я вернусь за тобой

Эльфы были вне закона. Ещё в давние времена, когда крестьяне, ушедшие в лес за дровами и родниковой водой, впервые заметили остроухих существ на окраинах. Их посчитали дикими зверьми, которые ориентировались лишь на инстинкты и были способны общаться с волками. Некоторые люди начали преследовать эльфов из любопытства, и очень скоро последние научились простым человеческим фразам. Каково же было удивление, когда эти странные на вид и поведение создания мгновенно выучили чужеродный язык, руководствуясь лишь имеющимися в их запасах буквами и сочетаниями. Эльфов боялись, ведь их лица не выражали эмоций, кожа оставалась бледнее лунного света, а знания о мире, которыми владели эти существа, в тысячи раз превосходили людские. Этого было достаточно, чтобы правительство издало указ об истреблении каждого эльфа, который попадается им на пути. Они не были враждебными, не бросались на людей. Последние только лишь испугались неизведанности и собственного невежества. Люди жгли книги, потому что боялись, что те научат их чему-то новому. По той же причине они убивали эльфов. Всё это произошло около четырёхсот лет назад, и Чанёль знал историю об эльфах наизусть. Что они опасны, кровожадны, скупы, лживы, способны на подлость и готовы на всё, лишь бы выжить. Ему повезло родиться в семье охотников, и если в детстве отец поручал Чанёлю добывать мелких зверей к ужину, то в более зрелом возрасте он допустил его к арсеналу против эльфов. Охота была скорее профессией, за которую монарх давал честно и много, а большего их семье не нужно было. Проживая рядом с лесом в маленьком поселении, которое от ближайшего города отделяли километры поля, охотники получали деньги через гонцов и общались только между собой. Их ремесло несло смерть, поэтому другим людям не хотелось иметь с ними ничего общего. К жёнам охотников относились не менее пренебрежительно, но происходило это исключительно от страха. Чанёль тоже боялся отцовского арбалета. Это было огромное сооружение, выполненное из прочного дерева и стали. У него было несколько видов стрел разной прочности и веса, чтобы регулировать дистанцию и силу удара. Эльфы, вообще-то, не умели летать или метать какую-то магию. Чанёль даже был не уверен, что они ей обладают, хотя такие слухи ходили. По большей части они стреляли из луков и были очень изворотливы, что мешало прицеливанию. — Охота на эльфа — это как игра, — объяснял ему отец. — Вы не видите друг друга, потому что оба прячетесь и стараетесь не шуметь. Когда охотишься, всегда прислушивайся к лесу. До прихода этих тварей он был на стороне людей, я точно тебе говорю. Лес укажет тебе верный путь. В данный момент, замерев посреди небольшой лесной поляны и напряжённо вглядываясь в зеленеющую пустоту перед собой, Чанёль пытался вспомнить хоть один по-настоящему дельный совет отца. Но в голову приходили только поучительные агитации против эльфов и правила обращения с оружием. На кой чёрт ему знать, как стрелять, если он только что потерял свою цель? В их участке леса завёлся эльф. Это было стабильностью, и отец Чанёля управлялся с такими "заблудшими" в два счёта, потратив всего пол дня на выслеживание и несколько секунд на убийство. В этот раз отправили сына, несмотря на возражения матери. У Чанёля и самого руки чесались показать себя в хорошем свете перед отцом, заработать свои первые кровные деньги, принести эльфийские уши домой. Эльфийские уши как элемент в одежде были знаком хорошего охотника, и Чанёль непременно им станет. Когда-нибудь. Но сейчас, на своей первой самостоятельной охоте, он всеми силами пытается "прислушаться к лесу". Всё это чушь. Вокруг тишина и редкие звуки птиц, гул животных вдалеке, стрекотание насекомых. Чанёль старался услышать нечто, хоть отдалённо напоминающее шаги, но его терпение подвело и в этот раз. Охотник с тяжёлым вздохом опустил арбалет, через который всматривался в лес, готовый в любой момент выстрелить. Он покрутился на месте, в надежде на чудо, и уже было собирался готовить местность для универсальной эльфийской ловушки, как вдруг... Фьють! Прямо около его уха с оглушительным свистом пролетела стрела, врезаясь в дерево напротив. Чанёль резко обернулся и ожидаемо увидел эльфа, стоящего на утёсе и безэмоционально смотрящего на стрелу. Они сорвались с мест почти одновременно. Эльф — вглубь леса, неаккуратно и не всегда успешно перескакивая земляные ямы и уворачиваясь от кустов, Чанёль — вслед за ним, постоянно спотыкаясь и едва успевая переставлять ноги. — Стой! — зачем-то кричал он. — Стой, чёрт! Остановись! Эльф не реагировал. Чанёль почувствовал, как его сердце бешено колотится, и он начинает задыхаться от быстрого непрекращающегося бега. А ведь он должен был сделать выстрел. Перепрыгивая через очередную ветку, охотник вскинул арбалет и неуверенно прицелился, на несколько секунд останавливаясь и задерживая дыхание. Он мимолётно надеялся попасть в голову, но знал, что при такой нагрузке это практически невозможно. Раздался едва слышимый выстрел, и эльф повалился на землю, по инерции перекатываясь несколько раз через сухие листья. Чанёль попал ему в плечо. Подбежал, остановился в нескольких метрах от своей добычи, пытаясь успокоить дыхание и переждать бешеный стук в груди. Эльф пытался встать, но почему-то опирался не на здоровую руку, а на раненую, поэтому ему этого не удавалось. В таких ситуациях отец советовал перезаряжать арбалет и добивать. Прямо в макушку, чтобы точно не оставлять шанса на выживание. Так повелось, что люди с эльфами не разговаривают, несмотря на знание последних человеческого и ещё с полсотни других языков. Разговор с ними приравнивался к преступлению, за которым следовало увольнение или даже изгнание, в зависимости от тяжести. Те немногие охотники, которым удавалось слышать мольбы эльфов о пощаде перед смертью, говорили, что голоса их глубокие, подводные, и отдаются эхом у тебя в сознании. Чанёль думал об этом, направляя арбалет на затылок своей жертвы. Оставалось только нажать на спуск. Но эльф повернул голову в его сторону, услышав звук перезарядки, и посмотрел охотнику прямо в глаза. У него действительно была бледная кожа, граничащая с серым. Глаза были полностью белыми, не считая трёх маленьких чёрных точек посередине, как три зрачка. Волосы платиновые, короткие, в пыли и лесной грязи. И уши. Из-за них Чанёль никак не решался выстрелить, а только с напором сжимал рукоять оружия. Длинные, аккуратные уши, с заострёнными концами, вздымающиеся в такт сбивчивому от боли дыханию эльфа. Уши Чанёль будет носить на поясе, рядом с кинжалом. Самые красивые уши из всего поселения. — Ты не охотник, — сказал эльф. Его голос был низким и тихим, почти шёпот. Он эхом раздавался в голове, будто Чанёль говорил сам с собой. Он поморщился от неприятного звона в ушах и встряхнул головой, чтобы отогнать это чувство. До него не сразу дошёл смысл фразы, сказанной эльфом. — Я охотник. Я тебя убью, — твёрдо сказал он. Никто не узнает, что он говорил с эльфом, потому что Чанёль его убьёт. Он с уверенностью чуть надавил на спуск. — Ты не убьёшь меня. Ты не убийца. Ты не охотник, — продолжал эльф. — Чем скорее мы избавимся от вас, тем скорее лес станет нашим, — ответил Чанёль. — Он не ваш. Лес не принадлежит никому. Вы губите его, убивая нас, — эльф говорил медленно и уверенно, и охотник всё больше завораживался его голосом. — Вы боитесь новостей о вечном, которые мы несём. Вы жалкие. — Заткнись, тварь! — выкрикнул Чанёль, от чего некоторые птицы слетели с верхушек деревьев. Он никогда не слышал такой версии происходящего. Несколько охотников говорили, что эльфы пойдут на всё что угодно, чтобы остаться в живых, и Чанёль ясно видел, как его первый эльф будет молить о пощаде. Но этот безэмоционально смотрел прямо в глаза, рассказывая как будто об очевидных вещах, не требующих объяснений. Охотник нервно сглотнул. Тяжело всадить стрелу в голову тому, кто перед смертью называет тебя жалким. — Как тебя зовут? — спросил эльф. — Почему я должен отвечать? — Ты говоришь со мной. Это уже отличает тебя от твоих сородичей. Хочу узнать твоё имя перед смертью. — Чанёль, — зачем-то ответил охотник. — Можешь убить меня, Чанёль, — эльф даже не моргал, когда разговаривал. — Но то, что я тебе сказал — это правда. О твоём роде. И о тебе. Он смиренно опустил голову, ожидая приговора. Самым верным решением было бы выстрелить, отрезать ему уши и возвратиться домой, где Чанёля ждал отец с подробным рассказом и волнующаяся мать. В голове охотника всё ещё звучало эхо от голоса его добычи, Он даже перестал моргать, стараясь зацепиться хотя бы за одну маленькую деталь, из-за которой Чанёль смог бы убить эльфа. Но сейчас, услышав его слова и мысли, он понял, что перед ним — не жертва, не испуганный заяц или белка. Перед ним живое существо, мыслящее, разумное. И это существо готово принять смерть от рук Чанёля, который оружие держал несколько раз в жизни, охотясь на дичь. Охотник шумно вздохнул, опуская арбалет. Тут же глаза эльфа поднялись обратно на него, и в зрачках, кажется, можно было прочитать непонимание. — Как тебя зовут? — вместо этого спросил Чанёль. — Сехун. — Вот что... Сехун, — Чанёль отводил глаза в сторону, чтобы не столкнуться ещё раз взглядами с эльфом. — Я не буду тебя убивать. Но ты расскажешь мне всё, что знаешь об эльфах. А потом... я тебя отпущу... и убью в следующий раз. Эльф снова попытался встать, опираясь на раненую руку, и снова только сильнее зашипел от боли. Охотник подошёл на шаг ближе, но остановился. Он не должен помогать эльфу. — Почему ты не можешь опереться на здоровую руку? — только и спросил Чанёль. — Тебя это не касается, — отрезал Сехун. — Ты подарил мне унизительные минуты жизни. Я не буду унижаться ещё больше. — Эй! Я могу передумать в любой момент! — Передумай, — шипел эльф, всё ещё пытаясь встать. — Вы, люди, только и делаете... что... манипулируете жизнями. Тебе ничего не стоит... убить меня. Но ты... ты не такой, как они. Чанёль закрепил арбалет на спине и подошёл ближе к Сехуну. Он присел на корточки и осторожно взял эльфа за здоровую руку, закидывая её к себе на плечо и помогая ему встать. Как только Сехун почувствовал твёрдую почву, он вырвался из рук охотника и отшатнулся назад. Чанёль понял, что его всё ещё боятся. Так и должно быть. — Я не собираюсь тебя убивать, — тихо сказал он. — Я знаю. Я тебя не боюсь, — возразил Сехун. Они стояли друг напротив друга и смотрели в глаза, и оба понимали, что их ждёт. Если кто-то узнает о разговоре с эльфом, Чанёля лишат должности. Его отец, скорее всего, будет настаивать на изгнании. Он слишком держится за эту работу и своё место в поселении, чтобы так рисковать. Сехун же сбежал из лагеря за пропитанием на несколько дней, хотя родители полагали, что ему рано выходить на охоту. Встретив человека в этой части леса, Сехун понял, что за ним идёт охота. Он был не из тех эльфов, которые прятались, завидев людей. Если на его территорию нападают — он даёт отпор. Их обоих ждало наказание по возвращении домой. — Почему ты меня не... — Заткнись, — перебил его Чанёль. — Я хочу знать всё об эльфах. Откуда вы пришли? Чем вы занимаетесь? Почему люди открыли на вас охоту? Расскажи мне всё, и я тебя отпущу. — Я не собираюсь, — отрезал Сехун. — Тогда бы ты уже давно убежал. Я тоже не совсем тупой. Понимаю, что к чему у тебя в голове. — Думаешь, я расскажу тебе все тайны нашего клана? — Мне не нужны тайны. Я задал конкретные вопросы. Выражение лица эльфа не менялось, но он прикрыл глаза на секунду. Казалось, Сехун обдумывал своё решение. Чанёль пристально наблюдал за его острыми чертами лица и поймал себя на раздумиях о том, все ли эльфы выглядят так... необычно? Охотник не мог сказать, что Сехун был красивым, потому что не знал, существуют ли эльфы красивее него. За свою жизнь, не считая Сехуна, он встречал только четверых, и всех отец убивал раньше, чем их удавалось разглядеть. От мыслей об убийстве эльфа Чанёль снова почувствовал себя неважно, будто делает что-то неправильное, предаёт своё предназначение. Из этих раздумий его вырвал голос Сехуна. — Мои предки пришли в лес намного раньше твоих, — начал он. — Какое-то время лес отказывался пропускать их дальше. Бури, пожары, дикие животные. Когда они всё же прошли и развели лагерь, навстречу показались люди. Высокомерные создания. Их настолько пугало всё, что отличалось от их рода, что они начали истреблять нас. Просто так. Мы готовы были делиться знаниями, жить в мире. Но ваш правитель решил иначе. Охотник вспомнил первый королевский указ об истреблении эльфов, который издали ещё две сотни лет назад. Отец выучил его по рассказам своего отца, тот — от своего отца, и так далее. Чанёль очень плохо его запомнил, но суть была ясна — убивать эльфов. Всех, без разбора, и не важно, как они будут умолять о пощаде. Сехун не умолял, и Чанёль уже понял, что указу доверять нельзя. — Мой клан прячется в лесу, — как-то слишком резко продолжил эльф. — Они боятся вас, идиотов. Мы только и можем, что выходить за пищей и водой, в надежде не нарваться на ваши стрелы. Наш Хранитель прячется, как трус. Они борются за жизнь до последнего, унижаясь перед вами на исходе жизни, вместо того, чтобы достойно принять смерть. — Но ты не такой? — усмехнулся охотник. — Нет, - серьёзно ответил Сехун. — Ты можешь убить меня в любое время. Я тебя не боюсь. Я вышел в лес, чтобы помочь своему клану найти пропитание и выжить. Никому не обещал вернуться. Мы друг другу не говорим таких громких слов. — Вы же не сидите на месте всё время? — Чанёль аккуратно пытался сдвинуть тему. — Чем вы занимаетесь? — Ловим рыбу, разводим волков, добываем себе одежду и пропитание из подручных средств. Охотник невольно оглядел тряпки, в которые был одет Сехун. Немного мешковатые, они не свисали и не волочились по земле, чтобы не сковывать движения. Вопреки рассказам других охотников о телосложении эльфов, Сехун был не миниатюрным и уж тем более не худым — у него были открыты руки, и Чанёль подумал, что они примерно одного телосложения. И, конечно, у него не было обуви. Эльфы не используют обувь, об этом знал каждый охотник. Из-за этого их труднее выслеживать. — И всё? А торговля, ремесло? — Если хватает материалов. Моему клану нужно оружие, чтобы защищаться. Они не нападают первыми. — Но ты напал, — прошептал Чанёль. — Напал, — Сехун даже кивнул. — Потому что хотел тебя убить. Ты перешёл на опасно близкое расстояние, и я не видел другого выхода тебя остановить. Не только люди способны защищать то, что им дорого. Он замолчал. Чанёль покосился на стрелу в плече эльфа, которая сдерживала поток крови. — Болит? — спросил он. — Я могу безопасно вытащить. Отец учил. — Нет, — отрезал Сехун. — Это моя плата за жизнь и бегство. И я принимаю её. Мне не нужны лишние подачки от человека. — Что значит "бегство"? Эльф отвёл глаза. Чанёль был готов принять очередное "не твоё дело" и потоптался на месте, рассчитывая, что будет потом. Они просто разойдутся? Что он скажет отцу? — Я сбежал из клана без разрешения, — пояснил Сехун. — Меня не берут на охоту из-за травмы. Она никак не заживает. Но моя семья нуждается в пропитании сильнее, чем остальные. Им этого не понять. — Травма? — охотник покосился на рану эльфа, но медленно перевёл глаза на его здоровую руку. Сехун проследил за взглядом и кивнул. — Да. Я руку сломал. — Сломал руку? — в удивлении переспросил Чанёль. — Как ты держал лук? — Потому что я сломал руку давно, Чанёль. Охотник ничего не понимал. Он тупо пялился на руку эльфа, которая выглядела здоровой и совершенно не сломанной. Но тут к нему пришло осознание. — У эльфов же не заживают раны, да? — спросил он. — Один из охотников рассказывал, что когда он пытал эльф- Сехун опустил глаза. Чанёль сглотнул, вспомнив, с кем он говорит. — В общем, раны эльфов не заживают. Они же остаются на всю жизнь, да? Это больно? — Больно. Но терпимо. — Значит, моя стрела... — Останется, — Сехун перевёл на неё взгляд. — Тебе не должно быть до этого дела. Чанёль усмехнулся. Он вынул стрелу из колчана и разломил её пополам, отдавая часть с наконечником Сехуну. — Умеешь ориентироваться по стали и ветру? — спросил он. Эльф взял протянутую часть стрелы, мимолётно осматривая её. — Да. Это наш способ ориентира, а не ваш, — ответил Сехун. — Понятно, — Чанёль улыбнулся. — Тогда давай встретимся здесь через одно полнолуние. — С какой стати? — Я принесу еды и воды для твоего клана. А ты расскажешь мне больше об эльфах. Вашей культуре, обычаях. Я хочу знать всё. — Я не могу тебе доверять, — Сехун опустил глаза. — Я тебе тоже. Но мы оба в положении, когда доверие необходимо, не так ли? Они помолчали. Эльф спрятал наконечник в карман и кивнул. — Всё помнишь? Поворачиваешься лицом к лесу, прислушиваешься к звону стали на ветру, и... — Спиной будет правильнее. И до места тоже надо идти спиной, — поправил его Сехун. — Лицом хуже слышно. Люди то и дело искажают наши ориентиры. Чанёль улыбнулся снова, закидывая оставшийся конец стрелы в карман штанов. Ему нравилось узнавать новое о расе Сехуна, и особенно нравилось то, как безэмоционально, но с явным недовольством в речи эльф высказывался о людях. Охотник ничего не знал о тех, кого ему нужно убивать. Это был его шанс понять о мире чуть больше, чем рассказывал ему отец, с отвращением и ненавистью описывающий эльфов. А встретив одного, довольно неплохого и совершенно противоположного рассказам, в Чанёле зародилось желание узнать больше. Вернувшись домой, Чанёль рассказал, что упустил эльфа, всадив в землю несколько стрел. Отец разочарованно похлопал его по плечу, уверяя, что в следующий раз будет лучше, и что "эльфы — хитрые создания, их не так просто убить". Мама была счастлива, что её сын просто вернулся целым и невредимым. Всё время разговора Чанёль сжимал часть стрелы в кармане, будто цеплялся за спасительную весточку на будущее. Про себя он заметил, что слова отца про убийство эльфов вызвали в нём отчуждение и даже какую-то агрессию, но отмахнулся. Всё правильно — они должны умереть. Но теперь охотник уверен в том, что за этим простым решением скрывается что-то ещё, сложнее и глубже. Вернувшись домой, Сехун получил дозу ругательств от мамы. Он вытащил стрелу по дороге, через боль и уверенность в том, что никто не будет с ней возиться в клане. Их целитель давно уже сам болеет, а нового Хранитель не назначает, потому что никто за это не берётся. Всем нужна еда и вода. Другие кланы слишком далеко, чтобы подавать запрос о помощи. Сехун вообще не понимает, почему они просто не могут переместиться в другое место, подальше от людей? Даже в лес невозможно выйти без угрозы гибели. При этой мысли он вспомнил про наконечник в кармане и подумал о том, что неплохо было бы избавиться от него. Но передумал. Чанёль обещал ему пропитание и воду. Каким бы гордым и независимым не считался Сехун, его старший брат при смерти, а мать не могла приносить еду. Хранитель выделял их семье порции, как и всем семьям, которые не могли прокормить себя. Сехуна это выводило из себя. Его брату нужна была вода и лекарства, чтобы выжить. Этот наконечник может спасти жизнь его семье. Через одно полнолуние они встретились. Оба незамеченными вышли из домов, оба прислушивались к ветру, чтобы найти друг друга. Чанёль пришёл раньше и в первую же секунду подумал, что Сехун не придёт. У него в мешке была еда, собранная из дома, вода в кувшине и травы. Охотник не знал, нужны ли эльфу лечебные травы, которые их семья закупала на городском рынке, но на всякий случай захватил их тоже. Сехун появился чуть позже, с первого взгляда заметив мешок, и только потом — самого Чанёля. — Ты в курсе, что весь светишься? — усмехнулся охотник, сидя на небольшом камне. — Вас, эльфов, видно за километры. — Поэтому мы видим в темноте так же хорошо, как и днём. Чтобы можно было убежать в случае нападения, — пояснил Сехун, подходя ближе. — А вот и первый факт за сегодня. Готов рассказать больше? — Чанёль поставил мешок с едой перед эльфом. — Например, почему ты, гордый и самоуверенный, увиделся со мной за еду? Ваш клан так сильно голодает? Сехун украдкой заглянул в мешок и понял, что охотник его не обманывал — внутри была еда, вода и, кажется, даже лечебные травы. В его клане трав категорически не хватало — почти всё срезали люди и продавали на своих рынках. — Мы не голодаем, — отрезал эльф. — Это цена, которую ты поставил за встречу. Мне было не интересно с тобой спорить. — Но ты же зачем-то сюда явился. Какая тебе выгода от этого? — Ты меня не убил. Чанёль сглотнул образовавшийся в горле ком, вспоминая практически недавние события. Если кто-то узнает, что он тайком встречается с эльфом, его точно изгонят. Вряд ли клан Сехуна примет его к себе, учитывая, что они едва познакомились. Да и почему вообще охотник должен обращаться к ним за помощью? Почему сначала его сознание нарисовало картину Сехуна и его клана, а уже потом — всех остальных вариантов? Чанёль тряхнул головой и чуть подвинулся на камне, освобождая место собеседнику. — Садись. — Я постою, — ответил эльф. Чего-то другого охотник и не мог ожидать. — Садись, я протёр его. Не испачкаешься. Сехун взял мешок с едой и придвинул чуть ближе к ним, а сам приземлился рядом с охотником. Почувствовав его так близко, Чанёль отметил непривычное тепло и очень стойкий хвойный запах. Во всём лесу не стояло такого сильного запаха хвои, как исходило от Сехуна. Чанёль прокашлялся, заставляя себя переметнуть мысли к чему-то более адекватному, чем тепло и запах эльфа рядом. — Так, в чём проблема? — спросил охотник. — Какая проблема? — эльф посмотрел ему в глаза. Видимо, от этого пристального взгляда Чанёлю никуда уже не деться. — Твоя. Почему ты пришёл и готов рассказывать мне об эльфийской жизни? — Я уже сказал. Ты меня не убил. Вы, люди, за всё требуете плату и объяснений. Так вот, это твоя плата. — Всю романтику портишь, — рассмеялся Чанёль. — Какую романтику? Охотник махнул рукой, отворачиваясь от эльфа. Он не знал, что именно его должно интересовать. Эльфийская культура? Обычаи? Нравы? Кажется, он бы с куда большим удовольствием послушал про жизнь Сехуна и его клана, чем расспрашивал об эльфах в целом. И это странно, ведь ещё при выходе из дома Чанёль был точно уверен, что его намерения остались прежними. Неужели он правда хочет познакомиться с эльфом? — Ты думал о том, что с нами будет? — спросил охотник, избегая зрительного контакта с Сехуном. — Что с нами будет? — Наказание. Меня изгонят, если узнают, что я встречался с тобой в тайне от всех. А у тебя что? Сехун почему-то засмеялся. Это было подобно человеческому смеху, но более натянуто, будто эльфы его тоже выучили. Чанёль сам улыбнулся, прикрывая глаза и слушая эхо от голоса Сехуна у себя в голове. — Люди занимаются выдумыванием наказаний за всё, — наконец сказал эльф. — Мы не такие. Мы знаем, как зарождался этот мир, и знаем, когда наступит его конец. Я знаю сотни языков и тысячи видов растений, знаю, что находится за пределами неба и сколько лет осталось жить моей семье. Наш Хранитель может определять точки истории, где было искажено время и пространство. Ты думаешь, нам есть дело до наказаний за встречи? Охотник подумал о том, как легко живётся эльфам, не испытывающим нравственных скитаний. Они не гонятся за истиной, потому что и так знают её. Лишены эмоций, потому не страдают от болезней сердца. Сехун пошёл на встречу с ним без какой-либо выгоды (не считая, возможно, еды и воды), ведь у него уже всё есть. Он не станет рассказывать о Чанёле своему Хранителю по той же причине. Осознание того, что рядом с Чанёлем сидит действительно знающее создание, будоражило. — Расскажи мне, — потребовал он. — Что именно? — поинтересовался Сехун. — Всё. Как зародился наш мир? — Он был создан из большого взрыва одной звезды миллиарды лет назад, — объяснил эльф. — Наш мир с самого начала был населён тысячами рас, но люди посчитали, что выше и умнее их нет существ. Они были самыми высокомерными и воинственными созданиями. Перебили все расы, которые не преклоняли колено перед их правителем. — Неужели звезда пожертвовала собой, только чтобы люди устроили массовую резню её творений? — спросил Чанёль. — Звёзды не живые, Чанёль, — пояснил Сехун, на что охотник только усмехнулся. — Да я знаю, просто... — И не для того звезда взорвалась, чтобы люди так себя вели. Если бы у эльфов была возможность переродить этот мир, клянусь, мы бы объединили все силы ради этого. И создали бы совершенно новое пространство, без людей. Чанёль почувствовал, что содрогнулся от этих слов. До того безразлично они были сказаны. Он поднял взгляд на Сехуна и увидел, что тот дышит немного чаще и непроизвольно сжимает кулаки. Не придумав ничего лучше, Чанёль накрыл одну из рук эльфа своей, ощущая пульсирующее тепло. Почему-то раньше он думал, что эльфы поголовно холодные, как трупы. Возможно, он и не видел в них больше, чем трупы. Сехун безучастно перевёл взгляд на свою руку, которую накрыл Чанёль, а потом на него самого. — Не все люди плохие, — тихо сказал охотник. — Я знаю некоторых, они не стали бы убивать эльфов или какие-либо ещё расы. Поверь, есть те, кто просто хочет мира и добивается его разными путями. — Верю. Ты же меня не убил, — отвечает эльф. — И твой путь я тоже знаю. Люди вокруг тебя врали, и ты убеждаешься в этом всё больше. Хочешь узнать правду. — Ничего себе, — усмехнулся Чанёль. — Может, ты и будущее предсказываешь, а? — Нет. О смерти мы ничего не знаем. Только о конце мира. — Расскажи мне. — В другой раз, — слишком резко отрезает Сехун. Чанёль замечает, что всё ещё держит его за руку, и поспешно убирает её. Он прикрывает глаза, прислушиваясь к звукам ночного леса, и совершенно не хочет идти домой. После встречи с Сехуном прошло не так много времени, но теперь каждая минута, проведённая в компании охотников, приравнивается к настоящей пытке. Чанёль не способен больше разделить их взглядов на жизнь, на смерть, на эльфов и другие расы. Кажется, он даже не способен подчиняться единому закону о запрете этих созданий. — Меня ведь правда изгонят, — говорит он сам себе. — Ты боишься этого? Мы живём на свободе всю свою жизнь. — Это не та свобода, которую я бы хотел иметь, Сехун. — Не существует другой свободы, — эльф встал с камня, осматривая сидящего Чанёля с ног до головы. — Ты скован не законами, а собой. — Значит, вот какая плата за твоё внимание? Быть свободным? — усмехнулся охотник. — Зачем тебе моё внимание? — Забей. Чанёль тоже встал, отряхиваясь. Ничего не мешало ему оставаться и дальше сидеть, особенно учитывая то, что Сехун не уходил. Но что-то внутри подсказывало ему, что разговор на сегодня закончен. А с этих пор охотник решил прислушиваться ко всему, что происходит у него в душе. Ему впервые казалось это важным. — До встречи в полнолуние, — сказал он. — Зачем? — возразил эльф. — В смысле? Ты же ещё не расплатился, — улыбнулся напоследок Чанёль. Сехун понятия не имел, что его жизнь стоила всего лишь две встречи с одним из людей. В следующее полнолуние они пришли, как и обещали. Чанёль всё больше пугался изгнания, и знал, что с каждой встречей только приближает неизбежное. Его непременно кто-нибудь сдаст — мать, проснувшаяся от шума, или сосед, вышедший на охоту ночью. По совету Сехуна он старался меньше думать о законах, которые "сковывают", и больше обращать внимание на то, что его действительно волновало. Например разбитая губа эльфа, с которой он пришёл на встречу. — Что случилось? Ты подрался? — первым делом спросил Чанёль. — Нет. Один из сторожей обнаружил меня, когда я выходил за границы клана, — пояснил Сехун, опуская взгляд на мешок с травами и едой, которые охотник снова принёс. — Значит, у вас всё же нет полной свободы, — Чанёль замечает взгляд эльфа и пододвигает мешок к уже знакомому им камню, намекая на то, что нужно присесть. — Есть, — Сехун садится первым, громко вздыхая. — Теперь у меня она есть. Охотник присаживается рядом, вытягивая ноги и глядя на эльфа. Тот сидел прямо и крутил между пальцами какую-то травинку, сорванную, видимо, по дороге сюда. — Почему "теперь"? — Меня выгнали. Чанёль едва удержался, чтобы не упасть от резкого движения вперёд. Он пытался разглядеть во взгляде Сехуна что-то, отдалённо напоминающее раздражение, грусть или обиду, но не было ничего. Только три зрачка, отчётливо сливающиеся с ночным воздухом на фоне белых белков. — За что? Что ты сделал? Это потому что ты пришёл сюда? — не унимался охотник. — И что ты теперь будешь делать? Тебе есть куда идти? Твои родные в курсе? — Почему ты задаёшь так много вопросов? — эльф посмотрел ему в глаза. — Потому что я беспокоюсь, чёрт. Сказав это, Чанёль почувствовал себя глупо. Почему он беспокоится за него? Разве не должен он сейчас бежать домой, с осознанием, что изгнание эльфа — верный предвестник того же и для него? Но охотник сидел, то и дело сжимая и разжимая кулаки, всматриваясь в глаза напротив. — Эльфов постоянно выгоняют. Это нормально. Мы всегда можем обратиться к своему клану за помощью, если не выживаем в одиночку, — спокойно поясняет Сехун. — Тебе не нужно... беспокоиться за меня. Я смогу выжить самостоятельно. Чанёль облегчённо вздохнул, прикрывая глаза. Он знал, что эльфу бесполезно говорить о помощи, ведь его уверенность в собственных силах непоколебима. Но всё равно слышать новость о том, что Сехун может в любой момент вернуться, было лучше, чем представлять настоящее изгнание. Такое, которое устроят ему, прознав об этой ночи. — Мне надо домой, — Чанёль резко встал с камня. — Забери мешок себе, раз ты живёшь вне клана. Ты будешь тут, верно? Я за тобой вернусь. Сехун встал следом, не совсем понимая, что именно охотник хочет сказать. — Зачем тебе возвращаться? — Ты же теперь всегда в лесу, да? — уточняет Чанёль. — Да. — Тогда я смогу прийти утром. Или днём. Не важно. Главное, что я вернусь, слышишь? Я тебя одного не оставлю. — Мне не нужна помощь, — отрезает эльф. — Да плевать мне на помощь, чёрт возьми, — Чанёль непроизвольно хватает Сехуна за широкие плечи, смотря ему в глаза. — Я вернусь, чтобы ты не был один. Скучно будет нести знания о конце мира в одиночку. Я ещё не услышал всего, что ты можешь рассказать. Про себя Чанёль надеялся, что Сехуна не выследят и не убьют раньше, чем он вернётся. Днём люди и эльфы активизировались, а прятаться в надежде переждать день Сехун точно не будет. Более того, охотник был уверен, что эльф сорвётся с места в поисках самостоятельной жизни прямо сейчас. Чанёлю необходимо было вернуться домой, чтобы выведать у отца план сегодняшней охоты и напроситься с ним. Ему нужно было защитить Сехуна от них. — Кстати, кто тебя ударил? — почему-то спросил охотник. — Мой старший брат Кай, — спокойно ответил эльф. — Он болел, но сейчас ему лучше. Мама сказала ему, что это я принёс лекарства, и он взбесился. Не хотел, чтобы я ходил в одиночку. Чанёль медленно отпустил Сехуна, не разрывая их взгляда. Почему-то этот короткий факт, не очень много значащий в целой Вселенной, показался ему настолько сокровенным и невообразимо важным, что он готов был сорваться с места с Сехуном и побежать куда-нибудь прямо сейчас, подальше от людей, от эльфов, от всего живого. Не думая о правильности своего поступка, Чанёль схватил эльфа за затылок и притянул к себе в поцелуе. Это не было романтическое начало, а лишь желание почувствовать Сехуна рядом, живого, дышащего, готового бороться и двигаться дальше. Охотник прижимает его ближе к себе, чувствуя, как эльф отвечает на поцелуй очень неуверенно и невпопад, будто делает это впервые. Скорее всего, так и было. Чанёль улыбается в поцелуй и открывает глаза, чтобы встретиться с ещё закрытыми глазами Сехуна. Он любовался им какое-то время, мысленно надеясь, что этот миг не закончится, и он так и останется стоять, едва ощутимо сжимая рукой чужой загривок и улыбаясь. Но эльф открыл глаза, впервые избегая зрительного контакта с охотником. Последний притянул его чуть ближе, сталкивая их лбами и вдыхая эту безнадёжно сильную хвою, которой был окутан Сехун. — Я за тобой вернусь, — прошептал он, прежде чем развернуться и уйти в сторону дома. Три встречи. Три встречи Чанёлю потребовалось с этим самоуверенным, безэмоциональным и гордым эльфом, чтобы быть готовым променять его на всё остальное. Полная луна отражалась в лужах, оставшихся после недавно прошедшего дождя, и охотник был уверен, что Сехун тоже это заметил. Возможно, прямо сейчас он смотрел в небо. Или уже пошёл куда подальше с мешком наперевес. Может, это была их последняя встреча? Чанёль тряхнул головой. Нет, он же обещал. Значит он вернётся за ним. Через некоторое время после возвращения Чанёля, едва лучи рассветного солнца коснулись его спальни, в доме начали копошиться. Сам он так и не смог заснуть, постоянно думая о том, как же медленно течёт время. В его комнату распахнулась дверь, и отец, не церемонясь с тишиной, зашёл внутрь. — Вставай, — коротко сказал он. — Пап? Что случилось? — Чанёль послушно встал, тут же натягивая верхнюю одежду. — Сегодня ночью эти твари активизировались. Не знаю, что произошло в их гнезде, но кое-кто из наших видел их большое скопление у реки, на западе. Отправимся туда. На западе у реки. Охотник замер, так и не довязав шнурок на штанах. На западе у реки — это очень близко к тому месту, где он в последний раз виделся с Сехуном. — Я знаю, что ты ещё не умеешь стрелять, но это отличный повод научиться, — продолжал отец, один за другим открывая ящики и доставая запасы ножей со стрелами. — Зачем нам столько оружия? — неуверенно спросил Чанёль. — У нас есть шанс убить их разом. Может, даже удастся добраться до клана. Отец развернулся к нему, бросая арбалет. Чанёль по инерции поймал его, чуть присев от тяжести оружия. Мужчина оглядел его с ног до головы, кивая своим мыслям. — Не подведи меня, — только и сказал он. Охотники рассредоточились по лесу, когда солнце ещё было на пути к зениту. Их план был прост: найти эльфов и убить. Они разделились, потому что допускали изворотливый ум этих созданий и вероятное их разделение. Чанёль, вместе с отцом и ещё двумя охотниками, направились прямо к реке, где и обнаружили большую группу эльфов. Он шёл осторожно, то и дело прислушиваясь к звукам вокруг. Его отец намного лучше владел ориентирами не только по ветру, но и по звукам вибрации воды и полёту листьев. Чанёль не сомневался, что он сможет выследить Сехуна, если наткнётся на его след. Ровно с той же уверенностью он знал, что его эльф следов не оставит. — Пап, а почему мы... — начал было Чанёль, но отец вскинул руку, обрывая его на полуслове. — Тихо. Слышишь? Охотник присел на одно колено и свободной от арбалета рукой дотронулся до земли, влажной от прошедшего дождя. — Земля дрожит. Что-то приближается. Чанёль прикрыл глаза, прислушиваясь к ветру. Отец был прав. Где-то с востока доносились крики, но он не различал их. Вроде бы, они приближались, потому что с каждым порывом ветра голоса становились всё отчётливее. — Они поймали одного, — сказал другой охотник. К их группе приближались несколько охотников, и один грубо тащил за собой Сехуна. Не узнать его было невозможно — весь белый, как чёртов ночник в кромешной тьме. Чанёль сжал кулаки, но не двинулся с места. Он не понимал, на кого больше злится — на охотников, обнаруживших Сехуна, или на эльфа, который позволил себя поймать. Не может быть, чтобы они вышли на его след. — Мы нашли его у реки, — с этими словами охотник, который вёл Сехуна, с силой кинул его к ногам других, и тот упал на четвереньки. — Стоял там, как вкопанный. Будто специально нас ждал. Эльф поднял белоснежные глаза на людей, окружавших его. Он задержал взгляд на Чанёле, но отвёл глаза почти моментально. Попытался встать, опираясь на раненую руку, но получалось плохо. Один из охотников вышел к эльфу и пнул его под дых, от чего Сехун упал на землю, выпуская из лёгких последний воздух. Чанёль почувствовал, с какой чудовищной силой нарастает его злость и желание воспользоваться арбалетом против людей. И ради кого? Эльфа, которого он с детства считал врагом? Чанёль старался унять агрессию, не отводить глаза, когда Сехун в очередной раз откашливался. Он правда старался. — Что это у тебя? — спросил у эльфа отец Чанёля, присев рядом на корточки и разглядывая свежую рану на плече. — Похоже на рану от стрелы, — сказал другой. — Это стрела охотника. С тупым концом, чтобы сложнее было вытащить, — отец приподнял голову Сехуна за подбородок. — Кто тебя подбил? Он молчал. Чанёль дрожащей рукой сжимал рукоять арбалета. Он был уверен, что Сехун его сдаст. У него не было причин скрывать это. Конечно, в тайне от себя Чанёль надеялся, что эльф не расскажет ничего, и, может, им даже удастся выбраться из этого невредимыми. Но в реальности он почти смирился с приговором, уготовленным ему людскими законами. — Скажи мне, кто тебя подбил и отпустил, и я сохраню тебе жизнь, — тихо сказал отец. Сехун знал, чего стоила его жизнь. Родовых мук, ран Кая, когда тот спасал его от волков в детстве, лишней порции мамы ему в тарелку, чтобы эльф окончательно не слёг от голода, и двух лишних встреч с человеком, который пощадил его не от собственной выгоды, а потому что не намерен был убивать изначально. И одного имени того самого человека. Вот цена его жизни. Сехун заплатил почти за всё — он накормил семью едой, которую принёс ему человек, и дал брату травы, чтобы облегчить его болезнь. Пришло время отплатить Чанёлю за свою жизнь. Сехун не останется в должниках, никогда. — Пошёл к чёрту, — процедил он сквозь зубы. Отец Чанёля ударил его по челюсти, заставляя снова упасть на землю. Он встал и обнажил их фамильный кинжал. Именно с таким Чанёль собирался однажды носить эльфийские уши. Сейчас он завороженно наблюдал за тем, как безразлично отец поднимает Сехуна за ворот, приставляет нож к горлу и надавливает. Чанёль, не успев даже подумать, вскидывает арбалет и направляет его на собственного отца. — Стой! Охотник поворачивается и его глаза округляются, видя прицел Чанёля. Несколько мгновений вокруг стоит полная тишина. — Ты что делаешь? — спрашивает отец. — Не трогай его, — с нескрываемой яростью говорит Чанёль. — Хочешь убить его сам? Давай, я дам тебе кинжал... — Нет! Отойди от него, чёрт! Отойди, иначе я выстрелю! Отец замер, отводя кинжал в сторону от шеи эльфа. Чанёль почувствовал облегчение, но его тут же сменила накатившая паника. Зачем он это делает? Разумнее было бы опустить арбалет и притвориться, что это всё большая шутка. Но стоило взгляду охотника скользнуть по Сехуну, как он тут же понял, что не отступит. Обещание вернуться за его эльфом всё ещё теплилось где-то в груди, и только осознание того, что Сехуна поймали, когда он смиренно ждал Чанёля, давало силы держать человека на прицеле. Сехун, который уже показал своё высокомерие и пренебрежение к людям, прислушался к его словам. Он верил, что Чанёль вернётся. — Так это ты? — нарушил всеобщее молчание отец. — Ты подстрелил эту тварь и оставил гнить? Силёнок не хватило, чтобы добить? — Пап, отпусти его. Я тебя прошу. — Опусти арбалет, Чанёль, — его голос превратился в настоящую сталь, а костяшки руки, в которой охотник держал кинжал, и вовсе побелели. — Нет. — Почему ты печёшься о нём? Кто он тебе? Брат? Отец? Он просто выродок, сынок. Чанёль промолчал, но оружие не опустил. — Опусти арбалет, и я выпрошу для тебя помилование. Сехун поднял глаза на Чанёля и опёрся на ноги, чтобы не сидеть в подвешенном состоянии. Чанёль тоже посмотрел на эльфа, но быстро перевёл взгляд обратно на отца. Они практически одновременно поняли, что это значит. За такое предательство Чанёлю грозила смертная казнь. Из-за того что какой-то человек, давно умерший и явно глупый, испугался вида и языка эльфов, сейчас Чанёль отдаёт свою жизнь за право хотя бы разговаривать с одним из них. С самым, чёрт возьми, красивым эльфом, который сейчас так завороженно наблюдал за своим человеком. — Нет, пап, — тихо ответил Чанёль. — Опусти. Иначе мне придётся схватить тебя. Я считаю до трёх, — грозно продолжал отец. — Один. Сехун вдохнул побольше воздуха, чувствуя внутри нечто совершенно новое, скользящее по животу и спине, отдавая в пульсирующую боль на расцарапанной скуле. Это был страх. Он по-настоящему боялся. — Два. Чанёль выдохнул, борясь с желанием опустить арбалет и расплакаться. Почему он должен выбирать? Почему он не может быть с Сехуном без угрозы для жизни? Непонимание убивало и страшило намного сильнее, чем то, что неизбежно последует дальше, и что Чанёль никогда не сможет принять как должное наказание. — Три. Отец махнул рукой, и один из охотников грубо выхватил из дрожащих ледяных рук Чанёля арбалет, а затем толкнул его в спину, заставляя упасть на колени. — Хочешь быть на одном уровне с ним? — отец подтолкнул Сехуна ближе к сыну. Между ними оставалось ничтожное расстояние, но оба не решались на большее. Только неотрывно смотрели в глаза, будто не могли насытиться одними лишь мыслями друг друга. — За что ты отдаёшь свою жизнь, Чанёль? — грубо окликнул его отец. — За ублюдка, которому мы перережем глотку, как только увезём тебя в город. Не передумал ещё? Но охотник только метался глазами по лицу Сехуна, по его образу, пытаясь запомнить мельчайшие детали. Это будет последнее, что он увидит перед смертью. Его длинные уши, белоснежные глаза с точками зрачков, острые скулы без дрянных царапин, платиновые волосы и чуть приоткрытые губы, будто эльф вот-вот собирался что-то сказать. Но Чанёль сделал это первым. — Беги, — коротко прошептал он. Сехун только помотал головой. — Беги, чёрт бы тебя побрал, высокомерный кусок дерьма, — прошипел Чанёль сквозь зубы. — Я же знаю, что ты можешь бежать. Насчёт три я подниму тебя, а ты побежишь. Без оглядки. Обещаешь? — Нет, — чуть слышно ответил эльф. — Обещай мне, что побежишь. Ты должен вырваться отсюда. — Эй, хватит, — сзади к Чанёлю подошёл кто-то из охотников, намереваясь оттащить его от Сехуна. Но тот лишь замахнулся локтём назад, попадая мужчине по ноге, и вместо него тут же подбежали другие. — Куда угодно. Только не на порог моего дома, - коротко сказал отец и отвернулся, уходя вглубь леса, откуда приволокли эльфа. — Нет, чёрт! — Чанёль брыкался, стараясь вырваться из чужой хватки. — Беги, чёрт возьми! Сехун! Эльф зашипел от невероятной боли и почти встал, опираясь на руки, но в последний момент снова упал. Один из свободных охотников направил заряженный в арбалет в его затылок. Только сейчас Чанёль заметил уродливые следы от звериных укусов и когтей на ногах эльфа. — Я вернусь за тобой! — крикнул он, без разбора пытаясь ударить кого-то из держащих его охотников. — Прошу тебя, встань и беги! И, клянусь, я вернусь за тобой! Только, пожалуйста, убегай от них! Я знаю, что ты можешь бежать! В последний момент, который помнил Чанёль прежде, чем его вырубили рукоятью арбалета, он чётко увидел, как на голову Сехуна надевают мешок. Его не убили. Это была единственная мысль, с которой он впал в беспамятство, и единственная, с которой он проснулся в камере, с чудовищной головной болью и тошнотой. Его вырвало несколько раз прежде, чем он смог разглядеть очертания помещения вокруг. Маленькая комната, с каменными стенами и полом, а перед глазами - стальные решётки. Чанёль лежал на прогнившей соломе, которую всегда давали преступникам вместо кроватей. Охотник застонал от невыносимого головокружения и жажды, и на эти звуки послышался топот железных ботинок. — Очнулся? Пить небось хочется? Чанёль едва различал голоса из-за звона в ушах, но закивал. — Дай ему воды. Кто-то просунул в камеру стакан с водой, и Чанёль, на ватных ногах и без ориентации в пространстве, опираясь руками на стены, всё же подошёл к живительной влаге. Залпом выпил, чувствуя, как боль постепенно затухает. Оставалось только головокружение и тошнота. — Это тот парень, которого повесят за дружбу с эльфом? — Ага. Не понимаю, зачем рисковать жизнью ради этих отбросов? Они уже лет двести как в рабстве, если не больше. — Если честно, то и закон этот — дерьмо. Умирать из-за эльфа? Король никогда так не расходился. — Тц! А то услышат. Чанёль осел на пол, прижимаясь горящим затылком к холодной каменной стене. — Где он? — еле слышно проговорил он. — Кто? — переспросил один из стражников. — Кто, кто? Дубина ты или как? — ответил ему второй. — Он про остроухого спрашивает. Жива твоя игрушка. В рабство продали. Охотник поморщился от услышанного. Он несколько раз проморгался, чтобы окончательно видеть, что происходит вокруг. Хорошо что солнечный свет не поступал в камеры. — А ты-то откуда знаешь? Сам покупал? — усмехнулся первый. — Да не, мне соседка рассказала, что его охотники в эльфинаж забросили, а оттуда Ифань выкупил. Ну, тот, приезжий который, с домом на холме. Богатый, вроде как. Он себе рабов собирает целую кучу. А уж в эльфинаже охотники всем растрепали, что это за "белоснежная принцесса" и какова его судьба. — Странно, зачем охотники их только истребляют... они ж не опасны вовсе. Наоборот даже, полезны в хозяйстве. Странный какой-то приказ им дал король. — Для нас странный, а ты представь, этот пацан-то умрёт от него. Они замолчали. Чанёль по очереди посмотрел на двух стражников и отвёл взгляд. Он всё думал о том, что Сехун жив. Возможно, он и останется жить, и будет жить в лучшем месте, чем лес. При этих мыслях Чанёлю какая-то неведомая рука сдавила грудь, и он чуть не задохнулся, пытаясь совладать с этим. Это была горечь? Обида? Может страх? Конечно, охотник боялся, ведь на рассвете его повесят. От этого становилось ещё тяжелее. — Слушай, ты смертник всё равно, знаешь же? Давай мы твоё желание выполним, — сказал один из стражников. Чанёль поднял на него затуманенный от боли взгляд. — Тебе же этот твой нужен, эльф, да? Можем в эльфинаже оставить записочку от тебя. Не факт, что дойдёт, но обычно все эльфы там разбирают почту. — А нам можно? — на всякий случай поинтересовался второй. — Да какая разница? Паренька завтра повесят за то, что он родился охотником. Нас что же, тоже убьют за это? Давай-ка, достань бумажку да графит, у тебя были. Второй стражник повозился в сумке и послушно выудил оттуда маленький, грязный клочок бумаги с заточенным куском графита. Облизал кончик пару раз, расписал на стене и подал Чанёлю между прутьями решётки. Охотник медленно забрал их, морщась от боли в голове. — А что, поменьше не нашлось? — съязвил первый стражник. — Не продумал, что придётся любовные мемуары из тюрьмы передавать, — отмахнулся второй. — Тут уместится немного. Слова три, может даже четыре, если буквы маленькие. Такой клочок даже легче передать будет. У Чанёля было четыре слова в запасе. Четыре совершенно любых слова, которые увидит Сехун. Вероятно, это будут последние слова, которые охотник сможет прокрутить у себя в голове, находясь в здравом уме при этом. Его непременно убьют на рассвете, даже шанса не оставят. Недолго думая, Чанёль коряво написал на предложенной бумажке, как можно чётче вырисовывая буквы: "Я за тобой вернусь"