Дурацкий вечер. Дурацкая кладовка.

У вас не было сердца, а я чуть было не вручила вам своё. Сонная лощина, 1999

      Вероника трёхсотый раз проклинает себя. Проклинает за то, что пошла в дом семейства Блоссом, проклинает за то, что сейчас сидит в этом кругу с кучей пьяных подростков, проклинает за глупое стечение обстоятельств.       Горлышко бутылки от красного полусладкого указывает прямо на Арчи Эндрюса — предмет её обожания и фантазий, и естественно на Веронику Лодж. А всё началось пару месяцев назад с этой же игры. С глупого поцелуя за этой же деревянной дверью. Она притрагивается пальцами к губам и невольно вспоминает этот поцелуй. Жаль что после него ничего не было. Он её не замечает. Будто Вероники совсем нет. Будто она растворилась. Этот поцелуй ничего не на значил. Повторяет себе это как мантру, но всё равно не может отвести взгляд от рыжей шевелюры. — Ну что, голубки? Идёте? Отказы не принимаются. — громкий возглас одной из рыжих близнецов вывел брюнетку из транса. Нет не из мыслей, а именно из транса. Потому-что начинающий музыкант только и делает что гипнотизирует её.       Послышался щелчок — их заперли. В кладовке было тесно, пыльно и невероятно жарко. Он был слишком близко. На секунду Вероника подумала, что сейчас задохнётся: Арчи был в какой-то опасной близости и кислорода перестало хватать, его словно разом выкачали из этой каморки. — У нас ещё есть 6 минут 48 секунд. — когда она его видит, ноги подкашиваются, а пульс скачет как сумасшедший. А сейчас этот самый Арчи Эндрюс прижимает её собой к стене чулана. — Н-на что? — из-за разницы в росте брюнетка смотрела на него снизу вверх. Конечно Лодж понимала о чём он, но сейчас когда в лёгкие проникал аромат его парфюма, а язык заплетался она старалась оттянуть время. Такой желанный, такой горячий, но нет. Это неправильно. Так быть не должно. После этого клоповника он опять о ней забудет. Она перестанет существовать для него. — Девочка, ну перестань. Я же вижу как ты на меня смотришь. Я даже знаю чего ты хочешь.       Ей хотелось просочиться через стену, лишь бы быть подальше от него. Он видел как она на него пялилась. Лучше она продолжит вздыхать и восхищаться им со стороны. Но когда Эндрюс находит губы Вероники своими, она поддается искушению. Девушка прикусывает его нижнюю губу, оттягивает. Оно слишком велико. Сейчас они добровольно разводят костёр под табличкой взрывоопасно. Поднеси к ним спичку и всё взлетит на воздух. Она приоткрывает рот и пропускает его язык. Пальчики давно зарылись в эту надоедливую рыжую причёску, перебирая локоны. Настойчивые руки Арчи ползут вверх по бёдрам, проникают по юбку, грубо сжимают нежные ягодицы. Вероника стонет в поцелуй. Такой жадный, такой мокрый, или даже животный. Будет ли она его вспоминать? Определённо да. Это неправильно, но ведь им обоим хорошо. Тогда почему они должны волноваться, когда всё катится в ад? Сознание уплывает куда-то за пределы пыльного чулана, за пределы тропосферы, но Ронни прекрасно осознаёт — кроме этого поцелуя больше ничего не будет. Не будет улыбок, не будет объятий, он будет её светом, а она растворится в темноте. Губы футболиста идут ниже, прикусывают кожу на шее, ключицах, оставляя следы наливаться кровью. Вероника издает тихий стон, боясь, что их кто нибудь услышит. Хотя их определенно кто нибудь услышал. Арчи нравится, любой стон девушки — это музыка для его ушей, и он с большим желанием оставляет на ней всё новые и новые следы. Ну что он с ней делает. Она решается на слишком отважный шаг — она сама с напором целует Эндрюса, спускается ниже, оставляет на нём багровые пятна, возможно пару дней он будет помнить этот вечер, но потом забудет. Всё как всегда. Весь её мир вертится вокруг этого парня, а она как одна из миллиона звёзд — их много, их не считают, большинства даже не видно. And I find it kind of funny, I find it kind of sad. Это несколько забавно. Печально в тот же миг. Его руки блуждают по телу, оставляя в местах соприкосновения невидимые ожоги. Губы бесстыдно спускаются ниже, Вероника сама отодвигает края зелёной кофточки и издает ещё один стон. Дверь резко распахивается, выпуская в комнату такую желанную порцию кислорода и ребята пьяные, но не выпившие ни капли алкоголя, пытаются сделать вид, что ничего не произошло. Конечно их выдают сбившееся дыхание, распухшие от поцелуев губы и огромное количество засосов на шеях обоих. Поняв что делать тут нечего, Лодж под десяток взглядов поспешила побыстрее ретироваться отсюда. Теперь она выучила новую мантру, которую повторяла с того момента как вышла из кладовки: "Дурацкий вечер, дурацкая кладовка, дурацкий поцелуй. В жизни не вернусь в этот дом. В жизни к нему не подойду." — Возможно ещё увидимся, — слышится уверенный голос за её спиной.