Под Эйфелевой башней

      Почему он так любил своё альтер-эго Кота Нуара? Ведь оно приносило только безответную любовь, чувство опасности и драки!       На самом деле, ответ был прост. Свобода. Как Адриан он никогда её не имел. Отец и его ограничения, вечная слежка СМИ и фанатов. Но как Кот Нуар он мог носиться по Парижу, взмывать в облака и вдыхать свежий ночной воздух. ЛедиБаг всегда чувствовала давление из-за своего костюма, он видел это. И да, она безусловно была их лидером и мозговым центром. Но разве когда-нибудь супергероиня испытывала этот адреналин, когда понимаешь, что перед тобой — злодей, за тобой — твоя Леди, и ты обязан быть живым щитом; когда ты являешься единственной преградой между Добром и Злом? Нет. ЛедиБаг была слишком занята созданием гениального плана. Но Кот не возражал. Потому что стал зависимым.       От свободы, адреналина и своей Леди.       Галерея картинок в телефоне, заполненная её изображениями; фотографии и видео на компьютере. Иногда он чувствовал себя маньяком. Но в остальное время — смотрел и запоминал каждую чёрточку её лица и тела.       Когда пришла эта чёртова открытка — он чуть не сошёл с ума. А ещё и божья коровка, сидевшая на ней. Что Кот Нуар делает? Правильно, этой же ночью бежит по крышам. И снова свобода, и снова ночной воздух, и снова адреналин, когда взлетаешь на шесте до облаков, а потом — свободный полёт. И думаешь, сейчас, вот сейчас ты не успеешь, и всё, от тебя останется только Камень Чудес и пятно крови на асфальте. Но снова удлиняешь шест, привычным движением вставляешь в перекрестие балок и останавливаешься. С поистине кошачьей супер-ловкостью прокручиваешься, подлетаешь, снова укорачиваешь палку и приземляешься на каменную кладку. Смотришь вперёд и видишь… глюки? Потому что ЛедиБаг определённо не может возникнуть здесь, рядом с Эйфелевой башней в такое время. Она слишком ответственная.       Приблизившись друг к другу, молчат. Кот Нуар почему-то чувствует себя нашкодившим школьником, хотя не знает, откуда взялось это чувство. Во-первых, он никогда в принципе таким не был, во-вторых, сейчас он не совершал ничего особенного. Кроме скакания по крышам в полночь и попыток сбежать от самого себя.       Но из-за этого чувства он не кланяется, как обычно, из-за него не произносит голосом, полным уважения, немножко насмешкой и втайне — любви, «Моя Леди». Кот изучающе смотрит на неё, пытается понять и снова старается запомнить каждую черту, хотя, на самом деле, запомнил уже давным-давно. Он мог, особо не напрягаясь, представить её где угодно, до малейшей детали. Умел бы рисовать — изображал бы её на листе лучше, чем фотография.       Он видит, что она хочет что-то сказать. Хочет, но не решается. И решает первым подать голос. — Так что? Ты хотела что-то сказать или просто посмотреть на такого красавчика, как я? — Почему-то проскальзывает нахальный сарказм, но он помогает вернуться в привычный образ, который он примеряет каждый раз рядом с ней. Образ нахального, забивающего на всё самовлюблённого супергероя, на которого можно положиться. Хотя ладно, давно уже признавшегося ей, что влюблён не только в себя. И получившего на своё откровение другое, пронзившее болью до кровавых ссадин на сердце.       Она слегка морщится, когда слышит его язвительную реплику. Знает ведь, что он другой. Но это в других ситуациях, в другое время. А сейчас он такой. И пусть весь мир подождёт. — Кот,… я просто узнала, что ты… не подумай, я за тобой не следила, но…, — когда она такая, неуверенная, он узнает в ней кого-то другого. Кого-то до боли знакомого, кого??? — Я узнала, что ты по ночам здесь бываешь. — Она собирается с мыслями и выпаливает, — мне кажется, у тебя что-то не так. Просто знай, что всегда можешь со мной поделиться. — Смотрит с затаённой надеждой.       Действительно хочет помочь. Но что с одного желания? Что от него Коту, влюблённому в неё который месяц, влюблённому безнадежно, всей душой, всем сердцем? Он тоже хочет много чего! Хочет, чтобы отец перестал контролировать, хочет, чтобы Леди в него влюбилась, хочет, чтобы весь мир отстал от него в качестве Адриана, хочет, чтобы Бражник сдох…! А на этом месте он останавливается. Хочет ли он этого? Ведь тогда… что будет тогда? По идее, всё прекратится, разве нет? Они сдадут Камни Чудес? А что потом? Снова обычная жизнь, контроль отца и известность, доставшая до чёртиков? И никакой Леди. Они расстанутся. Навсегда. Так не лучше ли, чтобы Бражник был жив?       На этом моменте он опять останавливает ход мыслей. Потому что нельзя желать поражения. Если желаешь победы, выигрываешь не всегда, но выигрываешь. Если желаешь поражения, проигрываешь всегда. Поэтому он обязан перестать чувствовать.       Леди всё ещё ждёт от него ответа. — Что ты хочешь от меня услышать? Мы не можем знать про жизнь друг друга, именно это ты мне сказала на крыше. Но ведь ты влюблена безответно, разве нет? — Здесь он бил наугад. Но попал. ЛедиБаг чуть отступила назад, растерянно глядя на него. — Да. Ты влюблена безответно. Но тогда, может, тебе стоит обратить внимание на того, кто этого достоин? Кто готов к этому и хочет твоей любви, а? — Слова сквозят болью. Он снова показывает ей свои истинные чувства. Ну и пусть!       Кот подходит к ЛедиБаг, пытаясь быть ближе. Пытаясь разглядел в её глазах при этом скудном освещении от фонарей… что? Он ведь знает, знает, что она не разлюбит. Что не обратит на него внимания. Так зачем он раз за разом причиняет боль ей и себе? — Кот, ты же знаешь: я не могу контролировать это. Сердцу не прикажешь. Но если ты считаешь, что приказать ему можно, то почему не разлюбишь меня?       Удар ниже пояса его же оружием. Больно, но правда. А правда вообще бывает приятной? — Ты права. Прости, — желание скандалить исчезает. Как и эмоции. Ему просто снова больно. Он просто снова выгорел. — Зачем спрашивать, что со мной, если знаешь ответ?       Как ни парадоксально, но он задаёт этот вопрос, зная на него ответ. Потому что она действительно хочет ему помочь, потому что ей действительно жаль, что так сложилось. — Просто… слушай, не надо этого. Мне не нужна твоя забота, потому что ты не можешь мне помочь. Просто не можешь, — это он говорит уже почти без эмоций. Почти. Значит, осталось чуть-чуть. — Я, знаешь, что понял? Нам нельзя чувствовать. Нельзя злиться, потому что Бражник может акумунизировать нас. Нельзя любить, потому что при опасности мы будем спасать не большинство, а друг друга.       Подходит ещё ближе и встаёт почти вплотную к ней. Как тогда, на крыше. Но сейчас ЛедиБаг не смотрит испуганно. Знает, что он её не поцелует. В фиалковых глазах — горечь и сочувствие. — Мы должны быть просто партнёрами. Партнёрами по спасению мира, — они усмехаются. Усмешка добрая, хоть и немного нервная. И Кот Нуар обнимает её. Потому что это — то, что им обоим сейчас нужно. Обнимает крепко, потому что прощается. Эти объятия — его прощание с чувствами к ней. ЛедиБаг, разумеется, обнимает его в ответ, и тоже изо всех сил. Может быть, как-то интуитивно она сейчас понимает, что он подводит черту.       Они отстраняются. Она улыбается обнадёживающе, и он не может не ответить. — До новой встречи, ЛедиБаг, — он кланяется и видит, что такое обращение из его уст ей непривычно.       Но она больше не его Леди.       Через несколько дней Адриан постучится к Маринетт и предложит сыграть в приставку. Миссис и мистер Дюпен угостят его чаем с прекрасными макаронсами их собственного приготовления. Он от души поблагодарит их и сделает комплимент Маринетт, тут же залившейся краской.       После его ухода родители Маринетт понимающе переглянутся, и мама обязательно заметит вслух, что Адриан — прекрасный кавалер. Маринетт зальётся краской, и с криком «Ну ма-ам!» убежит в комнату.       Но это будет потом. А сейчас Кот Нуар скачет по крышам Парижа, вдыхая свежий ночной воздух.