Станция утешения

****** Дэхен не ненавидит скорость, он скорее предпочитает ездить по правилам дорожного движения и без надобности не превышает. И дело вовсе не в том, что всякий раз в голове всплывает воспоминание о смерти сестер. Дэхен думал, что это был несчастный случай, что Бог пожалел его сестер и забрал их к себе, но оказалось они, как и его брат, сами напросились к нему в гости. Не стали ждать приглашения и наглым образом, без стука, без звонка ворвались в чужую обитель. Он никогда не считал их слабыми, никогда не винил их или презирал, просто был не много обижен. Да им было больно, им было невыносимо, но он ведь тоже был одним из них, такой же больной и проклятый, так почему они подумали только о себе и ушли оставив его одного? Почему не забрали с собой, просто позови они его в тот день сесть в машину, он бы согласился. Если бы они только улыбнулись ему в то утро, он бы все понял и улыбнувшись в ответ, молча бы сел в машину, но нет, они предпочли молча оставить его одного. Так не делается. Так нельзя поступать. Дэхен не боится скорости, давно уже переборол этот страх. Но эти мысли, что иногда лезут в голову, заставляя давить на газ и мчаться навстречу судьбе, мешают. Он все растратил, все обиды, все воспоминания, все то, что делает человека человеком. Молчать — гораздо больнее, чем если бы он кричал во все горло и жаловался о несправедливости мира. Но и тут надо быть предельно осторожным, ведь никогда не знаешь какие пули спрятаны у слушателей за пазухой и не знаешь насколько сильно они могут ранить, осознавая или нет, не важно, факт в том, что в итоге тебе будет больнее, и факт того что в ответ сделать больно не получится, выбешивает и заставляет молчать. Дэхен не боится скорости, но то как увеличиваются числа на спидометре заставляет его нервничать, не из-за себя, нет, он боится за Чонопа. Что если случится авария и он умрет? Он больше не сможет почувствовать покой? Дэхен больше не сможет быть счастливым и улыбаться? Чон боится этого, боится что потеряет тишину внутри себя. — Сдохнуть хочешь? — кричит Чон, — Сбавь скорость! — Не указывай мне что делать! — отвечает Мун и Дэхен чувствует как машина сбавляет скорость. — Чтобы не происходило не относись к своей жизни так беспечно. — слова сами собой вырываются из губ, он не хотел так говорить. Он был искренен впервые за долгое время и это очередная его трещина в защите. Дэхен не должен привязываться или переживать о других, это не входит в его план. Чон утешается тем, что беспокоится о его жизни только потому, что ему это выгодно, Чоноп еще нужен ему. Хоть Дэхен и пытается убедить Чонопа в обратном, это Мун нужен ему, а не наоборот. Это не зависимость. Он не зависим. — Ты мне не нужен. — шепчет в след убегающей фигуре старшего и выходит следом. Все проходит вполне спокойно, пока он не вызывается обслуживать столики вместо Джина. Дэхен в принципе знает как это делается, был опыт, однажды, от не фиг делать. Дэхен помнит как таскал тяжелые подносы с едой, убирал, улыбался клиентам, вроде бы просто, но он не учел, что это ресторан высшего класса, коим относилась его семья в Пусане. Семья Чон всегда была уважаема кажется еще с доисторических времен, по крайней мере, как рассказывал его отец. Он знал как ведет себя элита и это прогнившее общество, поэтому когда до него докопался какой-то, видимо, большой человек, он не был удивлен. — Какая красивая пташка залетела к нам на праздник. — улыбался мешок с жиром, называемый в элитном обществе — человеком. — Меня зовут Чон Дэхен. Сегодня я буду обслуживать ваш столик. — мило улыбаясь, сказал Дэхен, игнорируя его слова. — Великолепно. — так же плотоядно улыбаясь, произнес мужчина. — Можешь уже нести основное блюдо детка, и иди медленнее, я хочу полюбоваться шикарным видом. — опускает взгляд вниз, пытаясь лучше разглядеть и пошло облизываясь. Дэхен сдержался. Он развернулся собираясь уйти, как слышит: — Ты так и не смог завалить того администратора недотрогу? — спрашивает второй и усмехается. — Не переживай, сегодня же он будет в позе догги-стайл. — ржет мужчина и сразу же падает на пол от удара Дэхена в челюсть. Чон седлает его и удар за ударом, хочет выбить из него всю дурь. Он не позволит говорить подобное про хена, который делает его счастливым. Дэхен бьет, а перед глазами то и дело мелькает воспоминание о той девушке, которой он не помог. Это было несколько лет назад, выпускной класс, они с Ендже прогуляли школу и пошли рубиться в онлайн-игры, а после решили пойти в клуб. Их бы не пустили, но Химчан сделал им фальшивые паспорта и вуаля, они отжигают в клубе и пьют дешевое спиртное. Дэхену уже тогда было плевать на всех и вся, он наслаждался, кайфовал. Он, после танцев протрезвевший, стоял у барной стойки потягивая какой-то коктейль, когда увидел как парень что-то подсыпал девушке в напиток, пока та отвлеклась. Заезженный ход. Девушка выпила, ей поплохело и парень повел ее в уборную. Дэхен выпил оставшиеся пару глотков из бокала той девушки и понял что это легкий наркотик. На Чона не подействовал, потому что он уже пробовал много раз, а вот девушка сразу поплыла. Дэхен плетясь пошел в уборную, где этот парень уже вовсю трахал девушку в кабинке туалета. Она не могла ничего произнести, словно безвольная кукла. Дэхен смотрел на нее, он прекрасно чувствовал ее состояние, боль и огромное желание убить этого мудака, но она смотрела в ответ в глаза Дэхену, ожидая помощи. Но Дэхену было плевать на все и на нее в том числе. — Тоже хочешь? — спросил парень, обернувшись. Дэхен бросил безразличный взгляд на парня, затем на девушку и просто ушел. — Хватит. Возьми себя в руки! — крикнул Чоноп, насильно вырывая его из тени прошлого. Это то прошлое, о котором он хотел бы забыть, больше чем о чем-то другом. Это то прошлое, которое стало точкой не возврата для его больной души. Он убегал от нее как мог, прятался, скрывался и делал все возможное, чтобы не замечать, но не замечать не получалось, он слишком остро чувствовал боль и обиду. Они были так прекрасны и чисты на пике, что он всякий раз думал, что это будет последним что почувствует, но он выживал и продолжал жить. Если бы Дэхен мог желать, он бы пожелал, чтобы люди никогда не испытывали той боли, которую способны вынести. Это трудно. Очень трудно. Дэхена трясло. Он все еще был в прошлом, в том роковом дне, когда потерял последнюю грань между добром и злом, между человеком и монстром. И если все монстры такие как он, тогда хорошо что они прячутся под кроватями, а не как он, смотрит в глаза и убивает последнюю надежду на спасение. А люди ведь не могут без надежды, она же единственная, что делает их сильнее и увереннее, что хуже чем сейчас быть не может, тогда как жизнь всеми силами доказывает что — может. Да, черт возьми, может. Она покажет, расскажет и втоптает их в это гнилое болото с головой, и даже постарается убрать ту соломинку что бросили в помощь. Дэхен сидит на скамейке в раздевалке и смотрит на свои руки, он видит кровь, видит раны и ощущает большое желание треснуть самому себе за тот случай в клубе. Он ни на секунду не забывал о ней: ее глаза полные слез, ее губы, пытающиеся попросить о помощи, возможно, попроси она тогда помочь, Дэхен помог бы? Нет, тогдашний Дэхен и пальцем не повел бы, ушел бы, неся с собой ее охрипший голос, как будильник, пробуждающий его человечность. Но теперь то поздно что-то делать, поздно бить себя или попытаться что-то изменить, той девушке уже не помочь, ровно также как и тому Дэхену, слишком поздно. Дэхен приходит в себя когда Чоноп тянет его на выход и заталкивает в машину. — Куда мы едем? — спрашивает Дэхен. — Исправлять твою ошибку. — говорит Чоноп. Дэхен был бы рад помоги Мун исправить все его грешки, вот честно. Но такого ведь не может быть, да? А если на секунду представить, что может? Тогда Дэхен перестал бы видеть ту девушку, его перестало бы терзать чувство вины, которое, как ни заталкивай в самую глубь, умудряется выползти и грызть его сознание. Тогда бы он перестал каждый раз считать шаги, выходя из уборной. Да он считал сколько шагов сделает прежде чем забудет о туалете и изнасилованной девушке. В прошлый раз шагов было двадцать три, их всегда двадцать три. В тот день ровно двадцать три шага потребовалось ему чтобы из уборной выйти на улицу. Ему бы сделать двадцать четвертый, но для этого потребуется исправить ошибку, и если Чоноп поможет ему сделать этот единственный шаг, он будет безмерно благодарен. Но вместо этого он привез его в больницу и хочет заставить его извиняться перед этим куском дерьма. Он не может смотреть как хён, склоняет голову и молит о прощении, когда должно быть наоборот. — Смотреть противно. — бросает Дэхен и выходит из палаты. Его злит настолько что тянет к старой привычке. Он идет в магазин напротив, покупает сигареты, идет к машине и затягивается. Дэхен не любитель курить, но раньше он скуривал по пачке в день. Химчан заставил его и Ендже бросить курить около трех лет назад, вроде, он сейчас и не припомнит. Никотин помогал забыться, избавлял от ненужного мусора вроде чувств, ему было комфортно и легко, поэтому и пристрастился. Пока Химчан не показал сколько пачек в день он выкидывает в мусор после их с Ендже посиделок у телевизора. Когда они вернулись в квартиру, Дэхен пошел на кухню, чтобы поставить чайник и заметил высохшую кровь на руке, он включил воду и стал смывать ее, когда вошел хён и попросил его сесть на стул. — Что все-же произошло? — спрашивает Мун, обработав его раны. — Я все-таки дожил до этого вопроса. — усмехается Дэхен и задумывается, чтобы сделал Чоноп если бы оказался на его месте, тогда в клубе? Помог бы девушке или ушел бы как это сделал Дэхен? — Он пригласил меня к себе в номер. — врет Дэхен. Одно выражение лица старшего говорит о том, что нет, он не бросил бы ту девушку в беде. — Почему ты сразу не сказал? — Ты не спрашивал. — говорит Дэхен и чувствует себя мерзавцем. А если бы та девушка сказала, он бы помог? Нет, не помог бы. Ответ очевиден. И нет машины времени которая все исправила бы. Дэхен пытается успокоить старшего, который зол и может натворить дел. Чон обнимает его, облегченно выдыхает чувствуя порцию спокойствия и впервые жалеет, что он единственный кто может сделать ему приятно и единственный кому Дэхен не может сделать приятно. — Спой мне. — просит Чоноп. — Счастливую или грустную? — Сделай мне больно. — слишком знакомая фраза, отдающая болью в область груди. Когда-то брат просил сестру об этом, просил сделать ему больно. Больно так, чтобы его сердце не выдержало этой боли и разорвалось. Просил, не замечая маленького младшего брата, который тоже слушал песню сестры и тоже плакал желаю сердцу не мучиться и поскорее лопнуть.

Я вспоминаю тебя, когда чувствую запах сигарет, да, Добро пожаловать на самый последний круг ада.

Да, возможно запах сигарет, ему был нужен не столько забыться, сколько не забывать некоторых вещей. Воспоминания о брате, который любил маму больше всех, о сестре, которая пела ему, чтобы сделать больнее, об отце, который тоже слышал дочь и тихонько стирал незаметные слезы с глаз.

Говорят, что боль — это клетка, дай же мне выбраться отсюда, Ты говоришь, что гордишься мной, но ты меня не так хорошо знаешь,

Он помнит о маме не так много, он был еще так мал, чтобы осознать весь масштаб трагедии. Возможно это и держит его на земле, возможно, отсутствие слишком сокровенного, позволяет еще дышать, он не знает еще.

Я сижу в комнате, слёзы текут по щекам, я кричу В подушку, ты говоришь, что вернёшься за нами

, Он помнит как плакал его брат, помнит, как он кричал и выл от боли. помнит, как сестры плакали, но продолжали петь, пока брат бился в истерике на полу в гостиной, в три часа ночи, желая сдохнуть и больше не перерождать. Исчезнуть, даже в воспоминаниях людей не задерживаться. Он помнит, как хотел обнять брата и забрать его боль, но вся ирония в том, что не помог бы.

Зачем ты оставила нас? Зачем ты бросила нас одних?

Его брат тоже так кричал. Спрашивал зачем она оставила нас, зачем бросила одних мучиться и страдать? Почему она поступали так с нами, для чего тогда вся эта игра на публику в хороших докторов, если самих себя не в силах вылечить и подлатать?

Как ты посмела бросить нас? Как ты посмела бросить нас? Зачем ты оставила нас?

На самом деле все в доме знали, зачем она это сделала. Знали, почему она покончила жизнь самоубийством в ванной в тот теплый денек, когда Дэхен нашел ее. Каждый знает, знали наверное с самого рождения, что умрут не своей смертью, не в глубокой старости, сидя на лавочке и наблюдая за внукам играющими с собачкой на лужайке. Дэхен плачет не из-за воспоминаний о маме, он плачет вспоминая брата, которого любил, который казался сильным, пока тоже не ушел в теплый денек к маме. Дэхен плачет потому, что в объятьях Чонопа ему больно, но больно по-хорошему, не так что хочется застрелиться, а так, как бывает после укола. — Так куда они уехали? Надолго? — спрашивает старший, потягивая пиво и наблюдая за младшим. — Далеко. У меня есть младший брат и сестра, они тоже с родителями, я планирую полететь в следующем году. — врет Дэхен. Эту пластинку он крутит всем подряд, даже Химчан сначала повелся, а когда узнал его поближе, пожалел даже что эта версия жизни Дэхена не правда. Дэхен никогда не планировал поездку заграницу, никогда не думал оставить эту страну и улететь навсегда. Он прирос к этой земле, к воздуху, к людям причиняющим ему боль, даже к тому бару, который Ендже так мило называет «зловонным болотом». — Ты не должен любить меня. Сделаешь? — просит Дэхен. — Почему мне нельзя? Ты же любишь? — спрашивает Мун. — Когда я уйду, тебе будет больнее чем сейчас. Все просто. Говорят виски лучший друг, когда сердце разбито. — Дэхен так просто никогда не пьянеет, он просто хочет закончить разговор, пока не стало слишком поздно. Он притворяется пьяным и падает в руки старшего совсем не ожидая что прикоснется губами. Это не поцелуй. Дэхен знает вкус настоящего поцелуя, это ничего не значащее прикосновение заставило его пропустить ток через ребра прямо в сердце. Это простое прикосновение заставило его почувствовать что-то новое и опасное, Дэхен боится этого нового чувства, но жаждет испытать его в полной мере. Вкусить запретный плод и вознестись так высоко как только сможет, пока солнце не спалит к херам его крылья. ****** — Ты дома будешь? — интересуется Дэхен, когда одевает куртку и собирается на работу. — Угу. — бормочет старший. — Я быстро вернусь, пожалуйста будь дома, ладно? — просит Дэхен и выходит из дома, по пути набирая Химчана и спрашивая приехал он или нет. — Я тут. — радостно приветствует друга Ким и заводит мотор когда Дэхен садится в машину. — Как твой Чоноп? Не выгнал еще твою назойливую задницу? — шутит Химчан. — Он не выгонит меня, не надейся. Я ему нужен. — Мне то не ври, как же, нужен ты ему как пятое колесо. — улыбается Ким. — Шутишь значит, закончил работу? — спрашивает Чон и выжидающе смотрит. — Хоть это было трудно, но я постарался. — берет папку из заднего сидения машины и кидает на колени парню. — Серьезно? Ты все-таки смог? — радуется Дэхен. — Значит, теперь Ендже можно вылечить? Он ведь поправится? — с надеждой смотрит Дэхен и обнимает парня. — Куда он денется, конечно поправится. — Я люблю тебя мистер Ким, теперь осталось сообщить об этом Ендже и заставить его лечь в больницу и пройти курс лечения. Не могу уже смотреть на него… — Я думаю он не захочет, мне звонил Кихен, Ендже снова сделал заказ. — сообщает Химчан и видит как мрачнеет Дэхен. — Надеюсь ты… — Я отменил заказ, и когда Дже узнает об этом, он меня прибьет. — тяжело вздыхает Ким. — Ничего он тебе не сделает, я его самого прикончу, он обещал мне больше не срываться, мелкий пиздюк, ну я ему устрою. — злится Чон. — Не дави на него ладно? Он ведь старается, делает успехи, ему нужно время. — Дэхен на это ничего не говорит, но мысленно соглашается с другом и пытается успокоиться пока они в пути. Когда они доезжают до хосписа, Ендже встречает их у ворот и начинает рассказывать последние новости. Чон держится чтобы не начать выносить ему мозг, под пристальным взглядом Химчана. Дэхена зовет доктор и просит его помочь ему с пациентом, пока доктор проводит процедуры, Дэхен держит пациента за руку и поглаживает по голове, успокаивая и придавая сил. У Чона после таких сеансов всегда плохое самочувствие, он по несколько дней может не вылезать из постели с высокой температурой. Он не любит когда доктор просит его помочь, но возможно это пятиминутное держание за руку, может облегчить страдание пациента или продлить ему жизнь еще на несколько дней. Дэхен не отказывает никогда, чтобы ни было и кто бы ни был, он всегда поможет, вот только друг не хочет. Дэхен помог бы Ендже справиться с его недугом, но Ендже не хочет причинять боль Дэхену, поэтому и отказывает. Когда Дэхен возвращается в палату Ендже, он застает милую картину, где Ендже сидит на коленях Химчана и тот рассказывает ему очередную придуманную историю. Парни замечают Чона, кивают ему чтобы тот сел и дослушал бред Кима. — Кихен звонил. — коротко и ясно говорит Дэхен, прерывая друзей и портя атмосферу на корню. — Дэхен не надо. — начал было Химчан, но его грубо заткнули взмахом руки. — Прости Дэхен, знаю, я обещал, но… — начинает оправдываться Ендже, но Дэхен не хочет его слушать. — Химчан нашел доктора который тебе поможет, тебе просто надо выбрать дату и мы сделаем все возможное чтобы вылечить тебя. — твердо произносит Дэхен, будто зачитывает уголовный кодекс. — Меня уже не вылечить. — отходит к окну Ендже и смотрит на небо, на котором нет ни одного облачка. — Я запрещаю тебе так думать, доктор сказал что это излечимо, ты сам прекрасно это знаешь, я не понимаю, почему ты упрямишься? — возмущается Чон и разворачивает парня к себе. — Дэхен не дави на него! — вступается Химчан и хочет прикрыть собой Ендже, но Дэхен отталкивает его и требует ответа от друга. — Что ты хочешь от меня услышать? — закипает Дже. — Я не хочу лечиться, не хочу чтобы вы бегали и делали все это ради меня! Просто оставьте меня в покое, ладно? Это все чего я хочу. — Трус. — заключает Дэхен. — Какой же ты трус. И ты ошибаешься, если думаешь, что я брошу тебя или перестану пытаться помочь тебе вылечиться. Хочешь ты или не хочешь один хуй, я дам тебе не много времени, потом не обижайся на меня! — выпаливает Дэхен и тянет Химчана на выход. Ким хотел попрощаться с другом, но Чон тащил его с такой силой, что вырваться не получилось. Химчан замечает что Чону становиться хуже, предлогает отлежаться у него в квартире, но Дэхен убеждает, что дома его ждет Чоноп, который вылечит. Химчан соглашается и отвозит его до квартиры Муна и пока друг не скрывается в подъезде, Ким не уезжает. — Хён. — зовет Чон, скидывая обувь с ног, но ему никто не отвечает. — Ты спишь что ли? — не понимает младший входя в спальню Муна, но того не оказывается в комнате и в квартире. Дэхен решает что старший возможно вышел в магазин и как есть в одежде ложится на его постель, вдыхая его запах. Проходит несколько часов, состояние Дэхена не улучшается, у него температура. Парень бредит во сне, продолжая звать Чонопа, который так и не возвращается. Дэхен медленно тянется к мобильнику и пытается набрать старшего, но аппарат отключен или вне зоны доступа, Чон отшвыривает мобильник и выругавшись, ложится обратно. Жар не спадает, такое было уже не в первый раз, но сейчас даже таблеток нет под рукой, а встать и найти аптечку сил не находиться. Дэхен проваливается в глубокий сон, почти теряет сознание. Ему снится сон. В этом сне он человек который стоит напротив зеркала и в отражении видит монстра, того кого много раз просил забрать его под кровать и утащить в логово, но теперь он сам стал монстром с красными глазами, когтями и клыками. Он был весь в крови, своей или чужой не понятно, но было огромное желание, почти животное, искупаться в этой крови, напиться ею, насладиться новыми привилегиями и склонить головы непослушных. Этот сон был слишком реален, для того кто бежал от самого себя, кто прятался и не хотел быть найденным, кто не желал встречи с прошлым лицом к лицу. Чем больше он всматривался в свое отражение, тем сильнее его тянуло на ту, другую сторону, тем сильнее был соблазн перейти, стереть эту грань. Черту, которая не давала ему покоя, не давала ему полного ощущения свободы, которая так и хотела заставить Дэхена взять ластик и тереть эту никому не нужную линию. Чудовище в зеркале скалиться, рычит, требует полного подчинения и тянет лапу к Дэхену, потерявшемуся в лабиринте зеркал и потерявшему свое отражение. Дэхен не противится, он протягивает руку в ответ, но его грубо вытаскивают из сна. — Не надо. — просит не вызывать скорую. — Просто полежи со мной. Хён пожалуйста, мне действительно станет лучше. — уговаривает младший и когда Мун забирается в кровать, Дэхен тут же окольцовывает его за талию и крепко прижимается к нему. Дэхен сразу чувствует как его отпускает, ощущает какую-то легкость и спокойствие. Оно будто наполняет его с ног до головы и заставляет расслабиться. Чон снова засыпает, но теперь в его сне нет ни монстров, ни чудовищ, ни зеркал. Он слышит тихое пение голубки, которая ложится в постельку из ландышей. Успокаивает. ****** Ендже все время думает над словами друга про больницу и лечение, но не хочет. Он признает что зависим, признает что болен и нужно лечение, но его устраивает то, что происходит с ним сейчас. Он не хочет ничего менять, потому что ему не больно, потому что комфортно и легко, а после лечения все вернется на круги своя. Он этого не хочет. Не хочет возвращаться в прошлое, в те события которые и спровоцировали его нынешнее состояние. Всю ночь он помогает докторам с пациентами, моет, убирает за ними, дезинфицирует палаты, а утром еще готовит палату для нового пациента с последней стадией рака, которому врачи дали не меньше двух месяцев. Ендже помогает Дому Ангела уже давно, он сбежал с больницы и перебрался сюда. Здесь воздух чище, спокойнее и не напрягает городская суета, он никогда не любил шум и все громкое, поэтому всегда бежал в поисках тихого уголка. Когда он закончил с заселением нового пациента, в окно он увидел как подъехала знакомая машина и из нее вываливается Дэхен, а за ним и тот парень, о котором они наводили справки. Лиса вошла в палату и сказал что он может пойти отдохнуть, Ендже кивнул, сел в кресло и еле выкатился в коридор. Это была старая привычка, когда он без сил после такой бурной ночи в хосписе, он ни в какую не хотел топать на своих двоих и поэтому всегда садился на кресло и доехав до палаты вырубался сразу же. Чтобы доехать до палаты, нужно преодолеть длинный коридор, он видит того парня, кажется его звали Чоноп? Он рассматривал картины на стене, которые рисовал Ендже. — Тебе нравятся рисунки? — решил начать разговор Ендже, ему было любопытно поговорить с парнем, который делает его друга счастливым. Ендже рисовал портреты не с какой-то определенной целью, просто однажды, он нарисовал парня с которым успел подружиться пока тот не умер и повесил рисунок на стене после похорон. Получилось очень красиво, больные смотрели на рисунок и вспоминали его. Потом он нарисовал какого-то старика, бабушку, девочку лет семи, и постепенно стенка заполнялась портретами. Это стало своего рода традицией и обязанностью Ендже. Ему не сложно — а людям приятно. — Очень красиво. Парни знакомятся, обмениваются парочкой фраз и Ендже чувствует что сейчас уснет, поворачивает кресло и едет в сторону своей палаты, когда натыкается на календарь. Он ему никогда не нравился, Ендже всегда хотел заставить доктора выбросить этот долбаный календарь, который показывал сколько кому осталось жить. Он вспоминает слова Дэхена о лечении, о том, что дает время выбрать дату и задумывается, думает, может выбрать дату из этого календаря? Смотрит, но ничего подходящего нет, а все нормальные даты уже заняты. — Я еще не выбрал. — с грустью произносит Ендже. — Что не выбрал? — не понимает Чоноп. — Пустые клетки остались только на зимний период времени, мне не нравится холод, может подождать до следующего года, но если так продолжиться… я ведь не могу постоянно откладывать, верно? Действительно, он не может ведь откладывать, пора уже взяться за ум и пройти лечение. Дэхен с Химчаном так стараются ради него, а он просто опускает руки. Так не пойдет, он не может выглядеть жалким в глазах друзей. Он решает погулять с Чонопом пока Дэхен занят с пациентом. Они мило беседуют, пока не появляется Дэхен со своим: — Когда он уже умрет, там в календаре каким числом он стоит в очереди, не помнишь? — спрашивает Дэхен. — Кажется следующий месяц, точно не помню. — улыбается Ендже и когда парни скрываются за воротами Дома Ангела, его окликает Лиса и просит принести кресло, потому что оно нужно, чтобы довести пациента до ванной. — Иду я, иду. — бормочет Ендже и вставая с кресла, катит в палату.