Мутант

Истина этого мира состоит в том, что Кит сделает всё что угодно ради улыбки Широ. Теперь он улыбается не так часто, не так широко, не так открыто — раньше его улыбка слепила, а сейчас не отражается в глазах. Тем не менее, ему становится спокойнее, когда Широ улыбается. Не дождавшись, пока до остальных дойдёт смысл его глупой шутки, губы Широ вздрагивают и растягиваются в самодовольстве, а Кит пыхтит якобы недовольно. Поэтому при виде этих губ, сложенных в ухмылке, изогнутых в насмешке бровей, прищуренных хищных жёлтых глаз — желающих огня, крови, пришедших по твою душу — у него что-то обрывается внутри. Как она смеет? Она приседает рядом с ним, всё ещё облачённая в чужую кожу, всё ещё ухмыляясь чужими губами, объясняет с жестоким восторгом чужим голосом, как он обязан ей всем, как она взяла обычного мальчика с не искушающей воображение мутацией и превознесла его до мутанта уровня омеги. Практически божество. Оружие нового поколения. Она выжала его до предела, до пика человеческих и не-человеческих возможностей. Лицо не-Широ искажается в гримасе, и он почти шипит: — Но они забрали его у меня. Как будто это что-то изменит. Как будто они могут остановить саму эволюцию. Она злится. Её, наверное, можно понять, всё-таки Чемпион верх совершенства, дитя науки и магии. Другие так или иначе умерли, не выдержали. Тела, отвергающие модификации. Слабаки, проигравшие ему. Команда Вольтрона раз за разом останавливает её несчастных уродов, а она не может остановиться, калеча и разрушая всё, к чему не притронется, включая Заркона. Кит отплёвывается розовой слюной, скалит окровавленные зубы, тянется, но не-Широ уходит от прикосновения. Ни застать врасплох, ни заболтать. Господи, как он её ненавидит. Сколько на ней чужих мучений и смертей, сколько чужих мучений и смертей на Широ по её вине, из-за её дикого желания создать чудище по образу своему и подобию. Не единожды Кит наблюдал за тем, как быстро раны затягивались на коже Широ, спасибо исцеляющему фактору. Ни шрама, ни отметины, ни следа, только гладкая смуглая кожа. Даже после того раза, как Кит расшиб самолет в свой первый полёт. Широ, сориентировавшийся гораздо быстрее, дернул воротник его куртки на себя. Побоялся снять шлем, а перчатки сдёргивать слишком долго — счёт перешёл на секунды. Когда нос самолёта зарылся в землю, их встряхнуло, но Широ всё равно не отпустил его — продолжил прижимать ладонь к шее, а потом закрыл его собой. Кит слышал грохот, слышал взрыв двигателя, треск огня, стук своего и чужого сердца. Они лежали под кучей металлолома, и на нём не было ни царапины, и на его глазах Широ накрыло дождём из стекла, проткнуло острым концом отлетевшей панели покрытия, и огонь слизывал его кожу с костей. Он кричал, наверное — а обугленная головёшка за считанные секунды снова стала улыбающимся от уха до уха Широ. Ты в порядке? Тебя не задело? Кит так и не привык не волноваться за него. Какую же силу надо было приложить, чтобы ранить Широ? Где он пробыл, что с ним делали весь тот год, чтобы оставить сотни шрамов, полумесяцы укусов, грубые рубцы, заходящие друг на друга, отметины от когтей и скальпеля, розовую линию, разрезающую лицо надвое — и отсутствующую правую руку, заменённую протезом из адамантия. Брови не-Широ сходятся на переносице. — Я сделала его лучше, — в её-его голосе нотка гордости. — Он сильнее и быстрее чем когда-либо. Он лучше. Несмотря на то, что её Чемпион не собирался благодарить её, не собирался извиняться за то, что сбежал от неё, что противился ей во всём, она всё ещё горда всеми его достижениями, каждой победой над её существами. Как строгий родитель, надеющийся, что повзрослев, ребёнок поблагодарит его за строгость. Конечно, ни единое из её существ не может убить его. Конечно. Взамен за всю эту силу — кошмары, которые не прекращаются с пробуждением. Взамен — страх и ненависть людей, что не могут забыть этого самого Чемпиона. Не-Широ подаётся вперёд, убирает чёлку с его лица костяшкой пальца, аккуратно, не задевая кожу. Сейчас выражение на его лице почти знакомое, по-ребячески весёлое — Кит решает, что так его тянет блевать ещё больше. Всё тело ноет от усталости и побоев, и он отшатывается от этого обманчиво-ласкового прикосновения. Не-Широ качает головой. — У тебя тоже интересные способности. Сколько нерастраченного потенциала. Когда Чемпион сдастся, и я закончу с ним, я могу показать тебе, как направить твои таланты в правильное русло. — Он никогда не сдастся. — Ну да. Я пыталась избавить его от слабостей, но вы, человечки, так держитесь за свои человеческие привязанности, — он-а морщит нос. — Что бы ни случилось, он попытается спасти тебя. Даже если это означает вернуться ко мне. Чемпион любит тебя. — Не чемпион, — Кит рычит сквозь стиснутые зубы, — его зовут Широ. Ты не тронешь его больше. Не-Широ наклоняет голову, скучающие жёлтые глаза смотрят сквозь, он-а убирает руку и встаёт. — Рано или поздно. Когда-то он вернётся ко мне. Это неизбежно, — невозмутимо сообщает он-а. Его разум открытая книга для неё, а времени тут не существует — он знает, что это всего лишь перевёртыш, но знание не меняет того, что от картинки его мутит. Коливан отрезает, что разочарован в нём. Регрис спрашивает, почему он не помог ему. Аллура молчит — смотрит обмануто, потом отворачивается, будто ей противно от одного его вида. Ханк приносит ему воды, но в последний момент забирает чашу от губ. Пидж расписывает в деталях, что с ним будут делать. Лэнс, Мэтт, Коран — они все приходят, чтобы поглазеть на него, чтобы поблагодарить за то, что он ушёл от них, что не тянет их на дно, что не мозолит глаза. Иногда появляется худой парень с синяками под глазами. Он приглаживает длинные чёрные волосы, которые, впрочем, тут же топорщатся. Он укрыт с головы до пят, куртка, шарф, перчатки, джинсы, ботинки с шипами — чтоб не думали подойти, чтоб не думали дотронуться. Укрыт с головы до пят, чтобы не допустить случайного прикосновения. Урод среди мутантов. Настоящее чудовище. Иногда приходит отец. Отец качает головой. Это моя вина. Это моя вина, сын. Я должен был разобраться с этим сам. Я должен был не допустить твоего рождения. Я должен был убить тебя в младенчестве. Прежде чем ты убьёшь меня. Чаще всего появляется, конечно, Широ. Я люблю тебя, Кит. Я люблю тебя, несмотря на то, что ты убил их. Несмотря на тех, кого ты убьёшь. Я люблю тебя, а ты убьёшь и меня. Кит знает. Он жмурит глаза, стараясь не видеть, не слышать, не знать, но это не чужая рука, это не манипуляции, это в нём самом. У Хаггар просто фантазии не хватит на всё говно, что творится в его башке. Когда дверь в комнату отъезжает, он молит всех богов, известных ему. Почти все эти боги — мутанты — но сейчас это означает лишь то, что они, в отличие от остальных, реальны. Боги смеются над ним, и Широ входит, шлем зажат в подмышке, и глаза у него холодные, и серые, серые, серые как затянутое тучами небо, как льдинка в стакане. Его рука горит, и на кончиках пальцев розовое переходит в раскалённое белое. Если подумать, то причём тут боги, конечно, Кит во всём сам виноват. Он решил поиграть в героя, прикрыть команду при отходе. Как водится, это должна была быть обычная операция: освободить мутантов из лаборатории, где над ними экспериментировали. Оказалось, Заркон заинтересован ровно в тех же пленниках — не в их свободе, конечно. В самолете бывшие пленники забились по углам, прижимаясь друг ко другу, не готовые ни драться, ни даже просто защищать свои жизни. Командой они дружно знали, что не имели права просить их помощи. Широ и Коран уже поднимали их с земли, а Аллура, сосредоточенная как никогда, открывала портал достаточно большой для них всех. Кит одолжил сил у Ханка, чтобы поддержать защитное поле — но что какое-то защитное поле Заркону. Он прошёл сквозь щит словно сквозь пищевую плёнку. Остановил закрывающийся люк. Не думая ни секунды, Кит зацепил пальцем Лэнса, отбрасывая его с дороги, забирая его развоплощение, запустил себя в Заркона. Давид и Голиаф, версия двадцать второго столетия. Оба вывалились из самолёта. Кит тут же просочился сквозь руки разъяренного Заркона, ставя между ними заслон за заслоном, пока они не упали: его падение смягчило защитным полем, в то время как Заркон просто перекатился как ни в чём не бывало. Над ними закрылся портал Аллуры. Они сумели сбежать. Кит остался. Не велика потеря. Впрочем, очевидно же, что стоило подумать об этом получше. — Широ, нет, — хрипит Кит, но тот не обращает на него внимание, не спуская глаз со своей копии. Копия мгновенно превращается в желе. Словно смазанное пятно на стекле или сгусток грязи. Желтоглазый Широ перетекает в новую форму и становится смуглой женщиной. Он-а немного уменьшается в росте и начинает сутулиться. Волосы вырастают в длинные колтуны, чёрное из волос исчезает, остаётся только седое, не благородный цвет, а грязный. Её, теперь тонкие, потрескавшиеся, губы шевелятся, произнося беззвучное «Чемпион». Но стоит ему шевельнуться, как она тут же оказывается рядом с Китом и подымает его с пола за чёлку. — Я сохранила ему жизнь, видишь? — неровный длинный ноготь её указательного пальца царапает ему щёку. Кит порывается извернуться из её крепкой хватки, но сломанная нога тут же взрывается острой болью, а лёгкие как будто бы наполняет камнями. — Он свободен, даю слово. Может идти куда глаза глядят. Если ты останешься. Широ не отвечает сразу, и Хаггар щёлкает пальцами, откидывая Кита от себя. Он повисает в воздухе, удерживаемый невидимой силой. Попытки вклиниться между ними заканчиваются только остервенелым косым взглядом, и его уносит ещё дальше, при этом опустив так, чтоб ноги волочились по земле. Из груди у него вырывается невольный вскрик, и Широ поджимает губы, хотя всё так же смотрит строго вперёд. Спустя напряженную минуту — Киту хочется кричать, но у него во рту невидимый кляп — рука Широ гаснет, а сам Широ демонстративно отводит глаза, когда на его запястьях защёлкиваются блокирующие энергию наручники. В тот же миг Хаггар заканчивает своё притворство и подбегает к нему. — Это адамантиум в твоём черепе? Или ты выучил что-то новенькое? Я не могу прочесть твои мысли, — она раздражена, но сквозь раздражение просачивается бездонное обожание. Она протягивает к нему руки, но Широ делает шаг назад. — Отпусти Кита, — требует он, — у нас был уговор. Хаггар недовольно косится на Кита, подвешенного в углу. — Он может идти куда глаза глядят. Но ведь глядят они только на тебя. — Ты обещала, — с осуждением отрезает Широ. — Я не врала. Он попытается «спасти» тебя. Я не глупа, мой дорогой Чемпион, я знаю, что у него за силы. — Хоневра, ты обещала. В её глазах что-то мелькает, всего на долю секунды, и её плечи опускаются ещё ниже. — А что, если ты не сдержишь свою часть сделки? Что, если ты снова уйдёшь? Что-то смягчается в его лице. — Я не уйду. Даю слово. Бесчисленные царапины на лице и рассечённая губа пекут от солёных слёз, а Киту даже не утереться. Он может только продолжать смотреть на то, как Широ наконец позволяет ведьме сжать его в тревожных объятиях. Широ кривится от боли. Складка меж его бровей углубляется, и его начинает бить как в лихорадке. Хаггар, и сама судорожно дыша, гладит его по щеке — его голову откидывает, словно она отвесила ему затрещину. Не сговариваясь, они оба замолкают, в ужасе следя за тем, как Широ падает на пол, как его кожа бледнеет, становится белой как полотно, потом болезненно голубой. Потом его кожа стремительно темнеет, надувается, лопается, а обрывки кожи скукоживаются и чернеют, обнажая гниющие мышцы. Хаггар падает на колени, пытаясь удержать его — и едва её руки смыкаются вокруг него, Широ рассыпается в прах. Без опоры, Кит падает вслед за ней. Это был не крик. Ни человек, ни животное не способны издать такой звук — словно всё естество сосредоточилось в этом протяжном вое, в одном имени, и Кит не знает, кто из них кричит. Хаггар зачерпывает песок, словно она может сложить Широ заново, словно какая-то магия может вернуть его. В приступе бешенства, она вскакивает, снося холмик пыли движением руки. — КОЛИВАН! Ещё один резкий взмах руки, и в комнату заходит он самый. Коливан держится за горло, и лицо у него фиолетовое, он задыхается. — Думаешь, твои жалкие игры разума сработают на мне? Сокровенные надежды и тайные страхи, не так ли? Ну что же, сыграем. Приготовься прожить остаток своей ничтожной жизни как твой самый жуткий кошмар. Благо, жить тебе осталось совсем недолго. Я убью тебя, и потом сделаю этого твоего зверёныша одним из моих чудищ, как тебе такое, а? Увидим ещё, кто кого. Ну, я имела в виду, я увижу. Ты нет. По мановению её руки Коливана отбрасывает в стену, он трепыхается, пытаясь оказать ей отпор, но она легко отражает все его попытки напасть. Она не замечает Кита, ползущего, закусившего губу, чтоб не издать ни звука. — Он будет неостановим! Чемпиону придётся убить его. И тогда он вернётся ко мне. Или даст слабину и умрёт. — Я же сказал тебе, ты больше не тронешь его, — прежде чем она успевает понять, что происходит, Кит срывает перчатку зубами и дотрагивается до её обнажённого горла. Чувствуя поток новых сил, он обездвиживает её конечности, чтоб она не смогла оттолкнуть его и разорвать контакт кожа к коже. Воспоминания, чувства, мысли, жизненная сила десяти тысячи лет — он получает всё. Он силён, он всемогущ — и потерян. Как человек может выдержать в одиночку десять тысяч лет? Наблюдать за тем, как родственники и друзья, города, страны, цивилизации стареют и погибают, чувствовать себя древней развалиной, чувствовать себя пустым… И единственное, что может как-то — хоть как-то — заполнить эту разрастающуюся внутри сосущую пустоту — это Вольтрон. Как? Почему? Он знает, как и почему, но не может вспомнить. Слишком многое стёрлось из памяти. Он не помнит лица людей, которых он когда-то любил. Он не помнит собственное имя. Но он может всё. Он может быть королём, он может победить все войны, все болезни, катастрофы, саму смерть — но почему ему всё равно? Почему человеческая боль лишь докучает ему? Как плохо закрученный кран, из которого медленно капает вода. Кап. Кап. Кап. Кап. Людишки всё просят о чём-то и тут же перестают верить в тебя, как только ты не исполняешь одну из миллиона их просьб. Ты слышишь их мысли. Их полные надежды, убогие, злые, мелочные мысли. Каждую-прекаждую. Из девяти миллиардов. Однажды у тебя был муж. И сын. Или тебе приснилось? Однажды ты умерла. Или тебе приснилось? Но был один-единственный, который не был сном. Ничто не могло сломать его. Он мог остаться с тобой навеки. Но они украли его у тебя. Подлые, мерзкие, ничтожные людишки украли его у тебя. Ты никогда не увидишь его больше, никогда. Кит давится глубокой обидой, одиночеством, чистой яростью и горем. Ему слишком знакомы эти чувства. Старуха отвратительна ему, но он не может не жалеть её. Его мать оставила его. Он отправил отца в кому. Случайно: папа просто схватил его, спасая из огня, и не мог отпустить, пока Кит не оказался в безопасности. Он дотянул до лужайки перед их домом, а потом упал и не просыпался вот уже десять лет. Кит сразу понял, что ему нельзя дотрагиваться ни до кого, если он не хотел навредить. Он не мог ни к кому прикоснуться, не рискуя при этом убить. И он был один всю свою жизнь. Пока не встретил… — Широ, — всхлипывает он, вжимаясь в изгиб его шеи. — Широ, прости, тут столько всего, я не могу справиться, слишком много… слишком… — Всё в порядке, — он подтягивает его ещё ближе, — я знаю, Кит, знаю. Всё кончено. Коливан уже в мед-капсуле. Ты в безопасности. Всё будет хорошо. — Я не? — Она жива. Ты вырубил её, но она жива. Аллура разберётся с ней позже. Наконец Кит замечает новый поток новой силы, яркой, здоровой, тёплой, он понимает, что прикасается к Широ, но, когда он пытается отстраниться, Широ только крепче сжимает объятия. — Постой, не надо, ты же… — Ничего страшного. Я регенерирую, помнишь? Киту хочется возразить, что даже после экспериментов и модификаций Хаггар, его регенерация не настолько быстра, чтоб бесконечно подпитывать его. Это был их старый вечный спор. Оба были готовы жизнь друг за друга отдать, и оба не были готовы жертвовать друг другом. Песня старая как мир, не к чему было начинать сейчас. Сейчас нога болела нестерпимо, пока кости срастались. От него несло, небось. Его одежда была вся грязная и подранная. Пусть Широ считает, что победил, когда Кит отоспится, он ему всё выскажет. Вместо этого он поделился мыслью о том, что с силой Хаггар они смогут с легкостью победить Заркона. Они смогут всё! Идея Широ не понравилась. — Какой ценой? — нахмурился он. — Но ведь это правда! — не сдавался Кит. — Она у нас, так что я смогу заряжаться от неё, и… — Заблудиться в лабиринте её искалеченного разума? — с приподнятой бровью предлагает Широ. Кит фыркает, потому что глупо было надеяться, что получится уйти от этого разговора. «Не жертвуй собой», — говорит ему самый жертвенный человек, которого он знает. Человек, который посчитал, что регенерация чуть быстрее обычной достаточная причина для того, чтоб ставить себя под удар, спасая всех подряд. Не ему вещать о важности самосохранения. Тем более, что Широ это Широ, без него Вольтрону конец, и никакое восстание смысла не имеет, а Кит так, подобранная бродяжка, он был почти бесполезен до этого момента. Своих сил у него не было, зато он представлял постоянную угрозу и был обузой. И вот наконец-то и ему нашлось применение. Если он успеет спасти мир до того, как он сойдёт с ума, задавленный чужой личностью, потеряет себя и впадёт в кататонию, ну и чёрт с ним. Будто читая его мысли, Широ хмурится ещё сильнее — Кит чувствует мимолётный укол совести, конечно, если с ним что-то случится, Широ будет не наплевать, он не такой человек. Но Широ переживёт. Возможно, он всё это говорит вслух, потому что Широ прикрывает глаза (не хищные жёлтые и не холодные стальные, обычные серые) и устало вздыхает. Его воспоминания не бьют по голове волной, сносящей всё на пути, не топят, они мягко наводняют сознание Кита, как ленивые облака. Кит видит со стороны своё лицо. Он младше. Злее. Пугливый. Вот он уже чуть постарше. Чуть счастливей. Вот он волнуется, а вот у него течёт нос, простуда, вот он горит решимостью, а здесь он бесится. Он умиротворён, лежит на офицерском пиджаке Широ на крыше, смотрит на звёздное небо. Он спит, смешно открыв рот, чуть похрапывает, он ест, разговаривая с полным ртом, и Кита пробрал было стыд, но эти воспоминания пропитаны животрепещущей нежностью, такой открытой и сильной, что глаза жжёт. Он трясёт кулаком с радостными возгласами, поддерживает Широ, поставившего новый рекорд (который он через шесть месяцев побьёт). Он несётся на ховербайке. Он впервые использует свою мутацию потехи ради. Хлопнул Лэнса по плечу, получил его силы, развоплотился и принялся охать и ахать, двигая вещи в его и Ханка каюте. Широ и Аллура начали икать от смеха, когда Лэнс и Ханк в две глотки вопили, что в поместье доктора Алфора завелись привидения. Кит тренируется в одних воспоминаниях, в других дерётся, ссорится, восхищается чем-то, закатывает глаза, гонит беса, читает, заткнув карандаш за ухо. Кит улыбается. Широко, показывая зубы. Многозначительно. Невольно. С горечью. Сквозь слёзы. Самодовольно. Спокойно. Так много воспоминаний, в которых он улыбается. Когда его нога приходит в норму, Широ выпускает его. Он встаёт, протягивает ему руку, адамантиевую. Кит берёт его за руку и не отпускает.