По реке

Свою первую любовь Егор встретил в интернете. Ему уже пятнадцать, и он почему-то не может представить себе жизнь без грустных песен из интернета, которые кое-как поддерживают его нестабильное эмоциональное состояние, как бы напевая в уши, что хуево здесь не только ему одному. Парень слушает их между походами в школу, в музыкальную школу, а по средам ещё и до кабинета психотерапевта в местной больнице и обратно. Хорошо, что родители вовремя заметили начинающуюся депрессию, кто знает, до куда бы дошёл Егор, если бы не тот случай, когда мама увидела, как он плачет в подушку после школы. Треки какого-то Феди из Иркутской области ему скинула одноклассница, мол, зацени, как раз под твою кислую мину подходит. Егор тогда послушал пару песен, а теперь ни дня не мог представить без его треков, уж слишком жизненными они тогда были. Он стал гонять их на повторе постоянно, утром, днём, вечером, ночью, когда не удавалось заснуть, тоже слушал его треки. Егор находил в них что-то такое, что пряталось глубоко в его душе, что грызло изнутри и иногда мешало спать по ночам. Поэтому, когда Федя ответил лайком на репост его трека, Егор церемониться не стал и написал ему в личку. Сначала что-то банальное, мол «привет, мне нравятся твои треки», а потом начал спрашивать уже более личные вопросы, по типу «а где живёшь, а сколько лет, а как давно музыкой занимаешься, а где учишься», и так далее. А Федя, вместо того, чтобы послать далеко и надолго отвечал, даже иногда сам что-то спрашивал. Оказалось, что он старше Егора на четыре года, и ему даже сначала как-то стыдно за себя стало, но Логвинов, видимо, по переписке заметил это, и сказал, что-то, что ему пятнадцать, ещё ничего не говорит, нельзя судить человека по возрасту. Параллельно с обсуждением музыки велись простые дружеские разговоры, на тему фильмов, книг, планов на жизнь и так далее. Егор стал замечать, что телефон проверяет по сотню раз за день, даже снял его с беззвучного режима и поставил уведомления на Федины аккаунты, чтобы если тот ему что-то напишет, сразу зайти и увидеть. Из-за разницы в часовых поясах, основное время активных диалогов приходилось на школьное время Егора, поэтому учителя часто делали ему замечания, но он не обращал почти никакого внимания на это, главное было вовремя ответить на пришедшее сообщение. Федя с другого конца страны стал занимать большую часть его времени и жизни. Он постоянно был с ним в контакте, они даже начали иногда созваниваться по скайпу. Егор просто не понимал, в какой момент это произошло, и почему Федя тогда в принципе ему ответил, ведь мог же просто проигнорировать очередного школьника, который пишет ему в личку про классные треки. Раньше Егору не составляло труда покорить сердце очередной одноклассницы. Делов-то: говоришь, что пишешь музыку, включаешь пару треков, а потом за три дня сочиняешь какую-нибудь сопливую песню и играешь ей на гитаре: всё, она твоя. В принципе, исключительно ради этого Егор и делал какие-то попытки в музыку. Потом как-то Федя заценил его треки, сказал, где и что можно подправить, чтобы звучало лучше, и даже местами помощь предложил, и Барханов пересмотрел сначала свои взгляды на музыку и стал пытаться делать что-то более серьезное, а потом дело дошло и до девчонок. Как-то внезапно его любовные интересы сместились с окружающих его одноклассниц, пускающих слюнки на светловолосого парня с голубыми глазами, почти на шесть тысяч километров вправо, за пять часовых поясов от города, в котором он жил. Егор мог проводить часы перед сном за представлением того, как они с Федей могли бы встретиться, пойти гулять по улочкам его города, обязательно его, чтобы Барханов показал ему все свои любимые места, и честно сказать, уже присмотрел парочку дворов, скрытых от посторонних глаз, где можно было бы аккуратно взять Федю за руку, приподняться на носочки и… В такие моменты Егор отворачивался лицом в подушку, словно прятался сам от себя и глупо улыбался. Он понимал, что влюблялся, сильно, первый раз. До этого всё, что было, оказалось простой симпатией, увлечением максимум на месяц. А тут… ну что сказать, Егор действительно лежал и планировал их с Федей будущую жизнь. Это происходило спонтанно и стремительно: сначала он просто улыбался от каждого сообщения и с нетерпением ждал следующего, а потом началось вот это вот. Он подолгу залипал на фотки Феди в инсте, и представлял себя рядом, в Скайпе больше обращал внимание на мимику и жесты друга, чем на то, о чем они вели диалог. Именно благодаря Феде Егор стал воспринимать музыку более серьезно, не как способ покорить сердца девочек, а как способ покорить сердца миллионов. Ему хватило бы и одного, на самом то деле, поэтому, когда Федя говорил, что что-то он сделал хорошо, то Егор ликовал внутри себя. Он начал выпускать песни, более серьезные, с более качественным сведением (Логвинов сказал, что на первых парах будет ему немного помогать с этим за чисто символическое спасибо). Федя также помогал с распространением его музыки и Егор потихоньку начал становиться чуть более известным, чем был. На тот момент ему уже исполнилось шестнадцать, и это казалось чем-то из разряда фантастики, что лучше уже и быть не может. Влюбленность, более серьезное увлечение музыкой и общение с Федей пошли ему на пользу, и скоро он пересел с антидепрессантов на регулярные созвоны с другом по Скайпу. Мама однажды зашла во время их разговора, и потом долго выясняла, кто этот парень, и Егор честно все рассказал, умалчивая только о главном — своих чувствах, но он так расписывал Федю, что мама, кажется, всё сама поняла. Однажды, пока они поздно вечером у Егора, и уже глубокой ночью у Феди, смотрели фильм по сети, Логвинов уснул. Барханов даже не сразу заметил, только, когда друг внезапно перестал отвечать на его какие-то замечания по поводу фильма. Он отрубил демонстрацию экрана, потому что кино смотрели с его ноутбука и засмотрелся на Федю, который спал на столе, положив голову на руки. Микрофон захватывал тихое сопение, потому Егор глупо улыбнулся, наблюдая за картинкой на экране. Он провел пальцем по экрану монитора, там, где отображалась Федина щека. Со стороны наверное выглядело так нелепо, но ему было плевать. Егор не собирался рассказывать Феде о своих чувствах. Во-первых, не хотел портить отношения между ними, Барханов понятия не имел, какая у друга будет реакция на это. Во-вторых, надеяться ему было не на что, как-то речь зашла за отношения на расстоянии, и Федя сказал, что вряд ли выдержал бы то, что его вторая половинка находится за тысячи километров от него. Да и объективно судить — зачем ему Егор? Логвинов найдёт себе кого-нибудь поближе и постарше, какую-нибудь красивую девочку и свяжет с ней свою жизнь. Так, в принципе, и случилось. Они в очередной раз созванивались, и в камеру Федя представил ему Нику. Парень выглядел рядом с ней так счастливо, и Егор искренне порадовался за него на камеру. И он думал что всё, сейчас все его чувства наконец-то уйдут и он тоже найдёт кого-то поближе, но стало хуже. И эту перемену в Егоре Федя конечно же, заметил. — Бро, ты какой-то опять грустный в последнее время, всё хорошо? — спрашивает он, когда Барханов опять утыкается взглядом в стену и пропускает мимо ушей весь Федин монолог. — Да так, просто девчонка одна, — самому смешно становится, какая ещё девчонка, — послала меня нахер с моими чувствами к ней. А ты понимаешь, мне семнадцать, для меня это прямо целая трагедия. — Слушай, слей все свои невысказанные ей обиды в песни. Она же обязательно послушает и до нее дойдет, кого она потеряла, — Федя улыбается. — Мне помогает. Ты кстати, слышал, что я там тебе раньше говорил? — Нет, прости, а что ты говорил? — Егор отвлекается от созерцания стены и всё же переключает своё внимание на экран. — Я переезжаю в Питер через пару недель. А это значит, что тебе не надо будет больше добавлять пять часов к Московскому времени, чтобы дозвониться до меня. Егор моментально оживился. — Ты хочешь сказать, что между нами больше не шесть тысяч километров будет, а всего около шестиста? Это же охуенно! Может, мы даже сможем увидеться, было бы здорово. — Ты же в Москву собирался учиться, а там как раз поезда ходят часто. Да и мы с Андреем скоро планируем, может, концерт-другой дать, когда он на физика там доучится, нашелся блин, доктор наук. От возможности скорой встречи у Егора сразу прошли все грустные мысли. Да, неразделённая любовь всё ещё была, но как Федя и посоветовал, Барханов начал сочинять новый альбом, и скоро он вышел. Он был уверен, Федя послушал, и даже если тот ничего не понял, то хотя бы оценил. А потом жизнь Егора понеслась вперёд на огромных скоростях, переезд, знакомство, а потом и отношения с Юлей, новые релизы, первые концерты. И всё это время Федя был где-то рядом, фантомно, поддерживал, всё ещё бесплатно сводил треки, репостил, продвигал в сторис, звал на концерты выступать, они даже пару фитов записали. Егор думал, что никогда не расскажет эту историю про свою первую любовь в интернете Феде, выражая это чувство через метафоры в новом альбоме, но…

***

— А знаешь, кто был моей первой любовью? — Егор смеётся и икает, цепляясь за Федино плечо. Он пьян, очень пьян, они что-то отмечали, уже даже не помнили, что, а за окном стояло теплое на удивление лето. — Откуда же, рассказывай, — Федя пьян чуть меньше, чем Егор, но ему тоже хорошо и спокойно, он ведёт Барханова к оставшейся свободной кровати в этом доме. — Ты, — Егор снова смеётся. — Мне пятнадцать было, ты бы знал, как я в тебя влюбился, если бы ты только знал. Федя на секунду замирает от такого откровения, а потом улыбается. Надо же. Егор тем временем продолжает: — Нет, ну прикинь, я часами мог перед сном предствлять, как мы с тобой едем покорять город за городом, а после тура возвращаемся к нам в квартиру. И нашу первую встречу представлял, как я заведу тебя в какой-нибудь смоленский двор и поцелую, — Федя садит Егора на кровать и помогает лечь. — Ты мне ведь дорогу в музыку прорубил, если бы мне тогда ты не ответил, хрен знает, щас бы наверное юристом каким-нибудь был, ну или инженером. Треки мне тогда твои помогли и влюбленность в тебя, ну, от депрессии, — Егор чувствует, как кровать прогибается под Федей который садится рядом. — Ещё чего хорошего скажешь? — он тепло улыбается и рукой гладит отросшие растрепанные волосы. — Я тебе альбом посвятил, а ты не понял, и ещё, сейчас, — Егор лезет себе в шорты за телефоном и что-то тыкает, не с первого раза попадая. — На, слушай. Федя слышит первую строчку трека, который был забит у Барханова как «феде стедди» и улыбается ещё больше. — В общем, спасибо тебе, за все, а, — Егору возвращают телефон. — Наклонись. Федя наклоняется, и парень целует его в щёку, смеётся и отстраняется. — Я ещё один альбом про эту историю написал, — говорит он и поворачивается к Феде спиной. — Спокойной ночи. До этого Федя никогда не испытывал чувство отцовской гордости, потому что у него не было сына, но то, что он чувствовал сейчас к Егору, иначе как гордость за своего ребенка, описать было нельзя.