Ну Йонду, ты же

Йонду был злобным и беспринципным сколько себя помнил (вспоминать времена рабства у Крии и жалеть себя его отучили жесткие порядки на корабле Стакара; здесь, на Эклекторе, Йонду давно и окончательно забыл, что значит распускать сопли). Йонду нарушил свои принципы только однажды, и, видят звезды, если бы в космосе было, к кому обращаться, он бы обратился к нему с сожалением. Зачем, во имя Альфы Центавры, я взял проклятого мелкого терранца на корабль. Космос не любил давать ответы, он ставил вопросы и насмехался. Решать вопросы Йонду умел двумя путями - грабежами и убийствами, но с Питером Квиллом не работал ни один из них. Первый тревожный звоночек прозвонил в квилловы 15, когда однажды Йонду собирал команду для рейда на Даррийский рынок. Опустошители имели, что сбыть, и имели виды на то, что украсть, но для Питера главным стимулом служило нечто другое. Йонду предпочитал не задумываться (если вопрос был - "сбежать?", то ответом на него служило не вопросительное же "куда?", а уязвимое "к кому?", и это было плохо); смотря в его щенячьи глаза, он было почти решился дать согласие, но вовремя вспомнил, что интересы Питера идут вразрез курсу клана, а потому отрезал: - Ты не пойдешь. Питер сморщился на неуловимое мгновение, а потом расплылся в улыбке, и вот - первый звоночек зазвенел, загудел, загромыхал, отдаваясь в ушах у Йонду слишком поздным осознанием. Это было начало конца, и то, что Йонду понял это лишь спустя шесть лет, не делало ему чести. - Да брось, ты же меня любишь, - легко бросил тогда невыносимый Питер Квилл, и Йонду опешил. Такое слово не должно было звучать на Эклекторе, на пиратском корабле оно смотрелось чужеродно, и Йонду - на свою беду - настолько оторопел, что гаркнул только: - Никуда не пойдешь. Питер засиял: - Спасибо, Йонду! - и предусмотрительно скрылся в м-корабле. Через секунду Йонду вытряхнул его оттуда за шкирку и молча толкнул в сторону комнаты. Питер выглядел оскорбленным в лучших чувствах; Йонду поздно осознал, что не возразил нелепому предположению, будто он может кого-то любить. Сцену наблюдал один только молчаливый Краглин, и Йонду знал, что мог доверять ему, но на всякий случай он хмуро посмотрел на старпома фирменным взглядом "дернешься - убью". Тот безразлично пожал плечами: проблемы опровержения неопровержимого существовали только у Йонду в голове. Приемам рукопашного боя Йонду обучал найденыша сам, и тренировочные схватки, бывшие поначалу не только частью обучения, но и легким способом спустить напряжение, со временем стали невыносимы. У Йонду обычно не чесались кулаки: если дело касалось врагов, то в ход шла стрелка, если любовников и любовниц - хватало острых зубов. Терранцу не было дано такого аксессуара, как не было дано ему и привилегии увиливать от боевок. С Йонду Питер всегда проигрывал, но приобретенные навыки толкали идти на контакт с другими и побеждать, и это придавало ему нужный вес в глазах членов клана. На тренировочные схватки с Йонду Питер шел смиренно - поначалу. С некоторых пор желание победить хоть раз стало его навязчивой идеей, и Йонду, конечно, не собирался позволять ему этого. Ему не надо было выкладываться на полную, но Питер заставлял концентрироваться, и это держало в тонусе. Сегодня, так или иначе, Питер не следовал ни одному из сценариев. Он выглядел вымотанным (Йонду не хотел знать, где он провел эту ночь, это абсолютно точно было вне его компетенции, даже если вопрос "к кому?" решился уже неоднократно - пока Питер возвращался на Эклектор), пропускал удары и предпочитал довольствоваться блоками вместо нападения; когда Йонду уложил его на лопатки и приготовился завершить серию прицельным ударом в живот, Питер успел несильно сжать раскрытой ладонью его занесенный кулак и протараторить: - Да брось, Йонду, ты же меня любишь. - Нет, - выплюнул Йонду сразу и с готовностью. В этот раз он не опешил; он не ждал услышать эту фразу снова, но знал, что она должна быть произнесена, потому что он должен был её опровергнуть, чтобы ничего не осталось недоговоренным. Питер закрыл глаза и улыбнулся, чувствуя, как в его ладони расслабляется и разжимается чужой кулак. Эта улыбка вбила второй гвоздь в крышку капитанского гроба. Ему надо было ударить - 5 лет спустя он это осознал. Но он встал с матов, цокнул языком презрительно и очень серьёзно произнес: - Если я еще раз услышу эту фразу, я тебя сожру. Самое смешное: ему показалось, что Питер усвоил урок. (Питер усвоил одно: смотри, что капитан делает, и не слушай, что он говорит) Йонду не пошел за Питером на его первое одиночное дело. Он честно не пошел за ним первые 20 минут (это было его ничтожным оправданием), но потом что-то нехорошее глухо заворочалось и заворчало под кадыком, и он поднялся с капитанского кресла. На целую секунду Йонду испытал желание прошмыгнуть мимо команды незамеченным (за мягкотелость его ждало бы неминуемое порицание), но вовремя одумался. Капитан он или кто? Йонду прошел по Эклектору с гордо поднятой головой, а потом непозволительно быстро разместился в м-корабле и рванул на планету, зависшую под Эклектором желтоватым шаром. На Лотаке стояла пыльная ночь. Йонду припарковался почти непростительно близко к месту взлома, но риск - дело благородное, и избежать подозрений по поводу тесного соседства двух опустошительских кораблей рядом с местным музеем древностей было ему под силу. Руки на ходу припомнили хакерские приемчики, и Йонду воззрился на экран, перехвативший сигнал с камеры над входом. Охрана была любовно вырублена, Питер, устроившись на одном колене, корпел над мудреным замком, покачивая головой в такт звучащей в сдвинутых на одно ухо наушниках музыке. Йонду справедливо сомневался в нём - терранец, лишенный острых зубов и когтей, яда и яркой отпугивающей раскраски, был легкой добычей - но сомневался зря. Не прошло 15 минут, когда сияющий и незамеченный Питер, пританцовывая, вышел из музея, сжимая в руках коробку с древним реликтом забытой, но достаточно богатой расы, и Йонду впервые испытал нечто похожее на гордость (назвать её отцовской он бы не смог даже под дулом бластера, но назвать по-другому значило бы испытать что-то другое, а к этому Йонду был не готов). На мгновение Питер остановился по пути к своему кораблю и обернулся; Йонду знал, что пацан не может его видеть, но отблеск в красных стеклах его шлема, на миг ослепивший камеру, заставил его нахмуриться. Он не видел квилловского лица, но каким-то непостижимым образом знал: под маской терранец мерзко ухмыляется. Эта ухмылка безмолвно говорила запретную фразу, но Йонду не видел её и предпочел убедить себя не развязывать запутанные узлы. Он пришел не потому, что волновался за Питера, а исключительно по той причине, по которой опустошитель делает все, что делает: его интересовали деньги за успешно выполненное дело. (С каждым разом врать себе оказывалось все сложнее) На 18 квилловских лет Йонду расщедрился на личный м-корабль. Он привел терранца в ангар и повелительно махнул рукой: выбирай. Это был широкий жест, но Питер его заслужил. Йонду видел, что его покорность и исполнительность последние несколько месяцев были чистой воды игрой на публику, но он ставил 5 за старания. Вообще-то Квилл ныл о корабле лет с 10, решение сменить тактику, чтобы добиться желаемого, пришло к нему многим позже (то, что он тупил, зеркаля капитана, не было знаком; яблоки падают недалеко от яблонек только на Земле, у Йонду никогда ничего не падало - ха! - если оно не было трупами его врагов). При входе в ангар у Питера загорелись глаза и панически вздрогнули руки: он явно хотел объять необъятное и присвоить себе каждый из стоящих здесь кораблей, но через три шага он увидел М_2167. Йонду тоже кое-что увидел в этот момент - и это была самая чистая, самая честная и незамутненная любовь на всем белом свете. И это было пострашнее нацеленного тебе в лицо бластера. - Малышка, - почти простонал Питер и бросился к кораблю. - Я назову тебя Милано, моя детка, - он развернулся, распахнул объятия и начал красочно и с придыханием расписывать все их планы по покорению космоса на ближайшие 10 лет, обращаясь к стальному крылу. Йонду закатил глаза и сверился со счетами. По всему выходило, что Милано не входил в его планы, но взгляд Питера (а также тот факт, что разорвать страстные объятия его с металлическим крылом корабля невозможно было бы, даже оторвав это самое крыло) решал всё. Йонду кинул требуемую сумму юнитов трясущемуся в углу хозяину ангара и стоически вздохнул. Он некстати вспомнил _ту самую_ фразу и почти не безуспешно отогнал мысль о том, насколько она правдива. К счастью, Питер оказался слишком толстокожим, чтобы обратить на это внимание; за всю свою непомерную (для пирата) щедрость Йонду удостоился только короткого "пасиб" и решил, что пронесло. Не тут то было. Конечно, Питер вознамерился испытать приобретение в тот же день и Йонду выпала честь стать его первым пассажиром. Тулк как-то упоминал, что терранец показывает весьма неплохие результаты на тренировках по управлению кораблем, но после десятого виража прямиком между двумя сходящимися астероидами в соседнем квадранте, когда у Йонду запросились наружу последствия вчерашней пирушки, он понял, что "весьма неплохие" - это сильное приувеличение. Резко дернув на себя рычаг и переведя управление на свою консоль, Йонду, пытаясь отдышаться, трехэтажно выругался и заставил корабль зависнуть в безвоздушном пространстве, на безопасном расстоянии от всех возможных помощников Питеру показать, насколько он хороший пилот. - Какого гребаного черта ты делаешь? - прорычал Йонду, разворачиваясь к Питеру угрожающе медленно, но это стало его которым по счету проигрышем - Питер ангельски молчал и как девчонка хлопал глазами. Это разожгло внутри у Йонду огонь, на котором он мог бы с легкостью приготовить с десяток таких терранцев. Мог, в принципе, сожрать и сырыми, но какой в этом интерес?.. - Угробить меня решил? Отыгрываешься? - Йонду не хотел успокаиваться и невинная мордашка Питера только подогревала в нем кипящую ярость. Сам Питер, безотчетно гладящий до этого кнопки панели управления, на этих словах воззрился на капитана с видом оскорбленной моральности: - Ты что, Йонду? - очень серьёзно сказал он, смотря ему в глаза, а потом повернулся и уставился прямиком в желтовато-зеленую туманность за окном корабля. И - охренеть можно! - заткнулся. Йонду собрался было спросить (пригрозить, приказать, наорать), но потом увидел дергающийся уголок чужих губ, сдерживающих улыбку, и только скрипнул зубами. Ему надо было играть настолько же тонко и вести такие же продуманные партии, какие вел Квилл, но Йонду не умел и считал учиться ниже своего достоинства. Он хреново скопировал приторно сладкое выражение квилловского лица и пообещал: - Не увидишь Милано, пока не научишься нормально летать. - Но я..! - с непритворной обеспокоенностью начал Питер, и Йонду тут же с непередаваемым наслаждением прервал его издевательским возгласом. Наконец он нашел что-то, что реально волнует пацана. Неплохой рычаг давления. Питер набычился, отвернулся и молчал всю дорогу до Эклектора, и первое время у Йонду даже получалось пребывать в эйфории от найденной чужой болевой точки. Через пару прыжков он приуныл и с тоскливой обреченностью понял, что на то, чтобы подтянуть навыки вождения, у Питера уйдет не больше двух недель (Квилл умел быть настырным, когда хотел). Йонду попрощался с рычагом давления, проводил его в последний путь, посадил корабль и почти убедил себя, что не ощутил острую нехватку звучания запрещенной фразы. ...пока Питер заливал ему, почему он должен пойти на следующее дело, Йонду рассеянно вертел в пальцах сломанный декодер. Заливать засранец умел мастерски, и это совершенно определенно не было заслугой кого-то из команды - опустошители вообще в большинстве своем не отличались особым красноречием, и Йонду гадал, откуда терранец набрался столь сладкоречивых навыков. Ни дать ни взять перенял дар своего планетоподобного гипнотического отца. Впрочем, что бы Питер сейчас ни сказал, Йонду не собирался ставить его в команду; годы вынужденного совместного сосуществования выработали в нём крепкий иммунитет к возможным проявлениям ДНК целестиала. Им заплатили за похищение королевской особы маклуанской расы - с последующей отдачей немалой доли процентов от выкупа, конечно - с непререкаемым условием. Дочь императора должна была вернуться к папаше нетронутой (заказчик бросил на Йонду тяжёлый взгляд и понятливый капитан смекнул - речь явно шла о её невинности в том числе). Йонду шикнул: он бы в жизни не прельстился подобной добычей, но Питера Квилла на протяжении всех его отвратительно очевидных всему Эклектору любовных похождений не смущали ни щупальца, ни шерсть по всему телу или чешуя в сочленениях суставов, как не смутили бы его теперь крылья, зелёная шкура и способность дышать кислотным паром. Йонду громко щёлкнул декодером, прерывая его тираду. - Обойдешься. Если бы кто-то другой из команды вознамерился расчехлить прибор в сторону добычи, Йонду хватило бы одного взгляда на паршивца, чтобы тот присмирел. С Питером такие взгляды не действовали. Земное половое созревание явно запоздало в космосе и догнало терранца по незнакомым планетам и звездам только в 19. Йонду от души не думал, что это может стать его персональной проблемой. Оно стало. - Я справлюсь, - значительно сказал Питер и красноречиво опустил глаза вниз, на что Йонду только издевательски скривился: - Держи себя в руках, пацан, - он сотворил недвусмысленный жест рукой и закрыл глаза, думая, что разговор окончен, чтобы в следующее - гребанное, мать его! - мгновение обнаружить Питера сидящим на своем столе и склонившимся к нему непозволительно близко. Первой реакцией было вмазать по смазливому терранскому лицу, а Йонду привык доверять первым реакциям. Прошло едва ли полсекунды, но скоростной как новенький бластер рот Питера уже почти успел сложиться в "ну Йонду, ты ведь..." и Йонду ударил, не желая (не желая!) вновь услышать продолжение. Квилл взвыл и отпрянул, схватившись за пострадавший глаз. - Упс, - без всякого раскаяния сказал Йонду. - Вот ты уже и не годишься для этой миссии. Будешь драить полы до тех пор, пока они не вернутся. А Скротт, помнится, так и жаждет заполучить тебя на кухню - так что три наряда вне очереди, сопляк. Йонду тааак сильно надеялся, что, когда он посмотрит в заплывший глаз Питера, тот сообщит ему, наконец, долгожданное "ты совсем меня не любишь" (не то, чтобы этому нужны были вербальные доказательства?..), но упрямый терранец притворился смиренным агнцом и сложил руки на коленях, важно кивнув. - Три наряда, - повторил он, и добавил с самым серьезным видом, - и дрочить. Есть, капитан. Йонду подавил желание разбить об стол собственный лоб или об собственный кулак второй глаз Питера; ни то ни другое не спасло бы его от не вовремя царапнувших внутренности горячих когтей. Когда Йонду через несколько дней наткнулся животом на торчащее прямо из-за угла дуло бластера в предательских руках Питера Квилла, он был настолько вымотан многочасовым марафоном по двадцать восьмому квадранту в погоне за обманувшим их - кто бы сомневался - заказчиком, что его не хватило даже на подзатыльник. Он было хотел пригрозить своим вечным "я тебя сожру" и щёлкнуть зубами над торчащим ухом, заставляя пацана вздрогнуть, но вовремя передумал. На глаза попался давешний фигнал, прошедший через все стадии синего и фиолетового и в итоге мерзотно зазеленевший. - Фу, - Йонду ткнул пальцем в круглую щёку Питера. - Ты протух. Йонду был одинаково толерантен ко всем цветам кожи, но прозелень на розовой квилловской не особо тянула на признак аппетитного блюда. Питер поморщился и взвёл курок. Йонду было настолько пофиг, насколько вообще могло быть, и он развёл руки в стороны, приглашая к выстрелу. - Сам виноват, - помедлив, буркнул Питер, ещё раз для верности ткнул капитана дулом в живот и сбежал в свою каюту по гулким коридорам корабля. Даже если бы Йонду хотел подумать о том, что это было, он был слишком измотан для этого. Нет, на самом деле, он явно что-то где-то упустил. Об этом кричало каждое действие Питера: и то, что выглядело открытым неповиновением, и то, что смотрелось сладостным смирением. Йонду скалил зубы на вопросы (предложения, угрозы, доносы, подставы) выкинуть Питера Квилла с борта Эклектора в жадный до живой плоти космос. Его взгляд дырявил недовольных похуже стрелки, но Йонду не мог врать даже себе - он не был доволен тоже. Он был самым недовольным из всех - и на то были свои причины. Дележка добычи на пиратском корабле всегда была событием эпического размаха - чего стоило одно только звуковое сопровождение: даже на планете-заповеднике для диких хищников Панема охота и бои, бывало, проходили тише. Команда Опустошителей завывала, рычала, визжала на разные лады так громко, что закладывало уши и начинали ныть виски. Впрочем, Йонду к такому привык - уж он-то умел рыкнуть в ответ и сделать всё по справедливости (пиратской - и капитанской, конечно). Всё пошло по наклонной с момента, когда тупоголовый Шокерфейс принялся считать юниты на своем счету, а не менее тупоголовые собратья присоединились к нему в этом сложнейшем задании - для него надо было шевелить мозгами, а это выглядело сложнее, чем размахивать бластером. Йонду мельком уцепил взглядом цифру на своем - у него все было в полном порядке - но потом природный инстинкт, включающийся произвольно и всегда в самый неподходящий момент, заставил его обернуться на бушующую команду. Основная масса опустошителей адски вопила, смешивая воедино тысячи, четвертаки и дукаты, которые принимали всего на одной планете в ближайшем секторе; за это сборище идиотов взгляд Йонду давно перестал запинаться. Запнулся он с нехорошей готовностью о присмиревшего в углу Питера Квилла, оглядывающего развернувшуюся кучу-малу с невыразимым удовольствием. Йонду скрипнул зубами - в математике он был не особо силен, но даже Шокер справился бы с тем, чтобы сложить два и два в этой паршивой ситуации. Питер, похоже, перехватил канал заказчика и разделил деньги так, как считал нужным сам - Йонду почти мгновенно восстановил последовательность его мыслей: терранец справедливо рассудил, что у капитана воровать чревато, за это можно нехило схлопотать, но зато команда даже не поймет, что каждый из них получил на какую-то долю меньше - а сам он останется в выигрыше. Злость захлестнула его почище приливной волны на Шонарре, бросилась в ноги и руки, подожгла ступни и заставила сжаться пальцы. Йонду перехватил взгляд Питера, так и норовивший ускользнуть, и поманил его к выходу. Держать обманчиво ласковое лицо или хотя бы лицо кирпичом было невероятно сложно, Йонду не умел пользоваться ледяным тоном с необходимой весомостью, его инструментами были угрозы и грубая сила; именно она пригвоздила Питера Квилла к стене корабля, едва они скрылись от глаз команды. (Йонду не сразу понял, что мог бы устроить экзекуцию публично, наказать терранца по всем местным правилам и отдать то, что останется, на растерзание остальным членам экипажа; то, какое бешенство в нем вызвала мысль, что он не сделал этого, потому что боялся за Питера-продажную-дрянь-Квилла, было единственно нормальным). Когда в его ладонь толкнулся кадык Питера, а его ноги задергались, едва доставая носочками до пола, когда судорожный вдох отразился от металлической обшивки, Йонду с наслаждением увидел в глазах Квилла первобытный страх. Такой, с каким он смотрел на него в самом начале, 12 лет назад, впервые очутившись на Эклекторе среди тех, кто был готов сожрать его, и отнюдь не метафорически. Страх. Вот, что должно было двигать поганца на все, что он делает. Йонду рыкнул: - Паршивец, - и постарался не думать о том, что этот самый страх давно сменился меркантильными побуждениями. Питер извлекал для себя пользу из всего, искал профиты, толкаясь, располагал свою обширную пятую точку в зоне комфорта, расширяя эта зону каждым движением. Это было против правил. - Что на этот раз? - прохрипел Питер, и то, что он ещё собирался врать и выкручиваться, терранский слизняк, окончательно вывело Йонду из себя. Он бесцеремонно залез свободной рукой в карман чужой формы и вынул пауч-карту. Квилл вцепился в держащую его ладонь, и это движение сдало его с потрохами. Йонду чекнул историю переводов на всякий случай - его предположения подтвердились. Он ткнул экраном карты в лицо Питеру: - Как ты собираешься это объяснять? - и неосознанно сжал ладонь ещё крепче: "попробуй соври мне, я знаю двести пятьдесят семь способов убить тебя прямо сейчас". Питер упрямо молчал, не торопясь отвечать - если бы у него были достойные оправдания, он выстрелил бы ими, как бластерной очередью, но их у него не было. Йонду вгляделся в его лицо, потратил пару невыносимо долгих секунд на то, чтобы попытаться разглядеть в нем то, чего никогда не было, а потом брезгливо отдернул руку, позволяя Питеру согнуться почти пополам, хватая живительный воздух. - Отныне я сам буду следить за твоими доходами, - бросил Йонду, - и если узнаю, что ты присвоил себе хоть один лишний юнит... Продолжения фраза не требовала. Питер поднял на него глаза и просипел: - Йонду, ты же... - и напрочь, напрочь больное сознание Йонду за долю секунды успело приготовиться к "любишь меня", но Питер только потер покрасневшую шею и закончил, - ты же... никому не скажешь?.. Внутренности Йонду сделали кульбит; пожалуйста - взмолился он, - это не может быть от того, что он не сказал ту фразу. - Следующая попытка обмануть команду будет последней, - только сказал он, сунул в собственный карман квилловскую пауч-карту и развернулся, чтобы уйти. На полпути к капитанской каюте Йонду подумал - пытаться переделать терранца бесполезно, лучше уже не станет. И не ошибся. В итоге Йонду оказался в жопе - пока он не смирился с тем, что может (и, наверное, блядски сильно хочет) оказаться там не фигурально, было сложно просто не прошить Квилла насквозь стрелкой (здесь снова присутствовал подтекст, а Йонду все еще не смирился с его присутствием). Было сложно. Прежде всего глазам - в них как будто насыпали песка: после четырёх дней дежурства и битвы всем Эклектором за остатки голодного пайка, Йонду пялился в экран комма уже не видя практически ничего. Долгожданный заказ мигнул напротив номера его команды, и Йонду почувствовал топящую эгоистичную радость. Ура, нам не придётся подыхать на космической свалке. Он даже обрадовал бы команду, но сначала стоило обговорить детали, и поспешность была ни к чему. Заказчик - жирнющий кусок скарландского сала - наставил ему тысячу ебанутых условий, и Йонду потребовалось все его ангельское терпение, чтобы не послать его в сторону ближайшей чёрной дыры. Они почти договорились, перед глазами у Йонду уже заплясали золотые горы и самый дорогой и шикарный обед в самом дорогом и шикарном ресторане на Контраксии, но тут комм заказчика пиликнул оповещением, и на куске сала, символизирующем лицо скарландца, отразилась задумчивость, а через секунду - удовлетворенная решимость. Он кивнул Йонду с чрезвычайно важным видом и пробулькал: - Ваши услуги более не требуются. Йонду уставился на потухший экран комма с тупым безразличием и урчащим от голода животом. Заказ утек из пальцев, отправившись по извилистому электронному пути куда-то в сторону индивидуальных предпринимателей, и Йонду мазнуло коротким, необъяснимым и злым желанием узнать, кто же этот чёртов заказ увел, чтобы изрешетить паршивца при первом удобном случае, и он не желал проклинать собственную чуйку, прошедшую его к новому исполнителю. Смотря на отвратительно жизнерадостное лицо Квилла на иконке напротив горящего жёлтым (статус: в работе) заказа, Йонду всё-таки ее проклял. Удивляться было нечему - Квилл с самого начала не желал быть частью команды, эта терранская змеища изворачивалась как могла, принимая правила игры, для того, чтобы выжить, но едва появился шанс свалить, даже после всего, что Йонду для него сделал... Нет-нет, Йонду и не удивлялся. Йонду злился - злился так, как не злился никогда в жизни, так, что злость практически вытолкнула его сознание из вмиг онемевшего тела, так, что перед глазами легла дымно-зеленая пелена, за которой поразительно чётко нарисовался свежий окровавленный труп Питера. Самым гадким и предательским было то, что Питер проворачивал свои делишки прямо здесь, у него под носом, сидя на Эклекторе и питаясь из общего котла; Йонду был капитаном, но командный дух в нем был силён как ни в ком, вбитый в неразумную голову тяжёлой рукой Стакара. Он прогромыхал ботинками по коридору от капитанской каюты до общей, каждый шаг отдавался в виски очередным "убью". Смех Питера Йонду услышал за два поворота, беззаботность, с которой тот рассыпал шуточки на всех, кого влегкую предавал, заставила кулаки сжаться раньше времени. В два шага Йонду влетел в помещение, в два размашистых движения схватил Питера за шкирку и выволок в коридор. Команда осмотрительно затихла, удивленная подобным поведением капитана и жаждущая скорой неизбежной драки: раз Йонду даже не матерится, значит, все действительно серьёзно. Значит, будет кровь. Питер знал это тоже. Йонду не стал ждать, он вмазал терранцу по лицу за следующим поворотом коридора, а потом ударил под ребра, и садистски насладился сдавленными криками. В кулаки хлынуло бурлящее варево желания драки. Он занёс руку для следующего удара. Питер распрямился с трудом. Глаза у него блестели, желваки ходили ходуном, когда он сжимал зубы в попытке не разныться, и Йонду возненавидел свою дурную старую голову за то, что за всем этим он продолжал видеть восьмилетнего пацана, которого забрал с земли 13 лет назад. Он видел его еще три секунды - если бы Пител заревел, как когда-то, Йонду отпустила бы даже самая праведная злость. Но Питер изменился в лице неуловимо и его дрожащие еще мгновение назад губы растянулись в хитрой улыбке. Внутренности Йонду подпрыгнули и с самозабвенной отвагой упали вниз, поджигая фитилёк неуместного возбуждения - всегда (признал!) незримо присутствующего при разборках с Квиллом, но всегда раньше предусмотрительно дремлющего. Питер смотрел ему прямо в глаза, взгляд уверенно держался от того, чтобы трусливо не соскользнуть на сжатый кулак, и то, что до сих пор ни один из них не произнёс ни слова, было... странно. Обычно терранца было не заткнуть - Йонду не успел задуматься над этим, потому что Питер вдруг размахнулся, с силой хватил кулаком по внутренней металлической обшивке корабля и так натурально вскрикнул, что Йонду инстинктивно шагнул к нему. - Не надо, - жалостливо простонал Питер, так громко, чтобы команда услышала его. Его лицо не изменилось - плутовская, всезнающая, соблазнительная улыбка блуждала на его губах, через секунду раскрывшихся для нового стона боли, когда Питер схватил что-то с пола и ударил этим о стену коридора снова. Йонду поздно осознал, что глупо застыл на месте, забыв дышать. - Пожалуйста, - выдохнул Питер со стоном, таким натуральным, что от старательной театральной игры у него закатились глаза. Эта игра на подслушивающую публику не могла длиться долго - когда Питер подошёл к нему почти вплотную и снова вскрикнул, имитируя еще один полученный им удар, у Йонду потемнело в глазах. Он схватил терранца за запястья, выкрутил ему руки, прижимая к стене. Питер был как желе в его руках, не сопротивлялся ни одной мышцей, пока капитан толкал его к своей каюте. Питер с готовностью раскаявшегося висельника шёл впереди, расслабив руки в крепкой хватке, но раскаяния в нем не было ни на грамм. Зато самодовольством веяло за милю. Йонду дёрнул его форменную куртку, одновременно вталкивая в каюту, и Питер понятливо выпутался из рукавов, бросив куртку на пол. Его руки потянулись к футболке, но Йонду хлопнул дверью и отчеканил: - Это. Наш. Общий. Заказ. Питер улыбнулся шире. "Да, Йонду. Конечно, Йонду. Всё как ты скажешь, Йонду". Сопляк проигрывал сражение и выигрывал войну. Йонду не мог ничего с этим сделать. То, что он собирался (хотел, хотел, хотел! - предвкушающе пело больное желание) было малой компенсацией за его дрянной характер. Было всего лишь справедливой платой. Питер стянул футболку и кинул к куртке, рванул ремень и судорожно выдохнул, подняв взгляд на замершего истуканом Йонду. - Я больше не буду, - заверил он, снимая капитанскую куртку, нарочито заботливо и показательно покорно. - Будешь, - рыкнул Йонду, не помогая, и по взгляду из-под ресниц заранее прочитал ответ. - Буду, - не стал спорить Питер. - Но ты сам меня научил. - Я учил тебя не этому. - А получилось это, - усмехнулся Питер, - смирись. Йонду не собирался смиряться. Йонду собирался выбить из мелкого терранца эгоизм и желание уйти. А потом выебать. Выбить не получилось - а сексом Йонду наказывать не умел. Он вдруг, в одну секунду почувствовал себя таким тупым - как будто голова стала очень-очень маленькой, а разросшееся множество мыслей взрывало ее изнутри. Если я сделаю это, он точно уйдёт. Йонду поднял с пола квилловы вещи, втолкнул ему в руки. Питер не принял. Он молчал, смотря на него удивлённо, и, казалось, не знал, что делать дальше. Когда Йонду указал ему на дверь, Квилл растерянно сказал: - Подожди, - шагнул вперёд, вновь кидая одежду на пол, и поцеловал его. Йонду схватил его за шею, и Питер застонал умоляюще, вцепившись в него руками. Он не был взрослым, но уже был умелым, Йонду больше не мог убеждать себя, что не хотел этого знать - теперь, когда Питер настаивал сам. Это гладило Йонду мягкими лапами отсутствия ответственности. Безнаказанностью. Питер тоже гладил его - он был похож на спрута, его руки незримо размножились и трогали везде одновременно, Йонду пёр напролом, планомерно стягивая с Квилла оставшуюся одежду. Тому, что происходило, он не мог найти объяснения и не хотел искать; поиск привёл бы его к выводу о том, что таким образом терранец покупает себе неприкосновенность, заявляет на неё свое окончательное право. Это было мерзко. Это было восхитительно - то, как Питер сомкнул губы вокруг его члена и насадился ртом так глубоко, как только смог. Йонду взлохматил его светлые волосы, прижал к себе, не давая вдохнуть, всё это время он не дышал сам. Питер напрягся, но терпеливо ждал, его язык делал всё, что нужно, лишённый возможности болтать. Когда Йонду отпустил, Квилл поднял на него поплывший опьяненный взгляд. Насчёт каждого следующего взгляда Йонду думал - на сколько процентов это игра? Питер всхлипывал и метался, и Йонду сложно было удерживать его одной рукой, пока другой он растягивал его - они добрались до кровати почти не чувствуя ног (он сам - потому что только что кончил, а Питер потому, что не). То, как он был возбуждён, наводило на мысли об искренности намерений, но то, как Питер строил из себя образцового любовника, убивало эти мысли напрочь. Покорным Питер не был собой. Йонду это бесило. Он подавил желание свистнуть, подзывая яки, чтобы она зависла опасным напоминанием у квиллова лба, грозя продырявить его в любой момент, если он заиграется, но Питер дёрнулся и схватил его руку, направляя. - Неправильно ты, Йонду, бутерброд ешь, - с трудом выговорил он и засмеялся, как будто они не собирались трахаться, а просто зависали вместе. - Дай покажу. Йонду вырвал руку и прижал его к кровати. То, что он не понимал терранских шуточек, не должно было проехаться катком по самолюбию, как и то нелепое предположение, что он делает что-то неправильно. Он провернул пальцы внутри, развёл (попытался), задвигал быстро, и Питер очень скоро перестал смеяться - над собственным уёбским юмором и над его сосредоточенным лицом. - Давай, давай, давай, - шептал он лихорадочно, извиваясь на пальцах. Йонду почувствовал, как от этого шёпота пересыхает в глотке. Он хотел было "дать", но потом решил, что Питер этого не заслужил - очевидно - и прекратил все движения. - Сейчас ты бы мог переписать на нашу команду тот заказ, - ровно сказал он. Питер поднял голову и посмотрел на него затуманенным взглядом. Облизнулся. Ухмыльнулся уголком раскрытых сухих губ. - Пока нет, Йонду. Ты можешь лучше. Йонду мог - и дал, наконец. Скинул одежду, о существовании которой успел забыть, развёл ноги Питера в стороны (то, что тот оставался бесстыдным засранцем, даже не думая ни прикрыться, ни хотя бы покраснеть, тоже знатно поднимало процент его честности) и вошёл, подтянув терранца к себе собственническим жестом. Долгое "аааах" на грани хрипа ввинтилось в уши и осталось там до следующей дрочки и дольше. Питер хватал воздух широко раскрытым ртом, хватался за его руки, не смотря, куда цепляется, тянул на себя, был жадным, ёрзал на месте, "хотел кончить прямо здесь и сейчас, не хотел кончать следующие шесть лет, только продолжай", Йонду не успел удивиться, почему именно шесть, второй стон на особенно глубоком толчке полетел в копилку его будущих сексуальных фантазий. - Да, Йонду, да, - звучало сбивчиво над ухом, когда Йонду наклонился, ускорил темп. У него был отличный план - застыть в лучший момент и отзеркалить гадский характер Квилла, вернув ему обещание отдать заказ, но в какой-то момент это перестало иметь какое-либо значение, и происходящее не оставило времени на посторонние мысли. Йонду расплавился и возродился, когда Питер поцеловал его в подбородок, не сумев дотянуться до губ, когда попросил "пожалуйста, быстрее", и когда Йонду понял, что эта просьба не была сыграна. Его разметало на молекулы, перемешало с разметавшимися квилловыми и собрало в неправильном порядке. Это было худшим из всего, что было после того, как Питер поселился на Эклекторе. Ну. И. Лучшим это тоже было. Они дышали в потолок капитанской каюты, обжигаясь друг об друга. Способность мыслить упрямо не хотела возвращаться, и Йонду, честно говоря, был бы рад, если бы она не вернулась. Когда она пришла и расположилась на привычном месте, вместе с ней пришло осознание поражения. Питер победил. Йонду не смог бы прошить его стрелкой или изрешетить из бластера, даже если бы он увёл у него тысячу заказов. И уже, наверное, не сможет. Питер повернулся на бок и уставился на его профиль. Его слова вторили капитанским мыслям. - Ты же меня любишь, Йонду, - сказал он уверенно. - Нет, - бросил Йонду лениво. Спорить было бесполезно, признавать - нельзя. Он малодушно понадеялся, что Питер оскорбится и уйдет, чтобы не доставать его больше этими моральными дилеммами, но Питер только снова улыбнулся, расположил свой подбородок у Йонду на плече и промолчал. Они лежали в одной разворошенной кровати, голые и удовлетворенные, и это было его победой, это было его доказательством. Эта победа - и последующие - дала Питеру 13 лет. Питер предавал. Команда злилась. Йонду ненавидел это - и прощал. А потом Питер ушел от него, забрав с собой приобретённые знания и умения, накопленные деньги и подаренный Милано, и основал собственную банду с претенциозным названием Стражи Галактики. Йонду бессильно злился - день, неделю, месяц. Его резало болью, отобранной сигаретой привычки, отсутствием Квилла под боком, столь непривычным, сколь и жестоким. Йонду признал не сразу - ему понадобилась чёртова вечность, чтобы, наконец, в тысячный раз надраться ядерной лавой на Контраксии до бессознательности и понять, что в глубине души он просто старый сентиментальный придурок. Еще бокал и он жаловался бы бармену, что со своей абсурдной фразочкой про него, Йонду, и любовь Питер все эти годы был прав. Но самым паршивым было даже не это. Самым паршивым было то, что, если бы Йонду вздумал сказать обратное ("Да брось, Питер, ты же любишь меня"), это правдой бы не было.