Станция утешения

****** Енгук не самоубийца. И никогда не планировал им становиться, но парень который лежит сейчас в палате и дышит, одно то, что он дышит, заставляет убрать в дальний ящик старый дедовский револьвер и поставить на место веревку с мылом. Енгук сначала не понял в чем дело, но когда, итак ничего не весящий Ендже повис у него на руках, его накрыла паника. Гук прошел через многое, побывал на многих уличных драках, за компанию с Чонопом, который любил встревать во всякие неприятности. Не боялся идти против тех кто выше и сильнее, не боялся высказывать свое мнение, не боялся бить когда унижали и терпеть боль, когда виноват. Енгук не боялся смерти, смысл бояться того, что рано или поздно произойдет? Вот и Енгук жил и ни о чем не думал. Он просто жил, как живут сотни миллионов жителей этой маленькой планеты. Занимался любимым делом: писал тексты, читал реп, вдохновлял сам и вдохновлялся, отправляясь в разные красивые уголки страны. Он искал тишину и спокойствие, он искал то, что заставляло его сердце биться и желать наступления завтрашнего дня. Енгук даже не подозревал что найдет все это, в этом хрупком пареньке, всегда заставляющего его нервничать и умирать после каждого его тяжелого вдоха. Енгук не самоубийца. По крайней мере, он старается себя в этом убедить, но это невероятно сложно, особенно учитывая то, как он уже вторые сутки не отходит от кровати Ендже и при малейшем неправильном мигании аппарата, бросается сломя голову за врачом. Врачи уверяют что все в порядке, он старается верить и он поверит только когда его малыш откроет глаза и улыбнется, пусть слабой, но такой необходимой сейчас улыбкой. Дэхен приезжал пару раз вместе с Чонопом, он тоже говорит что все будет хорошо, но то как он, всякий раз выходя из его палаты, бледнел и чуть ли не терял сознание, пригвождают Енгука к стулу у кровати. Енгук не самоубийца. Поэтому он уже вторые сутки молится всем ангелам в Доме Ангела, чтобы не смели забирать его ангела, он же даже ничего не успел сделать, он даже не успел спросить, сказать, ответить. Это не честно. Это не справедливо. Врач второй день наблюдающий за состоянием не только Ендже, но и Енгука, просит его съездить домой, отдохнуть, а когда Ендже придет в себя, врач обещает сразу же позвонить и сообщить. Енгук отказывается сразу же, даже не дослушав, тогда отчаявшийся прогнать парня домой, врач, предлагает искупаться в душе и прилечь отдохнуть в пустой палате. Енгук соглашается и вот лежа на кровати и сверля потолок, его не отпускает тот страх, что он испытал когда Ендже потерял сознание. Гук такого животного страха, сковывающего все его сознание, до костей, до ребер никогда не испытывал. Этот страх морским узлом связал всю его душу, кромсая маленький лучик зародившейся надежды в пыль и развевая по ветру. Енгук думал что умрет, пока нес его на руках до палаты, пока кричал, раздирая горло, ничего не слышащим врачам сидящим в комнате для персонала с громким телевизором. Он думал что умрет, пока набирал номер друга, пока дрожащим голосом пытался рассказать о случившемся и попросить приехать. Енгук чуть не умер, пока врачи кололи лекарства, подсоединяли провода и делали массаж сердца. Енгук чуть не умер, пока ждал утешительных слов от врача и объятий друга, который приехал сразу же, вместе с Дэхеном, убежавшим в палату с врачом, который тут же начал докладывать ему о состоянии его друга. Енгук не самоубийца. Это точно. Но что за мысли про дедовский револьвер? — Ендже пришел в себя. — влетая в палату к Енгуку, сообщает девушка-волонтер, которая как успел узнать Гук, помогает ухаживать за больными. Раньше здесь лежала ее бабушка, но она скончалась пару лет назад. У нее был рак и после ее смерти девушка решила помогать в хосписе, все ее здесь любят, она действительно относится ко всем бережно и с заботой. Как ее звали Енгук сейчас не вспомнит, да и не до нее, когда Ендже наконец пришел в себя. Гук вылетает из палаты, бежит через весь коридор, кто-то улыбается ему вслед, кто-то качает головой, мол, нельзя бегать по коридору. Ему по хрену, кто там что думает, надо будет он назло еще раз пробежится. Гук останавливается у порога и смотрит на полулежащего на кровати Ендже. Он его тоже замечает и улыбается. — Енгука… — тихо проговаривает парень. Как бы сильно Енгук не хотел побежать и стиснуть его в медвежьих объятьях, он помнит о состоянии парня, поэтому он медленно подходит, садится на стул рядом и положив голову на живот Ендже, наконец-то дышит, руками обхватывая его за талию. — Ты напугал меня. — Прости. — Тебе больно? — зачем он спрашивает, очевидно же что больно, зачем добивает себя мыслью, что бессилен против смеющейся ему в лицо судьбы, вот просто, зачем? — Боль — это то, что приходит и уходит, так что нет, мне не больно сейчас. — натянуто улыбается парень. Один делает вид что все хорошо, другой тоже делает вид что верит. Енгук закрывает глаза и чувствует как Ендже нежно поглаживает его по голове, проводит по щеке, если он думал таким образом успокоить Гука, то был прав, под теплыми ладонями Енгуку и правда спокойно. Чувствовать его присутствие, его прикосновения, слышать, пусть и слабый голос, ощущать, как на месте где касались пальчики Ендже, кожа горит и словно плавится. Там, где он касается оставляет после себя ожоги, заставляя Енгука как какой-то кошке, самому ластиться, подставляться под эти ничего не значащие прикосновения. Он берет мягкую и маленькую ладошку в свою мозолистую и грубую, подносит к губам и медленно, тягуче, целует каждый пальчик, вдыхая его, стараясь запомнить каждый кусочек, сохранить каждое прикосновение, после которого губы отдают током и затапливают своей нежностью. Енгук, даже если захочет, не сможет оторваться от него, он самый сильный магнит, которому не хочется сопротивляться и Енгук не будет. Кто он такой, чтобы отпускать то, что преподнесла на блюдечке судьба? — Енгука… — также тихо шепчет Ендже и что-то внутри загорается, что-то из глубин сердца, а может и вовсе из всего организма, он не поймёт, что-то упорно лезет наружу. Енгук не знает, но чувствует тепло. А потом лёгкая грусть, совсем чуть чуть стискивающая горло и бесконечная радость, а следом за ней вдохновение, необычное, не простое, сверхъестественное и приятное. Что это за чувство такое ласковое? Нежность? Она? Действительно, она? Енгука распирает желание коснуться его, потрогать, желательно губами и желательно его губ. Можно ведь? Ендже подносит руку Енгука к лицу и трется щечкой, сердце Гука ухает куда-то вниз, от такого мягкого и нежного жеста. Он топит в себе порыв сейчас же его поцеловать, Гук садится на край кровати, приближается опасно близко к лицу и буквально в паре сантиметров от губ, останавливается. Ендже смотрит, понимает чего от него ждет Енгук, но решается только на короткий поцелуй в щечку. Место где Ендже оставил след своих губ, зудит и заставляет его сердце мчаться галопом по бескрайним просторам и плыть по бушующему океану. — С днем рождения. — одними губами произносит Дже. — Прости, я отключился так и не подарив тебе подарок. — Лучший мой подарочек — это ты. — улыбается Гук, видя как мило смущается парень. — Цитируешь волка из «Ну, Погоди!» — смеется Ендже. — Ну, я люблю старые мультфильмы. — признается старший и немного отстраняется, не хотелось бы, но еще немного и он может умереть от нехватки кислорода, потому, что дышать рядом с ним, почти не выполнимая задача. — А что еще ты любишь? — все еще сжимая в ладонях руку старшего, спрашивает Ендже. — Я люблю писать песни, люблю выступать на сцене, люблю читать книги, пить кофе поздно ночью, люблю рамен и тебя люблю тоже. — Енгук видит как в глазах парня напротив загорается искорка, но потом так же быстро потухает и он отворачивается к окну. — Не надо… тебе будет больно любить меня. Я не хочу делать тебе больно, только не тебе. Я не хочу быть таким жестоким, я не смогу. — Ендже держится, он не должен показывать свой страх, не должен показывать слабость. — Время ускользает сквозь пальцы словно песок, я жадно пытаюсь ухватиться, удержать, остановить ненадолго, но оно не слушается, не подчиняется. Я устал бороться, устал причинять боль близким, устал отталкивать, устал быть один. Пожалуйста не делай мне больнее, я не могу принять твою жалость, я ее не выдержу просто. — за весь монолог Ендже ни разу не посмотрел на Енгука, который молча слушал, давая возможность выговориться, но с каждым сказанным словом, все больше убеждался что хочет быть с ним, с этим одиноким и нуждающимся в поддержке парнем. — Любить тебя, не запретишь мне даже ты малыш, это не зависит от тебя и тем более от меня, они просто есть и все. Это мои чувства, моя любовь, я никому не позволю распоряжаться тем, что принадлежит мне. Никто не имеет право говорить о моих чувствах, даже ты. Они мои и только мои. Я эгоист Ендже, я собственник. — Гук поворачивает голову парня, заставляя смотреть в глаза, — Я не буду терпеть боль, я просто поменяю ее на любовь, делов-то. Я хочу быть рядом, хочу быть с тобой. Я спрошу тебя только один раз, а ты подумай каким способом ты дашь мне свое согласие, хорошо? — улыбается Гук. — Согласие? — Ендже все это время как под гипнозом слушающий Енгука, приходит в себя. — Будешь со мной встречаться? — Что? — давится воздухом парень. — Ты должен сказать «Да» или «Я согласен». — Можно третий вариант? — Третий лишний, знаешь такое? — улыбается Гук, своей фирменной чеширской улыбкой. — Енджея это не сложно, просто скажи «Да» и все. — Не могу. Как я могу сказать «Да» когда…- начал было возмущаться Ендже, но его возмущения перебили. — Ты уже сказал. — улыбается Гук. — А вот и нет! — А вот и да! И не отрицай, я все слышал. У меня сто процентный слух, не отвертишься малыш. — Енгук снова ложится на живот парня и обнимает, крепко-крепко. Ендже пытается скрыть свое смущение и сделать недовольное лицо, но глядя как счастлив Енгук, просто не может не радоваться. — Сегодня наш первый день. — Ендже двигается и Гук забирается на кровать, сгребает в объятья младшего и утыкаясь в макушку, закрывает глаза, нет не засыпает, он слушает как бьется сердце и понимает что нашел самую лучшую мелодию. Другой такой нет и не будет, он до чертиков рад, что единственный, кто может это слушать. Енгук уезжает на следующий день, чтобы собрать вещи и переехать в Дом Ангела. Врач разрешил ему пожить как волонтеру некоторое время, поэтому он приехал в город, чтобы уладить все дела по работе, сдать квартиру и поговорить с Чонопом. В клубе не рады его временному отпуску, Енгук привлекал клиентов, люди приходили слушать его треки, собирались на баттлы, приносившие много денег. Но он пришел не для того чтобы передумать, он просто оповестил их о своем решении, собрал свои инструменты и поехал на квартиру. Вещей у него было не много, только самое необходимое, он созвонился с арендодателем, сказал что съезжает и поехал на работу к Чонопу. Недельное отстранение Муна закончилось и он вернулся к своим обязанностям администратора. — Ты уверен? — спрашивает Чоноп, выкуривая одну на двоих сигарету, они были на парковке, сидели на капоте его мерса. Один в выглаженном костюме от известного кутюрье, другой, в толстовке и военных штанах с карманами, заправленных в берцы. — Уверен. Мне вообще кажется, что это единственное решение, в котором я уверен. — выпуская дым и делясь сигаретой с другом, говорит Енгук. — Я могу что-то сделать? — Узнай о его болезни все что можешь: как лечить? Что делать? Куда лететь? Как остановить… — Енгук… — Я должен попытаться хоть что-то сделать. Я не могу просто наблюдать, я просто должен, понимаешь? — Ты никому ничего не должен. — произносит Чоноп, выбрасывая окурок в урну. — Он не кто-то, он Ендже и это большая разница. Парни прощаются, Енгук забирает машину друга, обещает отдать, если Чоноп с Дэхеном приедут на выходных. Чоноп соглашается и Гук летит обратно в Дом Ангела. По пути он покупает много вкусняшек, он не знает какие можно Ендже, пофиг, если нельзя, он отдаст врачам. Он залетает в хоспис, в выделенную комнату, бросает вещи на кровать, осторожно ставит инструменты и ноутбук, не умывшись после долгой дороги, сразу бежит в палату к Ендже. Бан застывает на пороге, когда видит, как какой-то парень чмокает, на секундочку, его парня в щеку, а тот и рад, улыбается еще ему. Енгук стучит в дверь, привлекая внимание парней на себя и Ендже бледнеет, как вампир не пивший крови несколько недель. Енгук хмурится, значит что-то не так. — Не познакомишь? — Гук проходит в палату, сверля незнакомца убийственным взглядом, подходит к кровати и демонстративно целует Ендже в щечку, туда, где касался незнакомец своими губешками, желая стереть его прикосновение. — Это… Химчан, — произносит Ендже и косится на Енгука, который очень-очень сильно старается контролировать свои эмоции. — мой друг. А это Енгук, мой… — Парень. — вместо него заканчивает Гук и пожимает Химчану руку. — Приятно познакомиться. — Да и мне приятно. — нервничает новый знакомый, — Что ж Ендже, думаю мне пора. — Оставайтесь, посидим, поговорим, — предлагает Гук, но от его тона, хочется скорее убежать и спрятаться. Парень отнекивается, ссылаясь на долгий путь и поздний вечер. Енгук выходит его проводить, идет с ним до самой его машины. Енгук хорошо разбирается в людях и этот парень ему не нравится, дело не в том, что он ревнует, просто есть такой тип людей, на которых смотришь и сразу понятно, кто он и что. Химчан скользкий тип, с ним надо быть поосторожнее и держать по дальше от наивного Ендже. — Кем ты приходишься моему парню? — спрашивает Гук. — Мы друзья. — Теперь нет. — Не понял? — Отец, брат, друг, парень, любовник, жених, муж — все эти вакансии в жизни Ендже уже заняты мной, поэтому не вижу смысла тебе крутится вокруг него Химчан. Терпеть не могу людей, которые лезут к людям состоящим в отношениях. — говорит Енгук, сдерживая рвущееся наружу раздражение. — Это не тебе решать. — подливает масло в огонь. — Я то могу жить без него, но вот Ендже не сможет без меня, мы с ним сто лет знакомы, прошли через многое, а кто ты? — и гадко так ухмыляется, что Енгуку не жалко размазать его по стенке прямо тут. — Я его парень! — сквозь зубы цедит Енгук, сжимая руки в кулаки и еле сдерживая свою злость. — Ну, удачи тебе «парень», я поехал. — смеется Химчан и уезжает, напоследок просигналив Гуку. Енгук не торопится обратно в палату, сначала он должен успокоить свой собственнический инстинкт, заставляющий его ревновать. В голове до сих пор на повторе тот его поцелуйчик в щеку, а ответная улыбка Ендже выжжена на сетчатке его глаза и горит красным, предупреждая об опасности. Это бред. Енгук впервые так зол, впервые не может держать себя в руках. Гук садится на ступеньки крыльца, пытаясь хоть как-то забыть этот разговор с Химчаном и успокоившись пойти к своему парню. За спиной он слышит тихие шаги и оборачивается. — Почему не заходишь? — спрашивает Ендже, медленно передвигаясь с помощью трости и останавливаясь около перил. — На улице холодно, ты в одной пижаме, без обуви, без теплой кофты, да еще и с постели встал без разрешения! — Енгук позабыл о таком странном чувстве как ревность, и теперь злиться на то, что его парень так беспечно относится к своему здоровью. — Что за дела, зайчонок? По попе получить захотел? — Гук поднимает парня и несет обратно внутрь, по пути ругая его, что мог простуду подхватить, но Ендже не слушал его ворчаний, он обнял Гука за шею и слушал успокаивающий голос. — Ты должен хорошо питаться. — говорит Гук, укрывая младшего одеялом и поправляя подушку. — Как пушинка ей богу, что если тебя ветром сдует, где мне тебя искать? — В Северной Корее, как в фильме помнишь? Меня унесет в Северную Корею, меня найдет какой-нибудь красавчик капитан, влюбиться, женится… — мечтательно продолжает испытывать терпение Енгука, Ендже. — Ты уже сегодня накосячил зайчонок, не усугубляй свое положение. — опасно приближаясь, говорит Енгук. Он видит как замер Ендже, как он стал часто дышать и как румянец покрыл его щечки. Между ними возникло маленькое напряжение, которое росло с уменьшением расстояния между ними. Ендже закрыл глаза предвкушая поцелуй, Гук замечает как подрагивают реснички парня, как он весь дрожит и еле сдерживается чтобы самому не поцеловать. Енгук видит его желание, но не торопится наконец коснутся, он выжидает, медлит и буквально в нескольких миллиметрах, когда Ендже чувствует его горячее дыхание на губах, он уворачивается и оставляет поцелуй на лбу. Ендже открывает глаза и не довольно смотрит на парня, а Гук и рад его реакции. Смеется гад. — Уходи. — обижается Ендже и скрестив руки на груди, отворачивается к окну. Енгук смеется. — Э нет, я сплю с тобой зайчонок. — Гук осматривается, а потом в его светлую головушку приходит гениальная идея, которую, кстати, он стырил у Дэхена. Он двигает кровать у стены и соединяет ее с кроватью Ендже. — Надо сказать Дэхену спасибо за идею и извиниться, хотя, извиняться не буду, я же не знал, что стану таким же одержимым как он. — ложась рядом с обиженным парнем, говорит Гук. — Зайчонок, посмотри на меня, ну же, давай жить дружно? — пытается Гук, но младший его полностью игнорит. Он думает как бы привлечь его внимание и шепчет в ухо: — Заяц, ты меня слышишь… слышишь… слышишь… — с хрипотцой в голосе, заставляя рассмеяться от щекотки. — Слышу, слышу… — говорит парень и поворачивается, натыкаясь на сухие и немного обветренные губы старшего. Енгук целует сразу углубляя, требовательно, врывается, не спрашивая разрешения. Атакует губы, засасывает горячий язык и проходится по деснам, изучая территорию, изучая свои теперь уже владения. Енгуку башню сносит от того, какой Ендже поддатливый, нетерпеливый и горячий. Он не может прекратить терзать его губы, страстно отвечающие его желаниям. Захочет — не сможет. Это уже приговор пожизненный и обжалованию не подлежащий. Ендже его парень, его желание, его собственность, его сердце. Как он может прекратить? У Енгука новый фетиш — это губы Ендже. Сладкие, сочные, манящие своей спелостью. Он целует, оттягивает верхнюю, затем нижнюю, каждой уделяет особое внимание. Енгук старается игнорировать тот жар что носится по телу, сжигая весь вислород и узлом собираясь где-то внизу живота. Он старается игнорировать, но этот пацан настолько прекрасен в своей хрупкости и невинных прикосновениях, что кружит голову покруче любой наркоты. Енгук хочет отстранится пока не поздно, но руки сцепившиеся в замок вокруг его шеи, притягивают и прижимает к себе сильнее, требуя больше, желая больше. Енгук не здесь. Он в космосе. Он там, где вечный рай и адское пламя, кто-то подбрасывает дрова в его кипящий котёл и кто-то дует на него гигантским вентилятором, остужая. Гук тяжело дышит, он и не заметил как уложив парня на лопатки навис над ним, жадно ловя каждый сорванный стон. Енгук вроде нашёл ту заветную мелодию в ритме сердцебиения Ендже, но эти головокружительные стоны, что слетают с губ, расчленяют его на мелкие атомы и превращают в пыль под ногами. Зачем Ендже так с ним поступает? Зачем влюбляет в себя сильнее? Енгук отстраняется жадно ловя губами воздух. Ендже лежит не решаясь открыть глаза и посмотреть на своего парня. Его губы немного опухли и влажные, от осознания того, что благодаря самому Гуку они такие, его кроет. Но это ни что по сравнению с тем, как медленно Ендже открывает глаза, какое дикое желание он в них видит, радужка глаз Енгука наполняется убийственно чёрным, когда Ендже облизывает эти блядские губы и прячет юркий язычок. Тут никакой стальной нервной системы не хватит и Енгук не железный. Гук снова нападёт, он чувствует себя львом, который наконец угнался за быстрой антилопой и теперь поедает её. Он чувствует себя волком, который наконец, схватил непослушного зайчонка. Он целует Ендже и фейерверки в голове по одному взрываются, отключая мозг и сохраняя только инстинкты. Енгук не понимает как можно удержаться и не съесть его? Он вдруг хочет стать с ним одним целым, это желание настолько велико, что его руки уже блуждают под пижамой Ендже, а губы оставляют засосы на шее. Он вылизывает его шею, заставляя стонать громче, откидывая голову назад на подушку, открывая шею для губ Енгука. — Енгука… — стонет Ендже, хватаясь за его плечи, Гук возвращает внимание к губам парня и замечает слезы на глазах Ендже. Они тут же отрезвляют его, заставляя отскочить. — Прости… Где-то болит? Я сделал тебе больно? Прости, родной, прости… — Енгук зол на себя, как он посмел его трогать, как посмел сделать больно! Ендже пытается что-то сказать, но Гук настолько погрузился в чувство вины, что не слышит. Он будто в вакууме, все повторяет, просит простить его, извиняется, боится даже подойти. — Гукки, все хорошо. — хнычет младший, он плакал потому что ему впервые не было больно, он впервые чувствовал что-то, кроме бесконечной боли. Енгук не слушал, он продолжал винить себя. Ендже протянул к нему руки, как маленький ребёнок требующий чтобы его обняли. Гук мнется пару минут, а потом все же садится на кровать, позволяя себя обнять. — Я плакал потому что, ты первый кто сделал мне приятно. Боль уходит, когда ты рядом. — обнимая, шепчет Ендже. — Гукки, не уходи. Не оставляй меня одного в темноте. Всё думают, что я сильный, что я выдержу, даже Дэхен так думает, но у меня сил почти не осталось Гукки, если быть сильным значит терпеть эту нескончаемую боль, то я не хочу быть сильным. Я так устал. Не оставляй меня одного Енгука, пожалуйста, побудь со мной ещё не много. — Ендже продолжал говорить, он говорил, говорил, плакал, просил не покидать его, просил остаться. Енгук слушал, каждое слово, каждый всхлип, каждую боль принимал в себя как и губка впитывал, желая хоть немного забрать ее, уменьшить. Енгук молчал. Ком горечи и обиды застрял как кость в горле, не давая дышать и вымолвить хоть слово. Ему было больно слушать и осознавать что изменить ничего не может. Енгук тогда плакал, тихо, безмолвно, утыкаясь в плечо своего парня, который все продолжал просить не оставлять его. Они ещё долго сидели вот так в обнимку, слезы высохли, слова закончились, осталось просто горькое послевкусие. Они лежали в обнимку, Енгук прижимал его к себе, целуя макушку и поглаживая по спине. Енгук не злиться на вселенную, на судьбу, и всякую хрень, потому что бесполезно. Бесполезно винить кого-то, ведь жизнь всегда не справедлива к хорошим людям. Вскоре и Енгук засыпает и притворяющийся спящим Ендже открывает глаза, долго смотрит на мирно спящего парня, еле выпутывается из крепких объятий Гука, выходит на крыльцо, опираясь на трость и набирает Дэхена. Когда на том конце сонный голос спрашивает в чем дело, Ендже говорит: — Я выбрал дату, давай покончим с этим как можно скорее.