Spring melody

Утренняя свежесть и сырость после недавно прошедшего дождя не бодрят ни капли, а осознание того, что сегодня пятница — самый неприятный и сложный день за всю неделю — напрочь выбивает из колеи. Обычно, когда уже с утра понятно, что настроение сегодня решило остаться дома, отправив меня в школу с ничем, я стараюсь хоть как-то разнообразить своё последующее времяпровождение компанией горячего кофе. Но сегодня даже это не спасёт, и я это понимаю, поэтому, даже не повернувшись к кофейне (где меня наверняка ждали, ибо там я оставляю все свои деньги), я в полной тишине добираюсь до школы, стараясь не рассматривать такие же унылые лица таких же унылых школьников, как и я. — Джису! — звучит где-то рядом. Притвориться увлечённой прослушиванием музыки у меня не получится, ибо сегодня меня подводит не только отстутствующее настроение, но и сломанные наушники. Походу, придётся выкручиваться по-другому. — Ты что, не слышишь меня? Игнорировать людей у меня получается хорошо, а вот скрывать своё недовольство даже не нахмурив брови — не очень. Но я стараюсь, ровно до тех пор, пока Ким Тэхён не убирает мне волосы за ухо, громко выкрикивая: — Да ты не в наушниках даже, хули молчишь тогда? Эмоциональность моего двоюродного брата не сбивает школьников, все продолжают разговаривать с друзьями о планах на выходные. Кроме девчонок, конечно же, которые всё ещё считают меня своей конкуренткой за сердце этого безмозглого. Неприятно и обидно, если честно. — У отца юбилей, так что мы устраиваем праздник. Вы с мамой приедете? — спрашивает в очередной раз белокурый придурок, гордо выпрямив спину и глядя на меня сверху вниз. Его крашеные волосы небольшими волнами ниспадают на глаза, присутствующая всегда и для всех добродушная ухмылка, как всегда блистает на его лице, подчёркивая уверенность в себе. — Ты не устал ловить меня возле школы каждое утро и нервировать своих фанаток, которые когда-нибудь решат отомстить мне за то, что я «подобралась к тебе ближе» всех остальных? — меня раздражает его настойчивость наладить отношения между семьями, поэтому я просто перевожу тему. В очередной раз грубить ему нет желания: я устала чувствовать себя дерьмом, которое ненавидит брата, хотя на это есть все причины. Мама просит относиться к ним проще, перестать сыпать соль на рану, ведь мы видимся почти каждый день и испытывать негатив регулярно — неправильно. И, чтобы не разочаровывать её, я просто не разговариваю с ней о Тэхёне. Мой нихрена не уважаемый родственник понял, что докапываться до меня не стоит. Да и я уверена, что это была не его инициатива позвать нас с мамой к его отцу на юбилей. С Тэхёном мы никогда не ладили: с ранних лет он пытался унижать меня за то, что наша семья живёт беднее, хотя по его мнению бедны все, у кого родители не работают в правительстве. Он был любителем портить вещи в своём доме и обвинять в этом ничего не понимающую меня, но все ему верили! Его друзья задирали меня на каждом его дне рождении — сам же именинник, переведя внимание гостей на меня, раскрывал свои подарки, съедал всё сладкое — чтобы нам уж наверняка не досталось — и просто смотрел. После этого всего я перестала ходить к ним в гости. И здороваться, тоже. Если бы меня попросили рассказать про Тэхёна, то первое, что они бы услышали, было бы: самодовольный кретин, безнравственное уёбище, не видящее ничего кроме своего эго. Милое описание для двоюродного братика, не так ли? В школьном коридоре я вновь вижу Кима, окружённого своей шайкой. Отвожу взгляд, стараясь не смотреть в его сторону и перестать испытывать стыд за то, что в очередной раз нахамила брату, но ровно до тех пор, пока не слышу едкое: — У тебя под глазом такой же синяк, как и на шее. Дамочка промахнулась? — слова Хосока, его единственного близкого друга, сопровождаются громким и наигранным смехом со стороны окружающих его ребят. Не понимаю, к чему даже тут притворство и неискренность, если пошутил Хосок как всегда смешно. Подобное замечание заставило меня остановиться и перевести взгляд на брата, на лице которого действительно красовался сливовый фингал. Вызванный Чоном смех быстро сменяется на удивление, ведь Тэхён никогда не участвует в драках. Он всегда в стороне, наблюдает, даёт распоряжения, дабы не дай бог не запачкать рубашку от гуччи. Убеждаю себя в том, что не стоит лезть в похождения Тэхёна и иду в кабинет. Но полностью сосредоточиться на уроке и новой теме не не дают слова этого нарцисса. Приглашают нас на юбилей? Хах, ошибки прошлого исправляют? День становится только хуже.

***

Кое-как продержавшись до конца учебного дня, я стараюсь собраться и уйти как можно скорее. На улице снова прошел дождь, так что домой придется идти по лужам; кажется, надетая утром кожаная куртка была моей очередной ошибкой — уже заметно похолодало. Я стараюсь не расстраиваться, что под конец учебного года мне все сложнее собраться и закончить учёбу, и что весна началась вот так убого. Жизнь даёт мне лишь три месяца в году, чтобы по-настоящему почувствовать себя живой после зимней стужи, и в очередной раз отбирает это чувство с наступлением лета, когда хочется просто растаять от невероятного пекла. Именно поэтому мне так важно, чтобы весна началась как можно раньше и как можно скорее стала радовать всех своей красотой. Меня радовать. Выходя за ворота школы, я встречаю широко улыбающегося Чонгука на другом конце улицы; от этой улыбки мне каждый раз становится не по себе: кажется, что внутри все сжимается, дыхание подводит и не даёт сдвинуться с места, а стук сердца выдает все мои тайны всем в радиусе ста километров. Чёрт. Безвольная. Помешанная. Дура. Когда он, наконец-то, в очередной раз появляется в моей жизни из ниоткуда, так нагло зачесывая отросшую челку назад, хитро глядя прямо мне в глаза и улыбаясь мне, так искренне,  — я теряю над собой контроль и стыжусь своих действий, слов, мыслей. Я, спрятав трясущиеся руки в карманы, нервно оглядываюсь по сторонам, а потом резко сворачиваю в его сторону и бегу. Не глядя. Оставляя проблемы и неурядицы где-то позади. Меня сейчас ничего не заботит. Чувствую боль в руке и не понимаю, как оказываюсь полулежа на тротуаре, почему так сильно щиплет нога и почему Чонгук так грозно смотрит на меня. Перед носом проносится машина. Кажется, если бы я сейчас стояла там, то столкновение с ней перенесло бы меня в Мексику. Возможно, даже не полностью. — Извини, — бормочу я, понимаю, насколько безответственно повела себя и в порыве чувств выбежала прямо на красный цвет. Чёрт побери, я никогда не думала, что глупость от любви к кому-то может быть присуща и мне. — Так сильно хотелось меня обнять? — начинает язвить Чонгук, чуть не заставив меня покраснеть и засмущаться. Ну уж нет, смущаться сегодня будешь ты. — Так сильно хотелось дать тебе по твоему довольному выражению лица, чтоб не улыбался так прохожим больше, — я поднимаюсь на ноги и начинаю осматривать себя, пытаясь найти причину боли. — Подвернула ногу? — уже серьезно говорит Чон, отчего я немного теряюсь и пытаюсь придумать отмазку, чтобы не нервировать его. — Нет, поцарапалась о бордюр, всё в порядке, — пытаюсь убедить его, но получается плохо. Молчание Чонгука лишь подтверждает то, что он мне не поверил. А я уже не могу стоять на ногах, да и выдержать такой взгляд на себе невозможно: он осуждает? волнуется? ненавидит? Чонгук молча берет меня под руку и ведёт за собой. Я больше не пререкаюсь, не отшучиваюсь, не язвлю. Стараюсь как-нибудь подобраться к нему поближе и нащупать пульс, но уже в следующую минуту жалею об этом. На его лице полное спокойствие и умиротворение, окружающие бы сказали, что он само спокойствие, да вот только я чувствую, как бешено бьётся его сердце, как усердно он прячет глаза от меня, чтобы не пугать и не расстраивать, как крепко он держит меня… Чёртов парень и его чёртов характер. Всю дорогу до многоэтажки, в которой живёт Чон, мы провели в тишине. Забираемся на наше любимое место — крыша, как бы банально это не звучало для таких подростков, как мы. Отсюда не открывается вид на роскошный город, закаты плохо видно из-за других многоэтажных построек, но они далеко от нас, словно мы вдвоём отделены не только от общества, но и от целой цивилизации. Иронично, учитывая нашу отрешённость от мира. — У Тэхёна фингал под глазом. Твоих рук дело? — я первая нарушаю молчание, уже готовясь к очередной ссоре с Чонгуком, что он кидается с кулаками на всех, кто просто смотрит в мою сторону. Меня пугает излишнее опекунство Чона, словно он мой старший брат, но ведь братья и сестры не спят друг с другом! Он ухмыляется, смеётся надо мной за глупый вопрос, но не показывает этого. Опускает голову и рассматривает суетящихся людей внизу. Но мне абсолютно нет никакого дела до окружающих. Я слишком сильно скучала. — Чонгук, он ведь ничего такого не сделал. Он с утра просто позвал меня на семейный ужин. В конце концов, он мой брат, а не ты, — на одном дыхании выпаливаю я словно отрепетированные слова, удивляясь себе же. Он снова улыбается. — Меня всего две недели в школе не было, а до тебя вчера успели доебаться две гориллы, что я должен был делать? — уже немного серьезно говорит он, повернувшись в мою сторону. Теперь я могу разглядеть царапины на его лице, затягивающиеся шрамы на лбу и ещё немного кровоточащую ранку на нижней губе слева. Внутри все снова сжимается. — Я видел, что твой братец стоял неподалёку и наблюдал за всем этим. Главный Альфа всего Сеула не может даже постоять за свою сестру, какое зрелище! Чонгук собирается сплюнуть и показать этим свое недовольство по отношению к Киму, но сдерживается, зная, как я не люблю эту привычку. — Но мне повезло, что моя Ягодка такая кислая, — подмигивает он мне, а я немного выпадаю из реальности, замирая на слове «моя». Вчера у меня действительно случилась неприятная встреча: собираясь возвращаться домой, меня окружили двое парней и начали подшучивать. Неприлично подшучивать. Мне хватило трёх минут, чтобы объяснить им их место в этом мире и куда они отправятся, следуя теории Данте Алигьери. Увы, парни не любят смышленых девушек. — А после этого он ещё и семейный ужин тебе предлагает- Я прерываю тираду Чонгука о том, что мой брат безнравственный человек, и задаю волнующий меня вопрос: — Где ты шлялся две недели? — глаза Чонгука удивлённо смотрят на меня, а он сам удивляется тому, как быстро я меняю темы при общении с ним. Меня уже не волнует, что Тэхён видел вчерашнее происшествие (да и не особо волновало до этого). Ужаснее всего то, что я пережила в течение того времени, пока уважаемый Чон Чонгук прохлаждался непонятно где и непонятно с кем! В глубине души я прекрасно понимаю, что мы даже в отношениях не состоим, что он ничем мне не обязан, что я не должна как ненормальная искать его глазами в коридоре школы, а потом стыдливо прятать взгляд в пол. Но все слишком накипело за это время, я не контролирую себя. — По болезни хоть? — снова меняю тон голоса, опускаю взгляд на свои кроссовки и начинаю нервно кусать губы. Сидеть на крыше становится уже не столь приятно, когда начинает дуть ветер. Чонгук, достав мятную жвачку — его неотъемлемый атрибут, без которого Чон не Чон, если не пахнет мятой, — отдает свою ветровку мне, прекрасно зная, как я не люблю это. Я могу позаботиться о том, чтобы быть тепло одетой. Почему он относится ко мне, как к младшей сестре?! — Типа того, — коротко отвечает он, переводя взгляд на хмурое небо. На фоне окружающей нас серости он — самое яркое, что только может быть. Чёрт, даже его не свойственные для корейца светло-карие глаза с зеленоватым оттенком — уже искусство. — Но я не думаю, что у учителей возникнут претензии ко мне. Я лучший по успеваемости в классе. Снова наступает молчание. Я чувствую его взгляд на себе, его искренность в словах и поддержку. Но порой так мало чувствовать, обманывать себя, пытаясь найти намек в поведении другого человека на какие-то чувства к себе, иногда нужно слышать. — А Тэхён получил по заслугам, — спустя какое-то время продолжает Чон, смутившись от пристального взгляда в мою сторону. Я вижу, как розовеют его щеки. — Даже несмотря на то, что я шлялся и прогуливал две недели, я не переставал охранять тебя от этого сброда общества. — Благородно. — больше не смотрю в его сторону. Не выдерживаю. — Ты… приняла его приглашение на семейный ужин? — он знает о ситуации в моей семье. После смерти моего отца, его родной брат, включая жену и самого Тэхёна, даже не явились на похороны, хотя мы неоднократно говорили им о случившейся трагедии. Но как только об этом узнала пресса, папашке моего брата нужно было сохранить репутацию, так что они закатили ужин в честь погибшего, даже не пригласив нас с мамой. А теперь, когда назойливая пресса в очередной раз нападает на их семью, они стараются наладить с нами отношения. — Нет. — Скажешь об этом маме? — Не знаю. — Перестань закрываться от меня, — тихо произносит Чонгук, глядя прямо на меня. Я никак не реагирую. Он начинает бодать меня головой в плечо, словно маленький ребенок, чтобы хоть как-то обратить моё внимание на себя. Я поворачиваюсь к нему, но не успеваю что-либо сказать, как он меня целует, сразу же прижимая к себе. Внутри все горит, сжимается. У меня словно случается дежавю с нашей последней встречи. Чонгук отстраняется, но из объятий не выпускает, не даёт возможности вскрикнуть или перебить его, как я это обычно делаю. — Я делаю что-то не так? Почему ты замыкаешься в себе и ведёшь себя неискренне по отношению ко мне? Что ты скрываешь? — он старается сказать мне это спокойно, но я вижу, что Чонгук чуть ли не срывается. Мне становится стыдно. — Скажи честно, без твоего гребанного сарказма, ты любишь меня? Слова эхом отдаются в голове, я больше не контролирую себя. — Люблю. Чонгук начинает улыбаться. Широко, освещая все вокруг своим счастьем. Он обнимает меня ещё крепче, и мы ложимся на крышу вместе, начиная громко смеяться. Он целует мне лоб, губы, щёки, параллельно с этим пытается щекотать, нежно говоря, что любит видеть меня улыбающейся. Возможно, стоило сделать это раньше…