Риск

      Сквозь толстую ткань пробивались тихие голоса. Ясно можно было различить взволнованного Князя, который спорил с кем-то. Скорее всего, с Сергеем, в последнее время они неожиданно сблизились, пусть порой и не совпадали во мнениях. Горячий пылом Игорь часто не понимал спокойного и флегматичного товарища, что не мешало им хорошо проводить время в компании друг друга.       Послышался негромкий девичий смех. А это уже Алёша наверняка включил своё обаяние на полную и теперь очаровывал симпатичную медсестру Лизу, на которую давно положил глаз. Что-то никогда не менялось. Сэм невольно усмехнулся.       — Проснулся, наконец. Я уж думал, что ты решил валяться целый день: и правда, когда ещё такая возможность выпадет.       В прошлый раз, когда Сэм пришёл в себя, он тоже увидел рядом Дамира. Неужели он всё это время сидел здесь… сколько, кстати, времени-то прошло?       — Сколько… я тут…?       Сэм не успел закончить фразу и закашлялся. В горле пересохло и чертовски хотелось пить. Мутило. От резкого движения правый бок отозвался вспышкой боли, и Сэм зашипел сквозь сжатые зубы, выругавшись на английском. В критических ситуациях он неосознанно переходил на родной язык: даже за два десятка лет, проведённых в России, он так и не избавился от этой привычки.       — Почти полдня прошло.       Полдня? Сэм попробовал вспомнить, когда он вообще попал в лазарет, но оставил это бесполезное занятие. В голове был туман, который мешал нормально сконцентрироваться. Всё, что Сэм помнил — они с ребятами помогали отбить неожиданно массовую атаку упырей на станцию. Тварей было много, и они быстро окружили небольшой отряд. В какой-то момент они оттеснили Князя от остальных, и того уже было почти не видно за огромными тушами монстров. Сэм помнил грязь, рычание, клыки и когти упырей, напряжение в глазах товарищей, выстрелы из винтовок… то, как он бросился вперёд, прямо к окружённому Князю. Помнил, как они сражались плечом к плечу, причём в самом буквальном смысле — было тесно. Помнил сильную боль, кровь на руках, которыми прижимал рану, то, как ругался Игорь. Помнил, что ряд тварей стал редеть. Помнил, что успел увидеть склонившегося над ним Алёшу перед тем, как сознание заволокло тьмой.       — Держи.       Сергей протянул стакан, и Сэм с благодарностью взял его. Вода была холодной, она немного отрезвила и вернула к реальности.       Сэм был на больничной койке, куда его дотащили ребята. Атаку они отбили, мирным жителям ничто не угрожало — об этом Сэму сообщил Дамир, когда он очнулся в первый раз. Также он сказал, что рана серьёзная, но врачи проделали отличную работу и теперь жизнь Сэма вне опасности.       — А я так и сказал, что этим упырям нашего Сэма не достать! Что ему какая-то царапина, уже завтра встанет и снова будет в строю, никто даже соскучиться не успеет. Правда, Сэм?       Алёша улыбнулся и ободряюще ткнул Сэма кулаком в плечо: осторожно, стараясь не навредить. И когда они только успели все к нему прийти? В палате сразу стало тесновато, но Сэм был рад этой тесноте. Он улыбнулся в ответ и поднял палец левой руки вверх, мол, «всё о’кей».       — Конечно.       — А я вот уже скучаю, — неожиданно вышел молчавший до того Князь. Он был непривычно тих и то и дело бросал на Сэма странные взгляды. — А то готовит сейчас товарищ Алексей, и мне кажется, что он таким образом убить нас пытается. Честно, я таких сгоревших котлет давно не ел.       — Подумаешь! — фыркнул Алёша и толкнул Князя в бок. — Это была репетиция, немного неудачная, ну и что? Это, между прочим, было по особой технике приготовлено. Я от Маши научился.       Маша, то есть, Мария Дятлова, была поварихой, с которой у Алёши сложились весьма тёплые и необычные отношения. Вопреки традиции и чужим ожиданиям прожжённый ловелас Алексей испытывал к Маше почти братские чувства и старался по возможности опекать её. Та же в ответ откладывала своему любимцу самое вкусное и порой делилась с ним кулинарными секретами. Наверное, потому, что знала, что Алёша ими никогда не воспользуется.       — Ну да, ну да. Такое чувство было, что я углями пообедал.       — Ты просто отвык от настоящей мужской еды. Сэм-то разбаловал тебя всякими вкусностями, скоро перестанешь в форму влезать. Он специально сюда загремел, чтоб ты похудел. В глаза тебе сказать не мог, добрый он слишком, да, Сэм?       Сэм в ответ лишь кивнул и улыбнулся. В их отряде роль повара досталась именно ему, чем Сэм гордился. В Америке, когда он был ещё мальчишкой, мать учила его разделывать рыбу, которую добывал отец. Сначала Сэм отлынивал от этого занятия, предпочитая улизнуть незаметно на улицу, чтобы поиграть с друзьями, а затем втянулся. Готовка оказалась захватывающим процессом — и, кто знает, если бы судьба сложилась по-другому, возможно, Сэм мог бы стать знаменитым поваром. Остаться с родителями, спасти их… но он старался об этом не думать. Америки больше не было, и его домом стала Россия, загадочную душу которой, считалось, американцам не понять. И дом этот Сэм любил всей душой и готов был защищать до последнего вздоха.       Он вздрогнул. Холодно. Его знобило, наверняка из-за температуры. У чёртовых упырей когти грязные, инфекцию подхватить очень просто. К счастью, ничего такого, с чем бы не справились местные врачи, но самочувствие было паршивым. Рана горела огнём, перед глазами плыло, но Сэм не мог позволить себе быть слабым, особенно перед товарищами. Особенно после того, как не защитил полковника, потому что валялся бесполезным мешком в лазарете. Сэм до сих пор не мог смотреть на протезы Мельника. Они были постоянным напоминанием его вины. Напоминанием о том, что не справился. Не был рядом. Не сделал того, что должен был.       — Эй, ты как?       Степан был встревожен, и Сэм усилием воли вернул себя обратно в реальность. Не хватало ещё заставлять парней волноваться. Они герои, защитили станцию, спасли людей и имели полное право праздновать, а не сидеть возле кровати раненого. Хотя то, что они все к нему пришли, Сэм очень ценил. Чужое внимание грело душу и заставляло чувствовать себя менее бесполезным.       — Good [1]. Но какое-то время, наверное, вам придётся терпеть стряпню Алёши.       — Надеюсь, что мы доживём до твоего возвращения, брат. А то встаёшь ты такой утром, идёшь нас искать, а нас нет. Померли все на задании, не от упырей всяких, а от того, что пришлось Алёшину еду есть.       — Если вам так не нравится, то пусть вам Идиот готовит. Заодно и духовной пищей накормит так, что из-за стола встать не сможете.       — Знаешь, я…       Разговор плавно перерос в небольшое обсуждение важности просвещения и того, что «душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь» [2] — Сэм забыл, кому принадлежат эти строки, но решил обязательно выяснить у Идиота, как только вернётся к команде. Сейчас же он смотрел на своих друзей, таких разных, но таких похожих одновременно. Каждый из них, не задумываясь, отдал бы жизнь за любого находившегося в этой комнате. И если не жизнь, то кровь, что они делали уже не раз друг для друга. Боевые вылазки опасны, и порой раненого можно было спасти, лишь перелив ему часть крови товарищей. В венах Сэма уже давно текла русская кровь, смешиваясь с американской, и он сам себе не смог бы ответить, к какой стране принадлежал больше всего.       — Мне кажется, нам пора идти. Сэму нужно отдыхать.       Голос Дамира неожиданно вторгся в мысли Сэма, заставляя вздрогнуть. Он хотел было засопротивляться и ответить, что всё в порядке, но глаза упорно закрывались, и он сдался. Пожав руки каждому члену команды и выслушав пожелания выздоравливать скорее, Сэм искренне поблагодарил их за посещение, а после укрылся одеялом и постарался заснуть.       Но не получалось. На смену холоду пришёл жар. Сэм словно плавился в огне, от которого не мог спрятаться. Он отбросил прочь ставшее ненужным одеяло, но легче не стало. В голове плыла какая-то муть, обрывки неприятных мыслей, за которые не хотелось цепляться. Разрозненные образы, воспоминания. В горле пересохло, сдавило колючками, и Сэм закашлялся. Тут же рядом оказалась вода, и Сэм выпил её, даже не стараясь понять, откуда она взялась. Зазвучали чьи-то голоса, казавшиеся смутно знакомыми. Особенно среди них выделялся один, но у Сэма не получалось его узнать. Чьи-то руки прикоснулись к его руке, на лоб легло что-то холодное, но всё это воспринималось уже где-то на периферии, краем погружающегося во тьму сознания. Голоса становились глуше и глуше, пока не наступила тишина.       Когда Сэм открыл глаза, то, на первый взгляд, казалось, ничего не изменилось. Те же стены, тот же потолок, та же серая толстая ткань, что закрывала его кровать от посторонних глаз. Тот же стакан, стоявший на столе. Капельница. Потрескавшийся кафельный пол. Запах спирта и лекарств. Боль в боку и ненавистное ощущение собственной слабости.       — Доброе утро.       Но человек, сидевший рядом, был совсем другим. Вместо Дамира на стуле возле постели Сэма был Князь. Он радостно улыбнулся, увидев проснувшегося товарища, и Сэм улыбнулся ему в ответ.       — Доброе.       — Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо. Всё о’кей.       Сэм действительно чувствовал себя намного лучше. Рана по-прежнему беспокоила, но кроме этого он был в порядке. Оставалось надеяться, что долго держать его в постели не станут — Сэму поскорее хотелось вернуться в строй.       — Я рад это слышать.       Князь вздохнул и замолчал. Сэм тоже не знал, что сказать, поэтому стал смотреть в потолок. Там не было ничего интересного, тишина нагнетала атмосферу, и скоро стало неуютно. Хотелось разрядить обстановку, рассказать анекдот, которых Сэм знал множество, но, как назло, на ум ничего не приходило. Он почти физически чувствовал, как медленно двигались стрелки часов. Было странно видеть обычно громкого и оживлённого Игоря таким молчаливым, и отчего-то Сэм почувствовал себя виноватым. Наверное, потому, что заметил тёмные круги под глазами друга и невольно задумался: сколько же времени Князь сидел тут, пока ждал, когда Сэм очнётся?       — Спасибо.       — За что?       — За то, что спас тогда. Если бы не ты, вполне возможно, я бы тут сейчас не сидел.       — Не обязательно. Ты и сам отлично справлялся, пока я…       — Пока ты чуть не умер из-за моей ошибки.       — Какой ошибки?       Сэм искренне не понимал, о чём говорил Князь. Да, его окружили, отделив от остальных, но ведь такое могло произойти с каждым. Бой — это не тренировка, а метро — не учебный полигон, тут могло произойти всякое. Хорошо, если успеваешь вовремя сориентироваться и подстроиться под ситуацию. Если бы не Сэм, на помощь Игорю отправился бы кто-то другой. Но Сэм был рад, что это был он, а не кто-то из его команды.       — Ты не понимаешь? — голос Князя стал чуть громче. Он встал и принялся нервно ходить по комнате. Сэм приподнялся на кровати, чтобы сесть и попросить Князя успокоиться, но неосторожное движение потревожило рану и заставило поморщиться.       — Нет.       — Я же всегда на рожон лезу. Мало мне приключений на свою задницу, надо ещё найти. Идиот мне всегда говорит, что рано или поздно не вернусь я с вылазки, а я ему отвечаю, что у меня ангел-хранитель, значит, хороший, раз хранит меня.       Князь остановился и внимательно посмотрел на Сэма. В его взгляде было так много всего, что по спине пробежали мурашки. Очень редко Сэм видел Князя… таким, и последний раз это было, когда они потеряли одного молодого парня. Того унёс демон прямо у них на глазах, и потом Сэм вместе с Игорем нашли его растерзанный труп. Вот когда-то у Князя был такой же взгляд, как сейчас — злость, боль, растерянность и вина. Убийственное сочетание, которое лучше не смешивать в одном человеке.       — Артём же тоже чёрт-те куда постоянно залезает и вечно жив остаётся. И я думаю: а чем я хуже? Я умный, смелый, стреляю хорошо. Почему бы и мне не попробовать? И ведь хранит меня судьба… Хранит. Постоянно. Знаешь, из каких передряг я целым выходил? Расскажу — не поверишь. Байки такие у костра рассказывают, а другие говорят, что, мол, врёшь. А я не вру.       Князь вздохнул.       — Пьянит это сильно. Голову отключает. Кажется, что и правда бессмертный. А то, что рядом люди другие — забываешь. Подставляешь их под пули или… — он кивнул головой в сторону перебинтованного бока Сэма. — Я ведь сам от команды отделился. Захотел погеройствовать. Неспециально, что ж я, дурак, что ли, совсем. Потом уже, когда время подумать было, сообразил, что обогнать вас хотелось. Убить больше всех. А эти твари меня сразу окружили. Не знаю, чтобы я делал, если бы не ты. Смотрю — одни только рожи мерзкие, деваться некуда. А тут ты, врываешься, как Супермен, раскидываешь их направо и налево. Я… я бы не простил себе твою смерть. Слышишь? Не простил бы.       Князь замолчал. Сэм смотрел на него, но не мог подобрать слов, чтобы начать говорить. Он не винил Игоря в том, что был ранен. В том, что Князя окружили… чёрт возьми, да как вообще в этом можно его винить? Это была случайность, даже если Князь действительно неосознанно хотел подвергнуть себя опасности. Случайность.       — Я же жив. Всё хорошо, Игорь, я…       — Но мог умереть. Ты несколько дней в отключке валялся, в какой-то момент тебе так плохо было, что я подумал, что… что…       — Ты что, всё это время… был здесь?       Князь кивнул. Сэм открыл было рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, так и не придумав, что. В голове было слишком много мыслей, которые сменяли одна другую с огромной быстротой. Он был без сознания несколько дней, и Князь… был рядом? Думая, что Сэм мог погибнуть, и виня себя в этом? Это было неправильно, настолько неправильно, что хотелось встать, дать Князю от души подзатыльник и попросить никогда больше не думать такие глупости. Сэм прекрасно знал, что такое чувство вины и насколько быстро оно может сожрать человека. Особенно, если это чувство беспочвенно — хотя этого уже он не мог знать.       — Слушай, — начал Сэм после того, как собрался с мыслями и прочистил горло. — Ты не виноват. Погоди, не отмахивайся, послушай. Да, может, ты ошибся, когда позволил себе отойти от команды, но в моём ранении — нет. Я сам подставился. Слушай… я никогда об этом не рассказывал, но когда я служил marine [3], кое-что случилось. У меня задание было — сопроводить одного важного человека. Он встречался с опасными людьми, а я должен был его защищать. Я тогда совсем молодой был, моложе тебя. И мне так хотелось себя показать, что я не думал о задаче, всё, что меня волновало — это как буду убивать тех бандитов. И я… подставил того, кого должен был защищать. Бросил его. Побежал за преступниками, — Сэм остановился, чтобы перевести дыхание. Давно он не возвращался к этому постыдному эпизоду своей жизни. Он не делился им ни с кем, так что сейчас трудно было снова его вспоминать. — Повезло, что не догнал. Спрятались они где-то, и я вернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как его окружают. Я успел, спас его. Но ведь мог и не успеть, понимаешь? Человек бы погиб только потому, что мне хотелось быть крутым.       — Как и ты. Зачем ты мне это рассказал?       — Потому что ты — не я. Я был молодым идиотом, который думал лишь о приключениях. Ты же — хороший человек, Игорь, очень хороший. О других думаешь… сколько ты дней тут рядом со мной был? А сколько раз Артёму помогал? А сколько раз меня и других ребят спасал? Помнишь, тот случай, когда меня demon [4] чуть в воздух не поднял? Я бы разбился, но ты вовремя выстрелил, ещё на земле, и спас меня. Я это помню. Если бы ты думал только о себе, то не прикрывал бы нам спины, а уходил бы один и стрелял спокойно, не обращая внимания ни на что.       — Но…       — И я знаю, что если бы меня окружили враги, ты бы тоже пришёл мне на помощь, не думая. Так что хватит об этом думать. Please [5].       Сэм устало закрыл глаза. Долгая речь отняла и без того немногочисленные силы, и теперь он чувствовал себя совсем разбитым. Сэм не любил разговоры по душам, он был не мастер по их части. Ему всегда казалось, что он подбирал не те слова, и дело совсем не в том, что русский язык был для него неродным. Но он надеялся, что Игорь его понял. Что он смог достучаться до чего-то внутри него и объяснить, что ничьей вины тут не было. Некоторые события просто происходят, и надо лишь идти с этим дальше.       Хотел бы он, чтобы кто-то рассказал ему это, когда он был в том же возрасте, что и Князь.       — Спасибо.       Сэм открыл глаза. Князь всё так же сидел рядом, но теперь, казалось, его взгляд посветлел. Или это Сэму только почудилось? В последнее время его голова редко бывала ясной. Но вот что точно ему не почудилось, так это лёгкая улыбка, тронувшая губы его друга. Теперь Игорь снова становился похож на самого себя, и это радовало.       — Слушай… а твой отец, он же… рыбак, да?       Не сказал, что «был», и Сэм это очень оценил. Сам он старался не думать об отце в прошедшем времени. От этого больно сдавливало в груди и саднило в горле. Где-то глубоко внутри теплилась безумная надежда, что жив его старик, спасся каким-то чудом. Не делился этой надеждой Сэм ни с кем, понимал, как глупо и наивно она звучала. Но, ложась ночью спать, он возвращался мыслями в далёкий Сан-Диего и видел отца таким, каким оставил его много лет назад. Сейчас ему должно было быть около семидесяти… старый совсем уже, седой. Узнал бы он своего повзрослевшего сына?       — Да.       — Я вот… никогда не рыбачил. Возможности не было. Интересно, как это делается…       — Отец говорил, что самое важное в этом деле — терпение.       — Которого у меня нет. Кажется, я безнадёжен с самого начала, — Князь улыбнулся уже широко и откинулся на спинку неудобного стула. В медчасти они всегда были такими, сидишь и пытаешься устроиться, чтобы тело не затекало очень уж быстро. Сэм часто сидел на них — пожалуй, слишком часто. Их жизнь была полна крутых поворотов, за которыми один только Бог ведал, что творилось. И порой приходилось сидеть здесь, рядом с другом, смотреть на бескровное, бледное лицо и молиться, чтобы выжил. Плохо было лежать на больничной койке, но намного лучше, чем находиться возле неё.       — Не говори так. Главное — знать, где рыба клюёт лучше всего. Места запоминать. Отец говорил, что…       Они долго беседовали в тот день. Князь пробыл у Сэма до вечера и ушёл лишь тогда, когда медсестра начала выгонять его силой. Ушёл, обязавшись прийти завтра и взяв с Сэма обещание покинуть лазарет как можно скорее.       «Скучаем мы все, вон, даже Идиот что-то цитатами умными не бросается. Плохой признак. Так что ты… не задерживайся тут, хорошо?»       «Хорошо».       Сэма выписали через неделю. Князь приходил к нему всё время и в первые дни после Сэмова возвращения старался держаться рядом. Всячески навязывался с ним в пару в патрули и не давал возможности идти одному. Среди ребят даже смешки пошли, что, мол, Князь-то курицей-наседкой стал. Игорь пропускал все шутки мимо ушей и упорно шёл следом за Сэмом. Тот не сопротивлялся: понимал, что нужно это было Князю, наверное, даже больше, чем ему самому. Лишь старался не отставать и приглядывать за другом: стремление к риску у Князя никуда не ушло. Спряталось на второй план, но осталось внутри подспудным желанием быть самым лучшим, храбрым, нужным, сильным. Не знал Игорь одного: что не надо было ему стараться. Он уже был одним из самых прекрасных людей, которых Сэм встречал в своей жизни. Очень светлым, готовым прийти на помощь, подставить плечо и подать руку и никогда, никогда не жалующимся, что бы ни происходило. Эта способность восхищала даже старавшегося всегда быть позитивным Сэма.       Князь был замечательным человеком, и самым грустным было то, что он сам об этом не знал. Но для того и нужны друзья — чтобы помогать видеть лучшее в себе. То, что очень сложно увидеть самому. И если Князь считал себя в чём-то хуже остальных, рядом с ним был Сэм, чтобы говорить ему обратное. Были Алёша, Дамир, Идиот, Степан, Тэтэшник, Артём и другие парни, что давно стали частью их небольшой и очень дружной семьи. Семьи, в которой не было разделения по крови и происхождению. Семьи, в которой много лет назад американец, потерявший путь обратно, нашёл свой дом.       И даже если на очередном задании Князь снова выступал впереди остальных, сзади него незримой тенью всегда оставался Сэм, готовый броситься на помощь по первому зову. И он знал, что Игорь сделал бы ровно то же самое для него.       

Потому что друзья останутся друзьями до самого конца.       Queen. Friends will be friends.