Самое худшее, когда нужно ждать и не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума. Эрих Мария Ремарк. "Три товарища"
***
Время тянется медленно, мучительно медленно. Переливается странной вязкой субстанцией, поглощает, обволакивает. Оно давит всей своей массой, заставляет чувствовать себя удивительно беспомощной и ничтожной. Времени все равно, кто перед ним: госпожа или рабыня. Время неумолимо. Время беспощадно. Хюмашах-султан ощутила это на себе в полной мере. С того момента, как в покои вбежал взволнованный и напуганный Бюль-Бюль, что-то быстро проговорил про похищение Сафие и увел с собой Зюльфикара, время для рыжеволосой госпожи остановилось. Женщина даже вышла балкон, чтобы иметь возможность видеть момент возвращения супруга, чтобы не сойти с ума в покоях. Ее Валиде похитили? Это же не возможно! Хюмашах тряхнула головой, прогоняя навязчивые мысли. Султанша не могла поверить, что кто-то сможет причинить вред ее матери, что осмелится угрожать ей, похитить ее. Сафие-султан прошла через многие испытания, она всегда сохраняла спину прямой и сердце холодным. Но сможет ли сейчас? Хюмашах догадывалась, что причина похищения Валиде кроется в Искандере. Давуд захочет выяснить все о местонахождении брата Хюмашах, и султанша знала, что Сафие будет готова защитить сына ценой собственной жизни. - Пожалуйста, успей... - сжав подол платья до побелевших пальцев, прошептала Хюмашах. - Ради Аллаха, успей Хюмашах не сомневалась в своем муже, но не в скорости лошадей, не в подлости врагов. Служанка, что принесла кувшин с водой, испуганно посмотрела на стоящую неподвижно госпожу. Бледное лицо Хюмашах было бесстрастным, лишь дрожащие руки, да искусанные губы выдавали ее волнение. Отпустив рабыню, султанша принялась ходить по балкону, словно раненный зверь. При внешнем спокойствие, Хюмашах отчаянно хотелось закричать, спрятаться в объятиях Зюльфикара, а потом проснуться и понять, что все это лишь страшный сон. Хюмашах остановилась и прижалась лбом к холодному камню колонны, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Ей бы молиться, но всех сил хватало лишь на то, чтобы удержать саму себя на пороге паники и отчаяния. Зюльфикар справится... Зюльфикар спасет ее... Только бы успел... Мама... Хюмашах даже в самом страшном сне не могла представить иной исход, кроме спасения своей Валиде. Хюмашах запрещала себе думать, что Сафие-султан может ее покинуть. Они все должны быть рядом с златовласой госпожой, все: мама, брат и Зюльфикар. Самое дорогое, самое ценное в ее жизни - семья. Время. Натянутое тонкое,звенящей струной. Порхающее мотыльком над свечой, время. Вот сейчас, сейчас сгорит. Сгорит, как надежды Хюмашах, как ее душа. Если только кто-то придет и скажет, что их нет. Матушка... Сафие-султан. Она всегда была. Этого невозможно изменить, и Хюмашах страшно до озноба представить, что может быть иначе. Нет! Хюмашах сжала руки в кулак, сердясь на себя за подобные думы. Она смотрела на небо, бескрайнее, величественное, спокойной. И ей ужасно хотелось птицей улететь туда, к Валиде. Хищной птицей бросится на врагов ее и терзать, терзать. Только не дать случится плохому. Успей, Зюльфикар. Молю... Пусть ничто не омрачит его пути. Ничто не станет преградой. Пусть... Рыжеволосая женщина сама не замечала, как губы ее шептали слова молитвы, как слезы падали хрусталем, разбиваясь о пол. Хюмашах обессиленно опустилась на пол, уронила голову на руки и закрыла глаза. Время накрыло ее тишиной, поглотило весь мир. Ни птиц, ни шума фонтана, ни шагов слуг и стражи. Тишина и пустота. Тяжелые от слез веки закрывались, словно налитые свинцом. Нельзя постоянно плакать, она устала.***
Огонь плясал, он радовался своей силе. Торжествовал, подступая к девочки со столь же яркими, как и его пламя, волосами. Сантиметр, еще, еще и еще. И вот уже можно коснуться ее белой, нежной кожи, лизать босые ноги, взбираться ввысь по светлому шелку платья. А она смелая, не боится, только по сторонам смотрит, да слезы бегут одна за другой по щекам. Дверь открылась, девочка обернулась. Там стоял ее отец, он что-то крикнул, но не было слов слышно. Девочка побежала, шмыгнула под рукой отца, а он остался. Встал на пути огня, заслонил путь. Огонь засмеялся, девочка это явно слышала. Засмеялся и проглотил смелого мужчину, а она бежала со всех ног. Огонь за ней. Новая дверь, потом еще и еще, и везде огонь. Горячий, огромный, быстрый. Дверь. И вот в нее уже бежит не девочка, а молодая девушка. Бежит, и огонь лишь на миллиметр не успевает коснуться ее рыжих локонов. В дверях молодой, отважных янычар. Улыбнулся так тепло, достал ятаган и шагнул вперед. Огонь и его проглотил, лишь сильнее стал. А она бежала. Новая дверь, поворот, еще поворот, дверь. Теперь она - султанша. Хюмашах. От этого осознания почему-то тяжело бежать, ноги заплетаются, путаются в подоле. Платье теперь не белое, а черное. Бархатное. Жарко. Огонь почти настигает, пламя касается руки. Больно, но не запястье, боль где-то внутри. В сердце. Она устала бегать по этому огненному лабиринту. Спотыкается. Чьи-то сильные руки подхватывают, нежно, бережно. Зюльфикар. Смотрит мгновение в глаза с любовью, мольбой и тревогой. Толкает вперед, просит не оборачиваться и шагает к огню. Хюмашах бежит, слезы застилают глаза. Новая дверь. За дверью тупик. Женщина выдыхается, огонь окружает со всех сторон. Все. Это конец. Отступать некуда. Огонь нагнал ее. Все страхи, потери, боль. Все это дает пламени силу. Хюмашах опускается на колени, покорная. Прикрывает глаза и ждет, когда ловкие языки пожара коснуться ее волос и кожи. - Хюмашах! - родной и любимый голос раздается совсем рядом. - Хюмашах, открой глаза. Ну же! Послушно открывает, смотрит вперед. Там Она. Идет через огонь, гордая, прямая, величественная. Шагает, и пламя расступается. Не смеет прикоснуться, причинить вред, обжечь. Сафие-султан протягивает руку, улыбается самой нежной улыбкой, гладит по волосам. - Не бойся, не сдавайся, доченька, - говорит Валиде, и на душе Хюмашах становится так спокойно. Сафие улыбается. - Пойдем. Я с тобой, доверься мне. Никто никогда не причинит боль моим детям. И Хюмашах верит, идет следом, ступает в пламя. Оно кажется удивительно теплым, ласковым, мягким, словно кошачья шерсть. Огонь покорно расступается, давая султаншам дорогу. Они идут рядом, держась за руки. Прекрасные, нежные. - Хюмашах!!***
- Хюмашах!! - султанша ощущает, что кто-то встряхивает ее, сильно сжав плечи. Открывает глаза. Перед ней на корточках сидит Сафие-султан, встревоженная, даже напуганная немного. Вглядывается в лицо дочери, ищет там ответ на какой-то свой вопрос. - Хюмашах, Наше сокровище, что с тобой? - теплые пальцы Великой Валиде дотрагиваются до щеки рыжеволосой госпожи. - Ты в порядке? - Матушка! - облегченно выдыхает Хюмашах, порывисто обнимая мать. - Все хорошо. А Вы? Вы в порядке? Аллах, что же это... - В порядке. Зюльфикар успел вовремя, - кивает Сафие, целуя султаншу в лоб. - Они с Бюль- Бюлем к Искандеру отправились, предупредить. Давай, поднимайся. Не дай Аллах простудишься. - Матушка... - Хюмашах не желает выпускать материнской руки из своих пальцев, смотрит на Валиде неотрывно. Сафие-султан уводит ее в покои. Женщина чувствует, как дрожит Хюмашах, замечает красные от слез глаза и сбившееся дыхание. Что же ей снилось? Явно что-то плохое, не зря же плакала и звала попеременно всех близких. Рыжеволосая же султанша лишь с удивлением ощущает, как звуки вновь становятся ей доступны. Сердце бьется ровнее, уже не причиняет груди боли. Фонтан вновь шумит, птицы перекрикиваются в кронах деревьев, а за окном слышны негромкие голоса слуг. Время снова возобновило ход, побежала вперед. Сняло с Хюмашах свой тяжелый и страшный покров. Время.