелись. — Я имею в виду, не тогда. А после того… после того, как ты… — Ее ладонь вдруг накрывает его губы и наконец-то отогревает их. — Только не извиняйся, пожалуйста. Я понимаю, почему ты испугался. Я должна была обратиться и помочь тебе, а не убегать обратно в лес, чтобы страдать о себе. После того, что ты пережил, не удивительно, что ты испугался меня. — Я знаю, тебе больно, когда тебя боятся, — умудряется выдавить Лоуренс, и ладонь Хоро прижимается еще крепче. — Ты мог замерзнуть до смерти. Хорошо еще, что я быстро опомнилась. — Он тяжело вздыхает. — Я не уйду, даже если ты будешь вопить каждый раз, когда я буду шевелить ушами. Лоуренс сдавленно хмыкает. Он хочет сказать, что никогда больше не испугается ее истинного облика, но не может — не потому, что пальцы Хоро все еще на его губах; просто он не может солгать, и ему страшно вспоминать о страшной морде большого волка с горящими глазами. Он пожирает глазами лицо Хоро, чтобы отвлечься от этого видения, но нельзя забыть, что это одно и то же существо. — Это ничего, — Хоро знает, о чем он думает. — Однажды все пройдет. Я буду ждать. — Я тоже, — Лоуренс надеется, что это наступит быстрее, чем кажется. — Пожалуйста, давай не разделяться больше. Кажется, я разучился справляться один. Хоро тихо смеется. — Ты никогда не умел, — заявляет она, и ее хвост выскальзывает из его рук, а потом в них вдруг оказывается она сама. Лоуренсу кажется, что большой волк из его будущих кошмаров становится чуть меньше — а еще у него появляются кисточки на ушах.