***
— Ты назвал меня жирной! Я жирная! — Орала Джойс. — Джойс, ты дура! Я такого не говорил! — возражал Уильям. — Ты сказал, что меня тяжело тащить! Потому что я жирная — Блять, Джойс, я не это имел ввиду… — Я жи-и-ирная! — завопила жена, захлебываясь в слезах. По двери смело и резко ударил мужской кулак. — Слушай, не страдай хуйней, а?! — Не ори на меня! — она вскочила и понеслась с кулаком на мужа. Уильям оттолкнул её, та улетела в стену и ударилась затылком. В глазах помутнело, Джойс вскрикнула. — Ты совсем уже в край охуела?! В соседней комнате на полу лежала Хлоя, наблюдая за происходящим. Сердце почему-то бешено колотилось, а мышцы сокращались сами по себе. — Ты заебал уже бить меня! — Где я тебя ударил?! Где блять?! — Уильям подошёл вплотную к Джойс и зажал её у стены. Та вцепилась ногтями в его лицо и резким движением причинила боль супругу. Тот заорал, покрывая матом супругу. Уильям схватил за горло Джойс, сдавливая его, пока та не захрипела. — Мне б-больно! Отпусти! — Успокойся блять, и я тебя отпущу! Джойс опустила руки. Уильям, успокоившись, ушёл в другую комнату. Когда все стихло, жена подошла к домашнему телефону, но не успела взять трубу, ведь её перехватил муж. — Дай мне телефон! — Кому ты звонить будешь?! — Дай. Мне. Телефон. Я звоню в полицию! — Серьезно?! — Уильям протянул ей трубку. — На, звони блять. Дрожащими руками, Джойс медленно набирала телефон полиции. Затем послышались короткие гудки. — Что, никто не отвечает, да?! Да просто потому что ты дура! Ты не можешь даже справиться с телефоном, — последовала пощёчина. — А ты вообще подумала, что потом будет?! У тебя ребенка заберут — и все нахуй. — Отъебись от меня! — Джойс кинула телефонную трубку прямо в мужа. — Совсем страх потеряла, шалава?! Ты е-ба-ну-та-я! — Уильям налетел на жену, грубо держал за волосы, параллельно бил её кулаком по голове и в спину. Та визжала и звала на помощь. Хлоя слышала разговоры родителей и обвиняла себя в бессилии. По щекам текли слезы. Ей было страшно и больно. А если жизнь Хлои будет такой же, как и жизнь её родителей? — Нет! Это ужасно! — навзрыд кричала Прайс. Уже словно на рефлексе, девушка царапает себя везде… Бедра, голени, предплечья, грудная клетка — все было окровавлено, окрашено ярко-алым цветом. Почему-то такие действия вызывали пьянящую боль в ранах и приятное чувсво где-то внизу живота… — Это… так отвратительно… — Ну и куда ты блять пойдёшь? — отец встал на пороге. Когда жена снова оказала сопротивление — заломал ей руки. — Куда ты пойдёшь, а?! Ты никому не нужна кроме меня, ясно?! Даже дочери ты нахуй не сдалась, понятно блять?! — и такая долгая череда ударов, пощёчин, унижений. О, об этом писать можно вечно!***
— Мой мазохизм… — ей было стыдно и мерзко от самой себя. — Да блять, я вообще не знаю, что за дичь со мной творится! — Хлоя кинула это уже не Макс, а куда-то вдаль, словно самой себе. — Я устала, я даже не знаю, что будет со мной завтра! — Я боюсь за тебя. Хлоя, что, если однажды, когда ты снова будешь причинять себе боль, решишь порезать вену? Хлоя задумалась. Она не знала, почему и откуда это взялось. Снова повисла неловкая пауза. — Может, твои проблемы из-за отсутствия отношений? Была бы у тебя девушка, она бы следила за тобой, заботилась. Успокаивала бы, когда это нужно. Не этого ли тебе не хватает? — Это что… намёк? — вздёрнула бровью Хлоя. Щеки Макс наполнились пунцом. Она неловко посмотрела в глаза подруги: — Ну, если честно, да… Мне действительно кажется, если бы мы встречались, тебе было бы горазло лучше. Я бы отдала всю свою любовь и нежность только для тебя. И я была бы только твоей маленькой, родной Максин… — опять заминка. У Хлои долгая реакция, Макс прижимается к девушке. Чувствует её тепло, слышит учащённое сердцебиение. Синеволосая провела рукой по щеке Макс и заглянула в её чистые, как небо глаза: — Ты такая наивная и маленькая у меня, — Хлоя явно не следила за речью. — Я хочу быть с тобой рядом, но ничего этого не будет — Что? Почему? — в недоумении спросила Максин, явно расстроенная. — Моё состояние постоянно меняется. Ты — личность, живой человек, и не должна страдать из-за меня. — Но я хочу быть с тобой. Я обещаю, я не буду злиться, я буду стараться… — Нет… — по щеке потекла слеза, а за ней другая. Они были такими же одинокими, как и Хлоя, и Макс, и даже те люди, что уже долгое время вместе, но не понимают и не слышат друг друга. — Я боюсь быть такой же жестокой, как отец. Я боюсь в пьяном угаре, когда ты попросишь оставить тебя наедине — не послушать тебя, следовать своим желаниям, как животное ебучее, и в конце разозлиться и… это ужасно, я не хочу даже думать об этом. — Хлоя… Мне так хуёво оттого, что ничего не вышло. Вытирая слезы, Хлоя предложила отвести Макс до дома: — Мама за тебя беспокоится сейчас, как ты за меня. У своего подъезда, Макс крепко обняла Хлою. — Я не хочу тебя отпускать. Теперь я тоже не знаю, что будет завтра. У меня такое странное предчувствие. — Какое? — Будто это наш последний день. Боже, что за бред. Немного подумав, Хлоя сказала: — Думаю, завтра тебя накроет волна сильных чувств. — Я уверена в своем завтрашнем дне, но что будет с тобой? — Думаю, я снова буду безразлична к жизни. Максин ничего не ответила. Она притянулась к лицу Хлои и поцеловала её в губы. — Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Пожалуйста, не оставляй меня. В тот день домой Хлоя не пришла. И наследующий день тоже. Тело Хлои было разбито вдребезги. Оно лежало под крутым склоном на камнях, неподалёку от городской реки. В кармане самоубийцы была записка: «Прости, милая. Я не могу так больше»