Случай в русской бане

      Карафуто изводил путников суровыми погодными условиями. Казалось, что эта часть острова не смирилась с японским нашествием, и теперь уже не рассчитывала на русских солдат, а взяла миссию по собственному освобождению в свои руки. Карафуто сам по себе пытался сбросить со своей земли японцев всеми возможными силами. Хлесткий ветер бил по ногам, продирался сквозь одежду, швырял в лицо хлопья снега, которые на деле были больше похожи на кусочки наждачной бумаги, нежели на белый пух. Что же будет, когда они переступят русскую границу? Каких напастей ждать?       Метель не думала прекращаться, только лихо освистывала незваных гостей.       – За что нам все это, – застонал в очередной раз Шираиши. – Где ж-же воздаяние? Вы не чувствуете, будто мы герои какого-то бульварного романа. Все кажется безумным и просто н-нереальным! Все эти приключения…       – И это говоришь ты, Король Побегов? – съязвил Огата, хотя погода раздражала его не меньше. Он бы предпочел видеть, куда идет, что или кто ждет впереди.       Нытье Шираиши не действовало ободряюще, спутники в ответ только и вздыхали удрученно то ли от своей незавидной участи, то ли в укор Шираиши. Что не мешало ему продолжать трещать без умолку, несмотря на то, что давалось это с трудом: становилось тяжело дышать, тело сводило судорогами.       – Как по мне, так все вполне реально. Особенно после состязаний стенка на стенку. Бока нам намяли очень даже правдоподобно и убедительно, – нарочито весело вклинился в тираду Кироранке.       Шираиши заскулил. Об одном упоминании об этом черном пятне на его и без того запятнанной репутации становилось больно. Но не ущемленная гордость заныла от этих слов, скорее то, что было где-то ниже пояса. События этого вечера до сих пор скрывала дымка некого полусна, она обволакивала и защищала сознание Шираиши от лишних потрясений. Вполне возможно, что это последствия проведенного некоторого времени в сугробе, в который его нагло и беспринципно швырнули прямо с ринга, с его минуты славы. Или секунды. Об этом история умалчивает.       – Н-не хочу вспоминать об этом, – Шираиши надулся как рыба-еж, но тут же втянул красные обветренные щеки обратно. – А теперь мы застряли на этом трескучем м-морозе. Если мои зубы продолжат так с-стучать друг об друга, то в с-скором времени я не с-смогу есть кулинарные изыски Асирпы-чан. Потому что будет нечем! Если мы и п-правда герои и наша судьба предопределена, то сейчас самое время какому-то чуду с-свалиться нам на голову.       – От такой участи как раз и спасает русская баня! Видите, дым? – Кироранке указал на добротный домик.       – Н-ну вот... и снова это чувство нереальности. Ущипните меня. Ай, Асирпа-чан, не буквально же! Это фигура речи!       – Может уже прекратишь брехать, фаталист? Довольствуйся тем, что есть, – сузил глаза Огата, вперившись взглядом в Шираиши.       Но и Шираиши был не так прост. Почуяв тепло неизвестного дома, он осмелел и не отвел взгляда.       – Я уж думал ты исчерпал свой дневной лимит слов, высказав все еще раньше.       Огата не удостоил его ответом, поэтому Шираиши решил, что эта битва осталась за ним. Тем временем они уже оказались у порога бани. От массивных бревен приятно пахло деревом и теплом. В таком доме, вероятно, не страшны ни мороз, ни вообще ничего – настоящая деревянная крепость. Даже щели не видно!       Кироранке быстро договорился с хозяином бани, поэтому в скором времени Шираиши уже нежился на пологе, отогревая заледеневшие части тела. По мере согревания баня перестала выглядеть островком надежды и счастья, а как хитрый оборотень превратилась в настоящее пекло, в жерло проснувшегося вулкана. И они в центре этой ловушки! Духота давила на виски, точно стараясь выдавить глаза и мозги. Пар от систематически поливаемых Кироранке углей забивал легкие, каждый вздох давался тяжело – кислорода просто-напросто не находилось. Шираиши всеми силами пытался встать с полога, но его будто прибили гвоздями. Но кто как ни Шираиши Йошитаке решит эту задачу и выберется из плена! Он вертелся, рычал, рвался зверем – его страдания должны были вознаградиться.       Однако к превеликому несчастью, занятый собственными мыслями, Шираиши не расслышал очень важного банного вопроса, который некоторым может стоить и вовсе жизни:       – Не хочешь попариться вениками? Я довольно неплохо орудую ими.       Вот что сказал Кироранке. Приняв «звериный рык» (на деле сдавленное мычание) за согласие, Кироранке принялся убедительно доказывать свое мастерство.       Таких злоключений Шираиши не испытывал, даже будучи в тюрьме. Запах сушеных березовых листьев царапал слизистую носа, осел где-то в дыхательных путях пеплом, которым в настоящее время и ощущал себя Шираиши. Жесткие кусочки листьев, что оставались на спине после каждого удара, вгонялись следующим глубоко под кожу.       Да что с этими русскими не так? Не удивительно, что эти дикари выживают в таких условиях.       В глазах то темнело, то искрило всеми цветами радуги, из-за этого калейдоскопа к горлу подкатила тошнота, и Шираиши уже был готов испортить всем банный праздник жизни, как его внимание привлекла странная картина.       С таким видом, будто важных дел на этом свете больше нет, Огата совершенно по-кошачьи умывал лицо, а вскоре, удостоверившись в чистоте своей физиономии, перешел и на остальное тело, грациозно водя языком и вылизывая себя. Все золото айнов померкло перед этой картиной. Ради такого случая силы вдруг вернулись к Шираиши, и он смог привстать на руках, не упуская из вида происходящее. Ему хотелось смеяться, но вместо этого изо рта вырвался дикий хрип, окончившийся тихим визгом. Огата вздрогнул. Он резко повернулся в сторону Шираиши и смерил его презрительным взглядом.       – Ну и чего вылупился? Знаешь, если бы ты просто вылизывал себя, то тебе бы не пришлось лежать на этом пологе вонючей лепешкой, идиот. Так, к сведению прими. Я вот всегда так делаю. Как видишь, жив-здоров, – закончив с нравоучениями, Огата задрал ногу.       И тут Шираиши проснулся и охнул. С опаской он огляделся по сторонам. По всей видимости, он лежал на кровати в довольно странно устроенной комнате. Это что, еще одна печь? Голова отозвалась тупой болью, в горле засаднило, губы сморщились в сухофрукт. Ужасно хотелось пить. И если голова отлично ощущалась как чугунная, то тела он совсем не чувствовал. Размышление о теле толкнули его в воспоминания, и они ему не понравились. «Мир сошел с ума. Каждый слетает с катушек по-своему», – логично умозаключил Шираиши.       Распахнулась дверь, и в комнату влетела Асирпа. За ее спиной стояли взволнованный русский мужик, не менее взволнованный Кироранке и… источающий дикое презрение Огата.       – Шираиши, ты очнулся! Ну и напугал же ты нас. Тебе стоит перестать хорохориться и начать думать головой, – Асирпа заботливо шлепнула на лоб Шираиши холодную сырую тряпочку. – К таким температурам трудно привыкнуть сразу. А если бы не Огата…       – А что Огата? – выпалил Шираиши, настроенный расставить все на свои места решительно.       – Ты свалился с полога и чуть не свернул себе шею. Если бы Огата не задержал тебя, то все так бы и случилось.       – Огата… спас меня?       – Не специально, – с досадой цыкнул спаситель. – Рука сама дернулась.       – Не преумаляй своего участия в этом деле, Огата, – улыбнулся Кироранке, выпуская дым из трубки. Шираиши нервно сглотнул, глядя на серые клубы: теперь он еще долго не сможет нормально реагировать на них. – А ты, Шираиши, угорел. Такое случается в банях. Хорошо, что мы вовремя тебя вытащили, люди от этого умирают вообще-то.       Шираиши пискнул и накрылся с головой одеялом. Кажется, к концу их приключения он сам напишет тот самый бульварный роман, даже придумывать ничего не придется. Ну, разве что самую малость приукрасить.       – Эй, Огата. Мама учила меня быть благодарным, так что спасибо. И значит, никаких советов не было… гора с плеч!       – Похоже, это единственное, чему научила тебя мать, – буркнул Огата. – Первый и последний мой совет – отвязаться от нас – ты уже проигнорировал, на большее и не рассчитывай.