Рон

Глава 25

— Эх, снова мне места нет, — осмотрел я купе в котором уютно устроились Джинни, Гарри, Луна, Гермиона и братья Криви, к которым ребята и подсели. — Эээ… Рон, давай я уступлю? — Стал вставать Невилл. — Да я пошутил Невилл, ты что? — Махнул я ему рукой. — Сиди уже, а я найду, где пристроиться. Вот чудак человек. — Точно? — С беспокойством смотрела на меня сестрёнка. — Ути моя, — стал я мять ей щёчки, за что был бит и выдворен из купе с пожеланиями провалиться сквозь землю. — Тым-пырым, пым-пым, — напевал я себе под нос, начав шествие по поезду и ища свободное место. Некоторые оборачивались, не понимая чего это Уэзерби такой весёлый. Может в газете написали неправду и его родители — живы, а не умерли в корчах под многотонным слоем камня из-за маглов с их газом? А что мне не радоваться то? Огромная проблема решена без меня. Родители вычеркнуты из книги живых и более не представляют для меня угрозы. Старшие братья Билл и Чарли устав от постоянного третирования Мюриэль — съехали, сняв домик в «Косом Переулке». Перси словно забыл о нас. Ну, а близнецы… Я вспомнил разговор с бабулей перед самым отъездом. — Зачем ты оформила над ними опеку? —Я был зол и это ещё слабо сказано. Этим тварям нет места в моём доме. — Я не могла иначе, Рон. Нас бы не поняли. Кровь не вода. — Пусть косятся. Пусть говорят за спиной, но видеть этих тварей я не желаю! — Тебе и не придётся, — усмехнулась бабуля. — Подпиши платёжное поручение и прочти вот это, — подтолкнула она ко мне несколько бумаг. Склонившись над ними, я стал вчитываться, гадая что же она придумала: — Сим я, Мюриэль Пруэтт, законный опекун Джорджа и Фреда Уэзерби заключаю дополнительный договором с замком «Хогвартс», о должном воспитании моих воспитанников, получивших печать «предателя крови». Согласно уложения визенгамота от 1221 года и своду законов замка «Хогвартс», я желаю, чтобы оные молодые люди воспитывались по правилу «хлеб и вода», а наказывались по правилу «кровь и плоть». Если же они не сделают над собой усилия, если же они так и не порвут тот порочный круг и останутся «предателями» к концу седьмого года их обучения, я настаиваю на применение к ним уложения от 987 года нашей эры «О грязи, что надлежит усиливать места силы и источники», дабы их путь на этом окончился… Надлежащие средства перечислены на счёт замка. С уважением, Мюриэль Сарахджин Танси Пруэтт. — Не понял, — честно признался я тогда. Бабушка же доходчиво мне всё объяснила. — Более они не будут докучать тебе. Согласно этому, — постучала она пальчиком по пергаменту, — я за немалые деньги, — показала она на другой пергамент, в котором была выведена цифра в пять тысяч галлеонов, — прошу сделать из близнецов людей, давая преподавателям Хогвартса практически безграничную власть над Джорджем с Фредом и развязывая им руки. Твои братья взвоют, — усмехнулась она. — И не жди их на праздники или летом. Они теперь невыездные. — А если не справятся? Не смогут снять печать? Я был уверен, что это пустая трата времени и денег, но смирился. — Умрут, — пожала она плечами. Было ли мне жаль близнецов? Нет. За проступки принято отвечать, вот и пришел их черёд. — Извините, — кивнул я, закрывая очередную раздвижную дверь и проходя дальше. Свободных мест нигде нет… — Эххх, — побрёл я в другой вагон. Поезд тронулся, меня качнуло от резкого старта и чтобы не упасть, я схватился за ручку двери в следующее купе. Та отъехала, и сидящие там с удивлением посмотрели на меня. — Опана! Это я удачно зашел, — внаглую закинул я сундук наверх, плюхнувшись между Флинтом и Пьюси. В купе также сидели сёстры Гринграсс, Блейз Забини, его кузина, свет очей моих — Альбина и её однокурсница Руби Кук. — Ты какого хрена делаешь?! — Покраснел Пьюси, раздувшись как жаба. — Жить надоело? — Пошел вон отсюда босяк! — Не разочаровал меня Маркус Флинт, толкаясь. — Неа, — в наглую злил я слизеринцев, рассматривая девушек. А что? Мне сейчас сколько? Четырнадцать, пятнадцать? Да, в прошлой жизни я умер стариком, но тело то у меня другое. Те воспоминания померкли, оставшись то ли сном, то ли виденьем. Я уже другой и мне хочется делать то, что делают другие подростки. Веселиться, не оглядываясь. Танцевать до упаду и просто жить, наслаждаясь каждым моментом. Не хочу быть старым хрычом в молодом теле. — Привет Рон, — помахала мне Астория, улыбаясь. — Да иди ты отсюда! — Уже вдвоём пытались вытолкнуть меня парни, но у них ничего не получалось. Я приклеил себя к койке ещё при входе. — Ха, ха, ха, — заржал я над их лицами, не сдержавшись. Блейз закатал рукава, решив присоединиться к Флинту с Пьюси. — Хватит вести себя как быдло, — придержала его Кук, и он тут же передумал. — Ты словно клещ Уизли! — Дёрнул меня за мантию Пьюси. — Думаешь, я забыл про унижение в том году? — Пылал он гневом. Чистить зубы он так и не начал. Как с ним ещё общаются то? — Это когда ты без причины на меня напал и огрёб люлей? — Изогнул я бровь насмешливо. — Может, ещё раз попробуем? —  его палочка упёрлась мне в щёку. Альбина захихикала. Не сомневаюсь, смотрелись мы со стороны действительно комично. — Астория, как лето провела? Научилась новым движениям? — Не обращал я внимание на Пьюси и Флинта, тоже тыкающего меня палкой, но под рёбра. Как они не поймут, что мне плевать на это? Да я уже и артефакты на себе сменил, было из чего выбирать, так что первые удары отразят щиты, а потом уж и я вступлю, если придётся. Вот захотелось мне подраться! Почему бы и нет? — О, дааааа… — Мечтательно закатила она глазки. — Разучила болеро, венгерку, кадриль, — начала она перечислять, загибая пальчики. — Не терпится научить вас! — Её глаза горели. — Может сейчас? — Достал я палочку под тяжёлыми взглядами семикурсников и продекламировал, — Мьюзик Иллюзион! Foreigner — I want to know what love is! Тут в купе раздались первые аккорды этой песни. Я вычитал это заклинание в одном из сборников по чарам Блэков. — Позвольте? — Взял я за руку Альбину, сидящую напротив, и поднял, тут же приобняв, посмотрел прямо ей в глаза, улыбаясь и подмигивая. — Оригинальный способ пригласить девушку на танец, — положила она руки мне на плечи, хмыкнув, словно только этого и ждала. — Уизли, тварь! Отпусти её! — Ярились парни, махая руками как припадочные. Астория хлопала в ладошки и подсказывала движения. Блейза держала за шкирку Кук. А по Дафне ничего нельзя было сказать, сидела она с отстранённым лицом. Начался припев и я начал подпевать: Я хочу знать, что такое любовь, I want you to show me Я хочу, чтобы ты показала мне это, I want to feel what love is Я хочу почувствовать, что такое любовь, I know you can show me Я знаю, ты можешь показать мне… I want to know what love is Я хочу знать, что такое любовь! — У тебя нет слуха, — рассмеялась мне в ухо Альбина, кружась со мной по купе и прижимаясь всем телом. — Ты просто орёшь. — Зато от души, — шепнул я, чмокнув девушку в щёчку. Это стало последней каплей. Песня закончилась, и парни всё-таки вытолкнули меня из купе, пригрозив весёлой жизнью в Хогвартсе. — Ты на всю голову отшибленный, Уизли! — Моя прошлая фамилия стала неким ругательством. Пришлось ехать в коридоре, усевшись на сундук, но я не жаловался. Доехав без происшествий до Хогвартса и рассевшись по местам, все в неимоверном напряжении смотрели на Дамблдора. Тот держал молчание, наслаждаясь всеобщим вниманием. Я решил подгадить ему и невербально наложил одно из украденных Локхартом проклятий на весь стол преподавателей. Называлось оно: «что в душе, то и на языке». Неснимаемое и по сути своей неопасное, оно должно было сработать через полчаса. С отсрочкой. Большой зал изменился, став в несколько раз больше, факультетские столы вытянулись, а за преподавательским столом появились новые пустые места. Куча мест. — Как вы знаете, — встал белобородый волшебник, — в этом году Хогвартс удостоился честь принимать у себя турнир волшебников, переименованный нами в ТУРНИР ОДИННАДЦАТИ ШКОЛ! — Дааааа! — Йхуууу! Повскакивали с мест студенты, прыгая и вскидывая кулаки к потолку. Подождав пока страсти, утихнут, Дамблдор продолжил: — Сейчас мы с вами проведём распределение первокурсников, а потом пойдём во двор школы, встречать гостей из заморских стран, поле чего я расскажу вам больше, — в зале засвистели, но Дамблдор уже сел. Макгонагал ввела детей, начав эксплуатировать шляпу. В зале стоял невообразимый шум, деканам не удавалось утихомирить подростков, которые впервые на моей памяти не обращали внимания на распределение. Стоило ему закончиться, как всех кроме первокурсников, которых оставили в зале за малостью лет повели во двор, выстроив в подобие парадного строя и велев ждать. Все от мала до велика вглядывались в ночь, пытаясь угадать, где и как появятся гости. Было зябко. Я кисло стоял в строю хаплфафцев. — Если не ошибаюсь, приближается делегация Шармбатона. — Где, где? — Крутились на месте самые нетерпеливые. — Вон! — Углядел летающую карету в небе паренёк с Когтеврана. Им наперерез двигалась лодка викингов, со щитами по бортам, едва не столкнулись они в воздухе, разойдясь на полкорпуса. — Это Медвежья падь, — услышал я шепотки. — Олимпия! Григорий! — Стоило им приземлиться, как к важным гостям полез обниматься Дамблдор. Те не выказали такого же радушия. — Отвали, мразь! — Услышал я слова русского, усилив слух частичным оборотом в василиска. Потом появился корабль, вынырнувший из озера. Огромная тыква, из которой вылезли ученицы Салемского Института Ведьм. Но больше всех выделился Газмяс, приземлились они на переделанной советской ракете, пустив из дюз удушливое облако вонючего дыма, что заволокло весь горизонт. Из-за него всем пришлось срочно бежать в замок, так как никакие чары не смогли с ним справиться и другие гости, приехавшие позже чуть не задохнулись. Начало турнира было испорчено. На Бздашека Заподловски зло смотрели другие директора, сидя за преподавательским столом. Скамейки были переполнены, гости расселись где попало, здороваясь и знакомясь. — Внесите кубок огня! — Прогрохотал голос Дамблдора по залу и Филч с помощниками внёс огромный золотой кубок полный синего пламени, колышущегося над его поверхностью. — В связи с изменениями в правилах, отныне заявки на участие в соревнованиях подают директора школ, из которых наш беспристрастный судья и выбирает самого достойного. Вот так, — показал нам клочок пергамента, на котором было выведено имя нашей школы Альбус, и кинул его в кубок, вспыхнул тот зелёным на миг. Началось целое нашествие, другие директора подходили к кубку и кидали заявки. Имена этих волшебников я пропускал мимо ушей, очень уж они вычурные у некоторых. Один директор Кастелобрушу чего стоит. Гасан Абдуррахман ибн Хоттаб взял слово: — Пусть в этом состязании победит достойнейший! — Он осмотрел все столы, закручивая бородку. — Будь это мой ученик или какой-нибудь, — посмотрел он в сторону студентов Дурмштранга и Медвежьей Пади, — Волька ибн Алёша, — всем своим видом выражал он сомнение в последних своих словах, не считая тех за соперников. Мадам Максим в свою очередь говорила много и витиевато, но никто ничего не понял. Акцент был ужасен. Русский директор школы — Григорий Абрамович, одетый по последней славянской моде в рубище, расписанное красными петухами по вороту, до того доспорил с африканским шаманом Очингом Узочи, что снял с ноги лапоть, став бить им по столу, доказывая свою позицию. Создавалось впечатление, что к нам приехал цирк уродов. Директора и преподаватели не заметили моего проклятия лёгшего на них шлейфом. — Кубок огня примет решение завтра. А теперь спать, спать, — погнал нас по гостиным Дамблдор, не дав досмотреть, чем закончится драка между американцем Стивом Кортни и японцем Толисику Толикаку.