Fuck you like an animal

В квартире было подозрительно тихо. По неизвестным Эвану причинам Пардо не было дома, но входная дверь была открыта. «Думаю, он не разозлится на меня, если я войду», — подумал писатель и вошел в зал. Не имея ключей, он прикрыл за собой дверь, не закрывая полностью, чтобы Пардо смог зайти внутрь. «Мы договаривались, чтобы я пришел к девяти вечера. На часах уже без пяти девять, а его нет дома! Не мог ли он заранее предупредить меня?», — в мыслях Эвана прослеживалось явное возмущение. Неудивительно, ведь Пардо был единственным (кроме печатной машинки) его компаньоном после ухода жены и детей из дома. Хотя, Эвану казалось, без нее ему стало лучше — появилось больше времени на работу с книгой. Книгой. Книгой. Нужно было закончить книгу. Но одно у Эвана отняли точно. То, что нельзя было восполнить книгой — самое низкое, примитивное, первичное желание — жажда размножения. Хоть жена и «баловала» писателя только раз в неделю-две, этого было почти достаточно для того, чтобы он окончательно не сошел с ума и начал писать в книге о загадочной сети убийц в масках животных всякую порнографию, а это он умел — начинал он свою карьеру писателя с грязных порно-книжек для одиноких девушек, коих на рынке уже было тысячи, из-за чего денег он домой особо не приносил. Ему нужно было тело. Любое тело, неважно, мужское оно или женское. Ему нужно было почувствовать себя животным. Отчасти поэтому с момента развода он так сблизился с детективом — он видел в нем настоящее животное — подлую, корыстную тварь, прогнившего насквозь коррупционера, ищущего везде только выгоду, нет, похуже — убивающего других людей, которых он считал недостойными жизни, ради славы. А, как известно, животное — во всем животное. Прошло пять минут, и часы на стене пробили девять часов ровно. Тем временем Эван, бродя по квартире, искал то, чем бы мог шантажировать детектива, потому что «должок», благодаря которому писатель добывал информацию для своей книги, был детективом уже искуплен. Эван вспомнил, что где-то у него должен лежать револьвер, которым он наверняка уже успел пристрелить кого-нибудь, от чего «цена» за него должна быть выше. Он оказался в комоде рядом с кроватью детектива — чуть ли не последнее место, куда посмотрел Эван в своих поисках, уже успев решить, что Пардо взял его с собой для очередного кровопролития. На самом деле, Эван решил заглянуть туда, чтобы взять немного снотворного, которое у самого писателя в квартире всегда лежало в комоде. На часах было без пятнадцати десять, и Эван, уже было, хотел уйти домой, но кое-что внутри него было сильнее. Писатель уже не мог бороться с первобытным инстинктом, и тут его мозг выдал поистине гениальную идею — раз этот револьвер, находящийся в руках Эвана, держал Пардо, то на нем все еще должны содержаться его отпечатки пальцев, отмершие клетки кожи, пот детектива, а значит, этот револьвер и есть детектив, точнее, одна из его частей, которая своей формой напоминала в извращенном мозгу Эвана член, пока тот впопыхах снимал с себя синие штаны и даже чуть не прищемил крайнюю плоть собственного члена, уже эрегированного от грязных мыслишек. Первым, что почувствовал Эван, была мушка. Являясь не такой уж и большой, для писателя она послужила сюрпризом, и даже приятным — хотя он не ожидал, что в анальном отверстии она будет чувствоваться так ярко, это все равно ему понравилось, и он решил продолжить, пропихивая дуло глубже, попутно издавая негромкие стоны, получая странное удовольствие от своей позиции. Это продолжалось до тех пор, пока револьвер не вошел дулом в Эвана полностью, тогда палец мужчины соскользнул прямо на спусковой крючок. *клик* Сердце Эвана заколотилось еще сильнее, и он быстро выдернул оружие из ануса, издав громкий стон — резкое выдергивание холодного, как сам Пардо, револьвера, причинило ему как боль, так и облегчение, и даже удовольствие, пробудив желание сделать так еще раз. И еще раз. К счастью для него, револьвер был разряжен, поэтому осуществить свое желание Эван принялся сразу — делая возвращательно-поступательные движения пушкой, при этом лежа на кровати и будучи невероятно возбужденным от неожиданного сюрприза, его рука ускорялась, а сам писатель стонал, как сука во время течки, когда на нее наконец-то запрыгнул кобель. Да, в тот момент Эван действительно был самой настоящей сукой. Слева раздался скрип двери — хозяин дома наконец-то пришел, и ему довелось лицезреть Эвана в самый разгар его похотливых действий с оружием, которым Пардо дорожил. Тут же бросившись к кровати, Пардо попытался выхватить из крепких рук писателя револьвер, но тот был сильнее. — Пардо, ты? — подняв глаза, Эван посмотрел на детектива, стоявшего прямо над ним. — ЭВАН, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧТО ЗА ХУЙНЯ? — Постой, я все объясню.… Этот револьвер? Он ведь тебе нужен, да? — БЛЯДЬ, ДА, ОН МНЕ НУЖЕН! ЕБАНЫЙ УРОД, ОТДАЙ МНЕ ЕГО СЕЙЧАС ЖЕ! — Я не могу отдать его тебе в таком состоянии, знаешь, — игриво произнес Эван и засунул себе в глотку револьвер по самые гланды. — ЧТО ТЫ, БЛЯДЬ, УДУМАЛ? — Зато теперь он чистый, как ты и просил, — с этими словами Эван вручил слюнявую пушку Пардо. — Я, кажется, понял, чего ты хочешь. Грязная сука. Я думал, что ты лучше этого. Тем временем руки Эвана расстегивали ширинку детектива, который даже не сопротивлялся. Его глаза горели желанием наказать Райта за порчу полицейского имущества, а так как денег Райт не имел, платить он будет по-другому. Когда ниже пояса Пардо был полностью обнажен, он двумя руками взял Эвана за голову и поднес к своему члену. Сука даже не играла в сопротивление, поэтому писатель покорно взял член в рот и начал сосать, в чем ему «помогал» Пардо, используя голову Эвана, как секс-игрушку. Выражение лица Эвана приняло еще более восторженный вид, ведь теперь он принимает в себя не холодную пушку, имитацию Пардо, а самого детектива, горячего и настоящего, грязного животного. Эван тоже был животным. В этом городе все были самыми настоящими животными, порочными и безрассудными. — Ты слишком громко стонешь, — с этими словами Пардо принялся мастурбировать головой Эвана еще сильнее, все глубже и глубже проталкивая свой член в его глубокую глотку, не обращая внимания на одышку писателя, которому даже нравилось быть всего лишь игрушкой в волосатых лапах детектива. От ощущения полной покорности и беспомощности Эвана трясло, как игрушечную вагину с встроенным вибратором на батарейках, только в отличие от пластика, глотка Эвана была мягкой, теплой, скользкой, мокрой, гораздо приятнее, чем какая-то имитация, и само чувство абсолютной власти над своим, казалось, другом ужасно возбуждало Пардо. Только через пять минут Пардо заметил, что у Эвана глаза уже как три минуты закрыты. Он выдернул свой член изо рта Райта, чтобы посмотреть на писателя, но его голова просто упала на кровать. — Эй, ублюдок, вставай, несмешная шутка. Эван не подавал признаков жизни. Тогда детектив решился проверить пульс, но у Райта и его не было. — Похоже, он пал очередной жертвой кровожадного Майамского Потрошителя. А ведь жаль мужика, к успеху шел, — с такими словами Пардо доставал пачку сигарет из кармана своего пиджака. Детектив вышел и затянулся сигаретой, ожидая наряда полиции.