Оборона Сиракуз

Над храмовыми комплексами острова Ортигия и Старым Городом стояла глухая ночь. Нарастающая луна бросала серебряный искристый свет на черепичные крыши сиракузских домов, мерцающей полосой протянулся через небосклон Млечный Путь. В кронах кипарисов, смоковниц и олив умиротворяюще потрескивали сверчки. Но город не спал. Кто-то не мог уснуть из-за тревоги, но большинство горожан даже в столь поздний час остервенело, на надрыве сил продолжали работать. Пламя масляных светильников наполняло улицы и мастерские оранжевым светом. К крепостным стенам тащили камни и боеприпасы, кузнецы возле горнов точили копья и мечи, женщины и подростки готовили ворохи бинтов. Спать нельзя. Рим на подходе. Год назад скончался сиракузский царь Гиеорн, поддерживавший союз с Республикой против Карфагена. Выборы нового правительства не задались, вылившись в смуту и бунты. Вернуть в город порядок помог, внезапно, бывший враг Карфаген, поддержавший партию двух братьев Гиппократа и Эпикида. Примерно в это же время римские легионеры устроили резню в соседней Леонтине по подозрению в подготовке заговора, несмотря на то, что город считался их союзником. Всё это в итоге склонило граждан Сиракуз к смене лагеря и союзу с Карфагеном. И реакция римского Сената не заставила себя долго ждать. Карфагену была объявлена война, одной из целей которой было в том числе и возвращение Сиракуз, а вместе с ними и значительного куска Сицилии, обратно под контроль Рима. С Республикой шутки были плохи. Покойный Гиерон в своё время служил македонскому царю Пирру, много воевавшему с римлянами. Даже его войска, имевшие у себя на вооружении всё вплоть до боевых слонов, едва-едва противостояли легионам Республики. Затем пошли уже и серьёзные поражения, вынудившие Пирра бросить на произвол судьбы крупный торговый порт Тарент. Беззащитный город стремительно пал. И теперь первая в истории регулярная армия под штандартами с золотым орлом грозила и Сиракузам. Свежие полные сил легионы, идущие на войну с карфагенским царём Ганнибалом, в первую очередь нападут на его нового союзника. Руководитель всей кампании — консул Публий Корнелий Сципион — направил на отвоевание Сиракуз своего хорошего друга легата Марка Клавдия Марцелла, человека с громовым голосом и железной волей. Его флот из шестидесяти огромных двухмачтовых галер несколько дней назад встал на якорь у храма Юпитера к северу от города. Разведка докладывала, что войска Рима разделились на две группировки. Первой командовал родственник легата Аппий Клавдий Пульхр. Его пехотинцы должны были атаковать Сиракузы с запада, на суше. Этот сектор крепостных стен называли Гексапил. А вот вторая нападёт с моря, ударив в примыкающий к побережью сектор Ахрадина. Атакой флота руководил лично Марцелл. Те же разведчики сообщали, что римляне связали восемь галер в одну колоссальную плавучую платформу и начали возводить на ней какую-то то циклопическую конструкцию. Большего узнать не удалось, но Марцелл явно готовил для Сиракуз какой-то очень неприятный сюрприз. Новости такого рода слабо подбадривали горожан. Некоторые просто сидели на корточках по углам и истерично рыдали. Но подавляющее большинство, неизвестно на что надеясь, сжали зубы и готовились к обороне родного города. Судьбу Леонтины повоторять не хотелось никому. На верхушке одной из башен Ахрадины вокруг жаровни расселись несколько молодых воинов. Почти все они были необстрелянными новобранцами. Ночь выдалась тёплая, но греков колотил озноб. Страх и нервное напряжение пронизывали их тела таким холодом, словно они находились не на берегу Средиземного моря, а где-нибудь на ледниках Альп. Воины пытались отогреться, но цепочка огней по горизонту постоянно напоминала о грозящей опасности. Вечером флот Марцелла снялся с якоря и сейчас дрейфовал в море напротив города. Как только на рассвете с востока потянет попутный бриз, легат поднимет паруса и пойдёт на штурм. — Дай-ка мне амфору, Актей. — протянул руку из-под плаща молодой золотоволосый юноша — Холодина страшная… Архонт Эпикид, руководивший обороной, настрого запретил воинам напиваться, но сосуды с вином всё равно просачивались на крепостные стены. Командиры закрывали на это глаза. Для многих глоток-другой вина был единственным способом окончательно не поехать кукухой от ужаса и, как это ни парадоксально, сохранить холодную голову. — На, держи. — другой воин с тонкими усами под носом протянул товарищу закупоренный кувшин и глянул на горизонт — Вроде ещё не светает. Пока что… — Да какой в этом смысл?! — огрызнулся третий — Почти все наши ребята сейчас зачем-то пытаются остановить Пульхра в горах на западе, а кто сам город оборонять будет? Старики? Бабы? Кучка неудачников вроде нас? Рано или поздно всё равно взойдёт солнце, и Марцелл двинет на нас свои галеры. Вторая Леонтина будет. — Считай, Никон, что тебя он уже победил. — ответил Актей — Не стыдно? Твоё имя значит «победа», а ты сдаёшься ещё до начала боя. Хватит ныть, как невеста перед свадьбой! — Не нытьё это, а здравый смысл! — Никон хмуро плюнул за стену, прямо в набегающий прибой — У нас ЛЮДЕЙ НЕТ! Все на западе! Мы тут просто смертники… — Эх вы, молодёжь желторотая… — хмуро усмехаясь в бороду, возле жаровни возникла из темноты широкоплечая фигура в плаще и гривастом шлеме. Воины вытянулись по стойке смирно. Молодой блондин попытался спрятать кувшин под плащ. — Заканчивай эту комедию, Павлос. — сурово, но без злобы, произнес командир — Мне плевать на вашу выпивку. А вот за такой пораженческий дух вас следовало бы выпороть! Тебя, Никон, в особенности! — П… простите, командир Хаемон! Больше не повторится! — провинившийся парень, заикаясь, тарабанил извинения. Казалось, своего грозного старшего сослуживца он боялся не меньше, чем римлян. — Полно тебе подлизываться! Сядь на место, вытри сопли и послушай-ка лучше старших. Я, слава Зевсу, подольше твоего на свете живу и уже кое-что да понимаю. Да, у Марцелла шестьдесят галер, армия вымуштрованных болванов, возможно, даже слоны в сухопутной группировке. А у нас Архимед! — Ремесленник? — скривив презрительную лыбу, спросил Никон. Хаемон тут же влупил новобранцу такой подзатыльник, что на звук обернулись даже с соседней башни. — Малакас! Ещё раз вякнешь хоть что-нибудь про Архимеда, и, клянусь Олимпом, тебя укокошит совсем не Марцелл! Захлопни пасть и слушай, когда старшие говорят! Командир прокашлялся. — Салаги! Мозгов в башке как у комара дерьма, а ещё ёрничают! Хотя, что с вас взять-то? Сам когда-то таким же оболтусом был. Мы тогда ещё с карфагенянами воевали. Грызли друг другу глотки, как собаки. А теперь уже чуть ли не в засос с ними целуемся. И что за время пошло?.. На несколько секунд Хаемон примолк, видимо, вспоминая прошлое. — Ладно. Слушайте сюда, мелюзга. Вы ещё мамкину сиську мусолили, а я уже в стрелковом отряде служил. Нас тогда на юг куда-то забрасывали, море от пиратов чистить. Так вот. Мы уже обратно возвращались, почти в Большую гавань зашли. Только вот с парусами что-то напутали, убрать не смогли и галеру на полном ходу посадили возле Ортигии на мель. Хорошо так посадили, крепко. Целую фалангу пехоты пригнали на берег, они канат к тарану галеры привязали и стащить её попытались. Впустую. Сидит, как вросшая. Мы уже хотели бригаду плотников на лодках послать, чтобы они её на запчасти попилили, как вдруг подходит к нам мужчина. Ухоженный такой, одет с иголочки. Интеллигент, короче. И говорит — не мучайте, мол, воинов, дайте мне пару-тройку дней, и я вам эту галеру с мели в одиночку стащу. Ну, мы тоже сперва посмеялись, а потом и говорим — вперёд, дядя, попробуй! А он осмотрел канаты, привёл работников и начал какую-то свою приблуду мастерить. Два дня проработал. По городу уже слухи поползли. Дескать, вон, чудик какой-то собирается корабль одной рукой тащить. Слово за слово, собрался народ на это дело поглазеть. А на берегу уже механизм стоит. Рычаги, колёса, сзади противовес здоровый. К галере по воде несколько тросов протянуто. А мастер этот выбрал из толпы какого-то доходягу тощего и говорит — мил человек, поди-ка к машине моей да вон то колёсико покрути! И что вы думаете?! Сползла с мели галера! Медленно, но сползла! Её фаланга мордоворотов-пехотинцев пошевелить не могла, а тут один дрищ на рычаг нажал — и вытащил! У всех чуть глаза тогда не вывалились! Вот кто такой этот Архимед! Учёный ум, человечище! А ты говоришь — ремесленник! Да я тебя!.. Хаемон снова замахнулся кулачищем на Никона, и тот боязливо вжал голову в плечи, ожидая очередного назидательного тумака, но удара не последовало. Все остальные, глядя на испуганного товарища, засмеялись. Старый вояка словно самим своим присутствием поднимал защитникам боевой дух. — Командир, это, конечно, хорошо, что сей славный муж умеет галеры с мели снимать. Но как нам это поможет в войне против Рима? — спросил Актей. — А тем и поможет, что архонты Гиппократ и Эпикид к себе Архимеда вызывали и советовались с ним после того, как мы послов Рима из города пинком под зад выперли. Тогда уже все понимали, что война будет. Так вот. Они договорились, Архимед все наши прежние баллисты и катапульты снёс, и понастроил что-то абсолютно новое. Я, по правде говоря, даже не понимаю как это всё должно работать, но Архимеду виднее. Сегодня с Римом будут сражаться не люди, а механизмы. Потому пехота сейчас и воюет на западе с Пульхром, пытается его задержать. Архимед при помощи машин сперва разделается с флотом Марцелла, а потом и легион подошедший добьёт. Каждого по очереди! — А кто управляет механизмами? Сам Архимед? — робко спросил Павлос. — Не хватит одного Архимеда на всех! — усмехнулся Хаемон — Его ученики и рабочие, что все эти штуки строили. А сам учёный сейчас на Ортигии. Там он тоже что-то заготовил. А наше дело малое — всю эту механику прикрывать. Командир поднялся на ноги и отряхнул пыль с плаща. — Короче, молодёжь, не тряситесь, как овечий хвост! Рано ещё нам сдаваться! Не такая уж и безнадёга у нас с вами. Глядишь — ещё и живы останемся! — Эй! Море! На моря глядите! — раздался окрик с соседней башни. Защитники Сиракуз повскакивали на ноги и устремили свой взгляд в сторону горизонта. Восток заливала бледная розовизна разгорающейся зари. В лицо веял солёный бриз. Он усиливался с каждой минутой. Стали видны очертания римских галер. Один за одним на мачтах разворачивались паруса. А посередине армады… — Малакас!.. — выругался Хаемон. — Да хранит нас Афина! — полушёпотом произнёс Павлос. На носах кораблей были укреплены длинные лестницы, соединеннные тросами с подъёмными механизмами. Было ясно, что Марцелл намерен подгонять суда в упор к городу и под прикрытием огня лучников закидывать эти лестницы прямо на стены. Но самым ужасным было не это. Посередине армады на огромной плавучей платформе высилась осадная башня чудовищных размеров! Со всех сторон из бойниц торчали небольшие баллисты «скорпионы», а верхушку украшала мощная катапульта «онагр»! Римляне в прямом смысле построили крепость! Подвижную плавучую крепость, которая сейчас двинется в атаку! Бриз усилился. Даже с расстояния было видно, как морская пена вскипает под носом римских галер, разрубающих солёные волны своими кованными таранами. Флот Марцелла на всех парусах шёл на Сиракузы. Битва за город началась. — Ну, парни! — в руках Хаемона невесть откуда взялся лук. Воин откинул подол плаща и достал стрелу из колчана на поясе — Не хныкать, не ссать и не сдаваться! Постоим-ка за родной город! Орестас — старший инженер Ахрадины — стоял на башне и внимательно осматривал флот неприятеля, входящий в Малую гавань. Расчёт оказался верным. Основные силы Марцелл бросил именно на этот участок фронта. Невысокая стена, примыкающая к морю, казалась для римлян легкой мишенью. Поэтому и была заботливо нафарширована наибольшим количеством различных архимедовых «игрушек». Орестас был тёртым ветераном и одним из первых военных, кто заинтересовался разработками гениального инженера в области усовершенствования оборонных механизмов. Несмотря на седины, военачальник засел за учебу наравне с безусыми юнцами и стал усердно постигать прикладную механику и инженерное дело. Всё изученное сразу же проверялось на практике. Архимед, в своё время получивший великолепное образование в Александрийской библиотеке в Египте, был отличным учителем. Уже скоро его воспитанники сами сооружали различные машины, за счёт рычагов, блоков и зубчатых колёс многократно облегчавших жизнь горожан. Но если все остальные мастерили подъёмные системы для высотного строительства или придумывали какой-то хитрый привод к винтовому насосу учителя, то Орестас больше интересовался тем, как поставить силы физики на защиту родного города. Именно он был одним из поручителей Архимеда, когда тот представлял свой оборонный проект двум городским архонтам. И сейчас Орестас смотрел на подступающие красные паруса и с легким злорадством улыбался. Он знал каждый механизм на Ахрадине, как свои пять пальцев. Он принимал участие в их разработке, лично испытывал все прототипы. Он прекрасно понимал, какую невероятную, неслыханную доселе мощь доверил учитель под его командование. И да — ему не терпелось её применить! Но военная выдержка делала своё дело. Надо ждать и следовать плану. Каждой машине своё время и своя роль. Флот римлян выстраивался в боевой порядок. Нельзя недооценивать врага — Марцелл далеко не дурак и тоже атакует не наобум. Небольшая группа из десятка галер осталась на отдалении вместе с огромным флагманом — там сидит сам вражеский командир. Далее неспеша продвигалась платформа, тяжело идя на вёслах и ловя ветер башней вместо паруса. Катапульту на её вершине уже взвели — кажется, римским военным инженерам тоже не терпелось пострелять. Платформу с башней также поддерживала группа кораблей. А впереди на всех парусах летел авангард, готовясь вцепиться в сиракузские стены таранами и закинуть на них штурмовые лестницы. Утренний свет разгорался всё ярче, а галеры ежеминутно сокращали дистанцию. Уже можно было рассмотреть гербы на парусах: золотой по красному лавровый венец, а в середине аббревиатура SPQR — «Сенат и граждане Рима». Покачивающаяся на поверхности воды бочка попала под таран одной из передовых галер и развалилась на кусочки. «Ага. Отметка пройдена. Они в зоне поражения!» — понял Орестас. — Трубач! Командуй! Катапульты с цепями — залп! Баллисты на башнях к северу и югу — огонь по готовности! Юноша-адъютант вскинул к розовеющему небу медный горн, и звонкий сигнал пронёсся над Ахрадиной. Во дворе под стеной всё пришло в движение. Расчёты катапульт заняли позиции возле своих орудий, готовые спустить своих механических зверюг с поводка! Это были не просто «онагры». Вместо упругого скрученного жгута, приводящего в движение плечо, главной действующей силой этих машин был каменный цилиндр, скатывающийся вниз по двум наклонным направляющим. В движении он раскручивал закреплённый на нём рычаг с пращой, а при остановке высвобождал разогнанный до огромной скорости снаряд. — Вы слышали?! Команда была! Огонь! Огонь!!! Механики дёрнули за тросы, срывая страховочные крючья. С грохотом скатились противовесы, пращи свистнули, разгоняясь, а под конец, когда боеприпасы отправились в полет, раздался щелчок, словно от кнута! В воздухе снаряды начали вращаться и плавно разворачиваться, превращаясь в огромные трёхлучевые «звёзды» из толстых цепей с крючьями на концах. С десяток таких железных «пауков» обрушились на авангард Марцелла! Реи на мачтах переломились, и паруса повалились на палубу, накрывая мечущихся легионеров! В ровном построении судов началась сумятица — многие корабли попросту оказались связаны попарно! Они ломали друг другу вёсла, и разворачивались как попало! Один даже пробил своим тараном корпус другого! Архимед накрыл римлян сетями, словно птицелов чижика! Пока передовая группировка флота не пришла в себя, с башен Ахрадины начали работать баллисты. Эти громадные арбалеты были установлены на круглых вращающихся платформах, так что могли свободно выбирать любую удобную цель. Их расчёты состояли из стрелка, наводчика и четырех помощников, которые перезаряжали орудие и вращали платформу. — О! Видите! Сладкая парочка вон там! — наводчик ткнул пальцем в сторону двух галер, надежно опутанных цепями — Платформу правее. Так, так, так… Стой! Чутка влево! Вот, самое то! — Плотно стоят? — стрелок тем временем вместе с помощниками крутил ворот, оттягивая тугую тетиву огромного механизма. — Плотно! Бортик к бортику! — Отлично! — крикнул один из помощников — Тогда зажигательной! Кефеус, зажигательную тащи! Вокруг наконечника стрелы, больше похожей на огромное железное копьё, быстро намотали тряпки, пропитанные маслом. — Эй, Дорос! Сверься ещё раз! Правильно прицелились! — Правильно всё! Поджигайте! Помощник подпалил наконечник стрелы факелом. Он тут же ярко вспыхнул. — Огонь!!! — крикнул наводчик. Стрелок дёрнул рычаг, и баллиста с лязгом и грохотом выплюнула снаряд! От взмаха огромных плеч всю конструкцию тряхнуло! Стрела, разгораясь, пронеслась над водами гавани и с треском пробила деревянный корпус одной галеры, доставив огненный наконечник аккурат в трюм! — Красавец! — в восторге заорал Дорос — Отличное попадание! — А красиво они летят! — помощник повертел в руках ещё один снаряд — Словно сам Аполлон огненные стрелы запускает! — Ну, значит порадуем богов! Тащи ещё одну такую! Атака первой шеренги галер захлебнулась. Одни потеряли управление, другие горели или тонули, третьи, чудом высвободив вёсла, уходили из-под огня баллист. Но им на смену тут же вставали всё новые и новые ряды кораблей. Да и башня медленно, но верно приближалась к стене. Орестаса сейчас больше всего волновала именно она. Если её доведут до цели — Ахрадина падёт. С башни немедленно перекинут трапы на стену, и по ним хлынет поток римлян. Даже имеющимися в распоряжении старшего инженера средствами её было не свалить. «Лишь бы у учителя всё получилось…» — думал Орестас. На Ортигии на площади между храмами Аполлона и Афины было на удивление спокойно. По ту сторону Малой гавани гремела битва, отдалённо доносился грохот цепей, обрушивающихся на галеры, треск дерева и такелажа. В воздухе над городом стояли столбы дыма. Вся картина была видна как на ладошке. Вот авангард римского флота, вот платформа с башней, вот флагман. Всё видно. Здесь и работа инженерной бригады была нетороплива и размерена, словно никакой битвы, римлян и войны вовсе не было. Почти три десятка человек обслуживали механизм поистине ужасающих размеров. Казалось, ещё немного — и чудовищная катапульта сможет тягаться габаритами со святилищами во имя богов! На площади посреди храмового комплекса был возведён исполинский требюшет! Здания умело скрывали его, не позволяя заметить с моря. Машину такого масштаба люди взвести бы не смогли. Поэтому рычаг катапульты опускали четыре вола, попарно крутящие два колеса, словно белки. Вращение передавалось на ворот, наматывающий верёвку, и многотонный противовес размером с домик какого-нибудь земледельца медленно, но уверено полз вверх. — Учитель! — прокричал один юноша куда-то наверх — Мы его взвели, учитель! На крыше храма Аполлона была установлена специальная небольшая площадка из досок — наблюдательный пункт. На нём стоял человек почтенного вида и возраста. Утренний бриз трепал волнистые кудри его бороды и одежды, украшенные пурпурной полосой. Под правой рукой старца стоял небольшой столик, на котором лежали испещрённые пометками и расчётами рукописи. Одним глазом он приник к окуляру некого оптического прибора в виде бронзовой трубы с системой хрустальных линз внутри. Телескоп свободно вращался на штативе и давал отличный обзор. — Так… Дистанция порядка пятнадцати стадиев… Хм… Поправка на курс… На ветер… Он склонился над столом, делая угольком какие-то новые записи. Скорострельность у требюшета никакая, так что каждый залп — на вес золота. Ошибаться нельзя. К лафету катапульты подъехала повозка с упряжкой волов. На ней на подложке из соломы лежал огромный шарообразный снаряд. Десятки, если не сотни, слоёв холста, пакли и смолы были скручены в плотную чёрную сферу и щедро пропитаны хитрой горючей смесью. Её разработал один из учеников Архимеда, проявлявший особое рвение к алхимии. Безумный коктейль из сырой нефти, масла, серы, толчёного угля и невесть чего ещё. Сердцевину же сферы составлял тонкостенный керамический сосуд с неким сухим порошкообразным составом. Липкий чёрный шар при помощи рычагов и наклонной доски перекатили на лафет катапульты и заправили в огромную пращу. — Зарядили, учитель! — кричали молодые инженеры своему наставнику, стоящему на крыше. — Хорошо! — отозвался тот — До римской башни пятнадцать стадиев, но она движется. Ставьте на шестнадцать! — Вы слышали! Спусковой крюк на шестнадцать делений! Один из парней взял особый ключ и начал подкручивать бронзовую скобу на верхушке колоссального рычага требюшета. — Готово, учитель! Есть шестнадцать! Наводимся? — Да! — донеслось с крыши храма — Двадцать три градуса тридцать минут влево! — Есть двадцать три градуса тридцать минут влево! Эй, Арсений! Шевели волов! Погонщик хлестнул упряжку, и восемь могучих зверей с мычанием потянули за рычаг. Платформа пришла в движение. Огромный механизм медленно начал поворачиваться. — Стой! СТОЙ, говорят тебе! Арсений, балда ты коринфская! Тебе греческим языком сказано — двадцать три, тридцать! Ты куда на двадцать пять навертел?! — Иди и сам этими волами управляй, если умный такой! — кричал Арсений в ответ товарищу — Сейчас переведу их на другую сторону и выровняю! — Времени нет! Римляне с линии огня уйдут! Снова целиться придётся! Вручную настроим! — Как?! — Аид тебя побери! Ты словно не у Архимеда учишься! Народ, тащите жердь покрепче! Бригада молодых инженеров отцепила волов и при помощи парусной реи, взятой на верфях, удлиннила поворотный рычаг. Налегая всеми силами, они только все вместе сумели сдвинуть многотонную конструкцию и убрать лишние полтора градуса. — Учитель! — крикнул вверх товарищ Арсения — Навелись! — Молодцы, ребята! — ответил своим помощникам старец — Ждите команды! Учёный снова прильнул к окуляру, оценивая обстановку в водах Малой гавани. Расчёты были пока что актуальны. Его воображение словно рисовало в небе дугу траектории полёта снаряда. Он должен был снести римскую штурмовую башню. Архимед поднял руку. Инженерная бригада на площади замерла, взгляды учеников были прикованы к учителю. Старец достал из складок одежд небольшой костяной свисток, приложил к губам. Чистый мелодичный звук словно пробудил ото сна огромного механического монстра, готового отправить армады врага на дно гавани! — Поджигай! — заорал кто-то из толпы. Вся бригада отпрянула в сторону от механизма, уводя в том числе и волов. Молодой инженер схватил факел и ткнул им в бок смолистого снаряда. Нехотя на чёрной густой жиже занялся огонёк! — Стреляйте!!! Огонь!!! Трое человек рванули за страховочный трос, срывая заглушку. Исполинский противовес медленно, во всей своей многотонной неумолимости, поехал вниз! Механическая громада издавала даже не грохот и не скрежет! Звук напоминал рык мифического чудовища, словно бы призванного гениальным изобретателем на борьбу с ненавистным Римом! Широким замахом взмыл в небо рычаг катапульты, увлекая за собой пращу со снарядом! В самом верху петля слетела с бронзовой скобы, и чёрный шар отправился в свободный полёт! Он нёсся в небесах над городом и морем, послушный расчётам гения. Бешеные потоки набегающего ветра раздували и распростроняли пламя! Снаряд летел навстречу цели, как пылающая комета, рукотворный метеорит! Огонь, охвативший снаряд, ревел, будто разъярённый лев! Этот звук и привлёк внимание римлян. Но было уже слишком поздно. Пылающий шар столкнулся с громадной башней! Он пробил дощатую стену чуть выше основания, влетел внутрь, провалился вниз до самых палуб галер. И там рванул! Чудовищный взрыв разметал осадную конструкцию на куски! Катапульта рухнула вниз с высоты, проломив охваченную пожаром платформу! Пятна огнесмеси вперемешку с досками плавали по поверхности гавани, объятые огнём! Легионеры — горящие и ещё нет — в панике прыгали за борт! Полетевшая во все стороны деревянная «шрапнель» и горящие обломки накрыли даже конвой судов, сопровождавших башню! Многих солдат ранило щепками, порвало такелаж, три паруса загорелись! Один единственный снаряд из архимедова требюшета уничтожил основную ударную силу флота Марцелла! «И всё-таки он гений!» — подумал стоящий на башне Орестас. На стенах Ахрадины все словно с ума посходили, когда пылающий шар разнёс римский плавучий шарабан вдребезги! Зрелище и в самом деле вышло очень вдохновляющее! Боевой дух защитников Сиракуз взлетел до небес! Поэтому воины на стенах свистели и орали от восторга на все лады! — АААААА, вот это жахнуло!!! — Горите, римляне!!! — Слава Сиракузам!!! — Да здравствуют архонты!!! — Мужики, я шлем потерял!!! — Какие, нахрен, архонты??? Да здравствует Архимед!!! — Какой, нахрен, шлем??? Глянь, как полыхает душевно!!! — Эй, там, на стене! — кричали снизу инженеры катапульт — Что у вас творится-то? Отсюда не видать! Рвануло что-то? — Всё в порядке, народ! — отозвался с бастиона Актей — Архимед для крабов обед готовит! Жаркое по-сиракузски из свежих римлян! Ничего необычного! Несмотря на значительные потери, флот Республики даже и не думал отступать. Видимо, сказывалась принципиальность Марцелла. Вообще римские вояки были упёрты до безобразия. По твёрдости лбов легионеры вполне могли тягаться с баранами. Муштра от не менее упёртых центурионов делала своё дело. К чести Рима, это непрошибаемое упрямство зачастую и обеспечивало его армиям победу. Однако в случаях, когда отдан приказ наступать, а превосходство противника очевидно, солдаты не моргнув глазом маршировали на убой и тем самым создавали впечатление абсолютных дегенератов. Тем не менее башка у римских командиров варила, и весьма неплохо. Довольно скоро они догадались убрать паруса и идти к городу только на вёслах, ловко маневрируя среди обломков. Катапульты дали залп, но на этот раз гребцы на галерах начали слаженно табанить назад, и цепи только слегка задели носы кораблей. Пока инженеры перезаряжали орудия, суда вновь двинулись вперёд, держа интервалы и игнорируя залпы баллист. Они вышли из зоны поражения катапульт. Очевидно, центурионы полагали, что Архимед заготовил для них только орудия дальнего боя, и возле стен бояться нечего. Наивные! В первую очередь римлян встретил плотный огонь лучников и стреломётов. Эти компатные механизмы были просты в обращении и довольно быстро перезаряжались. В деревянную трубку на лафете помешался сразу целый пучок стрел, а затем оттянутая упругая доска щёлкала их по хвостовикам, и целый рой маленьких, но смертоносных снарядов летел в цель. Простые лучники тоже не отставали. Они старались выцеливать на палубах больших шишек, наподобие центурионов или знаменосцев. Римляне также не бездействовали. Галеры были оснащены «скорпионами» на подвижных станках, а на корме каждого корабля стоял компактный «онагр». Как только дистанция позволила, они открыли встречный огонь. Вместе с машинами к обстрелу Сиракуз подключились лучники, пращники и метатели дротиков — пилумов. Тяжелое короткое копьё с похожим на шило наконечником было основным оружием в руках римских легионеров. Именно пилумами выигрывалось большинство битв. Тренировки по прицельному метанию начинались сразу же после зачисления новобранца в легион и не прекращались ни на день в течение всей долгой многолетней службы. Опытный метатель в дальнем бою был не менее опасен, чем лучник. Только вот от стрел могли спасти щиты и мощные доспехи, а шиловидный пилум пробивал практически всё. Греки начали нести первые потери. Заранее подготовленные лифты быстро спускали раненых со стен, где их уже ждали женщины с бинтами. Горящий кувшин с огнесмесью, выпущенный из кормового «онагра», попал в одну из баллист на бастионе Ахрадины. Её удалось потушить, но пусковой механизм вышел из строя. Римляне на палубах выстраивались в отработанные формации: пехотинцы прятали метателей и стрелков за заслоном из скутумов — прямоугольных щитов. В плане выучки и тактического мастерства легионеры превосходили греков настолько же, насколько их боевые машины проигрывали таковым у Архимеда. Под плотным огнём противника защитники Сиракуз прятались за массивными щитами из досок, прикрывая своих инженеров. Горожан нешуточно теснили. Галеры подходили всё ближе и уже готовились закидывать лестницы. На палубу одного из передовых кораблей из трюма вышел центурион. Настолько огромного жирдяя в античности надо было ещё поискать! На доспех офицера ушло столько металла, что, наверное, хватило бы на полные латы для трёх пехотинцев. Гладиус в ножнах на поясе казался маленьким ножичком на фоне колоссальной туши. Цилиндрическим ножищам позавидовал бы египетский гиппопотам! И без того идиотский шлем с поперечным гребнем на его огромной красной вечно отдувающейся роже выглядел ещё смехотворнее — командирские щёки не помещались под боковые щитки. Появление столь колоритного (вернее, калорийного) персонажа не осталось без внимания. На Ахрадине, несмотря на яростный римский обстрел, начал нарастать перманентный ржач. По рядам греков то и дело пробегали сальные солдатские шуточки. — Спасите! Он нас сожрёт! — И как галера ещё не потонула?! — Народ, прикиньте, как он по ночам в шатре пердит?! — А он у них заместо полкового горниста! — Ох, бедная его жёнушка! — Эй, свинота! Греби обратно в Рим! Тебя мама кушать позвала! Одним словом, над жирным центурионом издевались как могли. Но римское упрямство делало своё дело. Толстяку было глубоко чхать на чьё бы то ни было мнение. Он, вероятно, сейчас мнил себя героическим воителем уровня Ахиллеса или Геракла. Это как минимум. Командир прошёлся по палубе, опираясь на трость, заложив руку за спину и оценивая обстановку на поле боя. Казалось, что судно даёт крен в зависимости от того, на правом или левом борту находится жирдяй. Его сопровождали несколько адъютантов в уставных капюшонах из волчьих шкур. Шесть щитоносцев создавали надёжный заслон вокруг туши центуриона. С крепостной стены тоже внимательно следили за происходящим на галере. По веренице кораблей прошла цепочка сигналов, передаваемых при помощи вымпелов. Армада приостановила продвижение к Сиракузам и прекратила огонь. Адъютанты выволокли на палубу здоровенный бронзовый рупор. Его установили на подставку, а вокруг плотной стеной встали щитоносцы. Центурион, судя по движениям, прокашлялся. Инженеры и лучники греков тоже прервали обстрел. — Опустить оружие! — скомандовал Хаемон своим бойцам — Кажется, сейчас переговоры будут! Послушаем, что нам этот хряк римский скажет. — СЛУШАЙТЕ, МЯТЕЖНЫЕ СИРАКУЗЫ!!! — гаркнул с галеры громоподобный бронзовый голос. Казалось, всё неизмеримое внутреннее пространство центуриона состояло из одних лёгких. Лужённая командирская глотка была привычна орать на новобранцев, а в комбинации с рупором звук получался и вовсе чудовищный! Римлянин продолжал толкать речь на греческом, и жуткий акцент пополам с кривым произношением его совершенно не смущали. — С вами говорю я — центурион первой центурии третьей когорты Тит Порций Арвина! Властью, данной мне консулом Публием Корнелием Сципионом и легатом Марком Клавдием Марцеллом, я призываю всех вас к немедленной и безоговорочной капитуляции! — А морда не треснет?! — крикнул кто-то со стены, но его быстро заткнули. — Именем Марса и Юпитера, я приказываю Сиракузам сложить оружие, открыть ворота и добровольно сдаться на милость благородных Сынов Рима! Также среди требований Сената стоит обязательная выдача двух опасных ренегатов, именующих себя архонтами Гиппократом и Эпикидом! Эти изменники предпочли союз с немытыми черномордыми варварами Карфагена, и получат за это заслуженное место на арене со львами! Кроме них мы должны получить гениального мастера Архимеда, целым и невредимым! Таланты сего учёного мужа обязаны служить делу Великой Республики! — Эй, Арвина! У меня есть твой портрет! — снова заорал со стены какой-то приколист. На один из зубцов башни вскочил Никон. Развернувшись спиной к флоту неприятеля, он задрал край туники и показал римлянам голую задницу! — Похоже, правда?! Ряды греков взорвались от хохота! Кажется, до центуриона начало доходить, что его не просто не воспринимают всерьёз, а открыто закидывают дерьмом прямо на виду у его же солдат! Какой-то легионер позади офицерской туши даже хрюкнул, подавив смешок! Мысленно пообещав себе после победы найти гадёныша и переехать его колесницей, Тит Порций решил перейти к открытым угрозам. — Глупцы! Мятежники! Примите к сведению — это не переговоры! От имени легата и консула я ставлю Сиракузам ультиматум! Не смейте оспаривать приказы Сената! Напомнить вам, что бывает с теми, кто отвергает милостивое покровительство Великого Рима?! Последняя возможность! Или вы немедленно капитулируете, или разделите участь гнусных предательских крыс из Леонтины! Ох, зря он упомянул Леонтину! У многих сиракузцев в соседнем городе жили друзья и родственники, поэтому устроенный римлянами геноцид стал для греков самой настоящей личной трагедией. Издёвки и смех стихли практически мгновенно. Взгляды из прорезей греческих шлемов теперь излучали лишь пылающую ненависть! — Мою сестру в Леонтине изнасиловали! — Вы заживо содрали кожу с моего дяди! — Это не покровительство! Это зверство! — Моего сына скормили псам! Ему едва исполнилось четыре! Четыре, сволочи!!! — иступленно кричал один из воинов. По его лицу катились слёзы бессильной ярости. От последних слов у Хаемона словно что-то надорвалось в груди. Леонтинская трагедия лично его не затронула — все его родственники сейчас находились в Сиракузах. В том числе и внук — кудрявый мальчуган, любимец деда, отрада его старости. Ему тоже было четыре. Если город падёт… — Малакас!.. — глухо прорычал из-под шлема старый лучник. Казалось, он готов одним взглядом сжечь жирного центуриона вместе с галерой. — Сейчас я тебя заткну! Пугающе точным движением, словно он сам был смертоносной боевой машиной, Хаемон выхватил из колчана стрелу и закрепил на тетиве. Его глаза выискивали брешь в стене щитов вокруг центуриона. Ни щёлочки. Был только один шанс… Арвина вдохнул поглубже, чтобы обрушить на осажденных новый шквал агитации. Лучник оттянул тетиву, стрела со свистом унеслась в сторону галеры и скрылась в глубине бронзового раструба. Из жерла рупора вместо угроз раздалось только мерзкое булькание и хлынул кровавый ручей. Туша центуриона обмякла, грохнулась на палубу, и задёргалась в конвульсиях, заливая кровью всё вокруг. Стрела торчала прямо из офицерской глотки. Обе армии взревели! Адъютанты, надрываясь, немедленно уволокли агонизирующего центуриона обратно в трюм. На римских галерах зарокотали барабаны, задавая темп гребцам. Шеренга кораблей возобновила наступление на Сиракузы. Вновь начался яростный взаимный обстрел. Греки и римляне сражались теперь с тройным остервенением. — Подготовить орудия ближнего боя! — скомандовал Орестас. Горнист протрубил соответствующий сигнал. Команды военных инженеров во дворе под стеной снова пришли в движение, разворачивая новые механизмы. Несмотря на сопротивление защитников Ахрадины, римские галеры таки дошли до стены. Легионеры действовали стремительно и слаженно, словно полчище хищных муравьев. Стальные корабельные тараны скрежетали по прибрежным скалам и по каменной кладке бастионов. Закрепившись, солдаты Рима немедленно закинули на стены тяжелые штурмовые лестницы и под прикрытием стрелков и метателей принялись карабкаться наверх. Греки старались остановить врага, обрубая на лестницах страховочные тросы и спихивая нападающих копьями. Однако полчища римлян продолжали прибывать. Сдерживать натиск с каждой минутой становилось всё сложнее и сложнее. В паре мест враг уже вскарабкался на стену, бой перешёл в рукопашный. И тогда в дело пошли очередные машины. Инженеры столкнули со стены несколько противовесов. Грузы, набрав разгон в падении, резко рванули за трос, пропущенный через блок, небольшие наклонные платформы. Они подскочили вверх и сбросили на римлян десятки бревен. Тяжелые древесные стволы прокатились по лестницам, сметая легионеров и создавая хаос на палубах галер. Воспользовавшись замешательством врага, сиракузцы сумели скинуть лестницы и перебить прорвавшихся римлян. Однако тверболобый противник отступать намерен не был. Лестницы снова принялись поднимать, как вдруг над зубцами крепостной стены поднялся какой-то чудовищный механизм. Внешне он напомнил подъёмный кран. Огромная стрела заканчивалась мощным блоком, через который была перекинута толстая цепь, увенчанная железным захватом, напоминающим одновременно клешню краба и гигантские клещи. Стрелы, словно лапы великанов, принялись выбирать в шеренге кораблей подходящие цели. — Сброс! — раздалась команда. Инженеры дернули за тросы, и огромные клешни обрушились на носы галер. Их зубцы пробивали поверхность палубы и намертво вцеплялись в доски. Римляне начали пытаться вытащить захваты. Но их конструкция была таковой, что чем больше весил груз, тем крепче становилась стальная хватка. Пока легионеры паниковали, видя огромные небывалые механизмы, за стеной кипела работа множества человек. Цепь, проходя через стрелу крана и массивный свинцовый противовес, крепилась к толстому канату, который, в свою очередь, уходил к механизму лебедки. Эта машина была сходна с той, которая помогла в своё время снять с мели галеру, но гораздо больше. Вместо людей её крутили, опять же, волы в беговых колёсах. Потому что сейчас корабли требовалось не просто тащить по горизонтали, а поднимать вверх! — Пошли! Пошли! — кричали погонщики. Громадные механизмы пришли в движение. Хитрая система блоков и колёс давала огромный выигрыш в силе. Многотонные галеры медленно начали подниматься, становясь на корму! Римляне даже не пытались дать отпор. Солдаты Республики просто скатились в воду, как горох! Противодействовать фантастическим механизмам Архимеда оказалось невозможно! Однако кранов было гораздо меньше, чем римских кораблей, и экипажи оставшихся галер не прекращали попыток прорваться на Ахрадину. Как только клешни подняли свою добычу максимально высоко, греки зафиксировали цепи в зажимах на противовесах и обрубили канаты. Справа и слева от каждого свинцового груза встали две группы рабочих и ухватились за тросы. — Вперёд, мужики! Раскачивай их! Слаженными рывками за верёвки, осажденные принялись разгонять многотонные болванки. Противовесы нехотя принялись покачиваться из стороны в сторону, неумолимо наращивая амплитуду. Колебания этих гигантских маятников передавались на стрелу, а та, в свою очередь, ворочала схваченную галеру. — Вправо! — Эээх! — Влево! — Хорошо пошёл! Сперва корабли просто слегка качались в воздухе, но по мере разгона противовесов силы физики начинали мотать громадные суда, словно игрушки! Летая из стороны в сторону, галеры сбрасывали с себя остатки экипажа и лупили бортами друг друга! Несколько штук сразу развалилось на куски, выпав из клешней и рухнув на прибрежные скалы! — Всё! Отпускай! Снова последовал рывок за страховочные тросы. Железные захваты разжались, и галеры со всего размаха отлетели назад, прямо на новую группу подходящих кораблей! Брызнули фонтаны щепок, раздался страшный треск и предсмертные вопли раздавленных римлян. Вслед кораблям летели горшки с огнесмесью и тучи стрел. Клешни втащили обратно на стены, готовясь ко второму сбросу. Однако даже до упрямых римлян наконец дошло, что пора сваливать. Горнисты на немногих выживших кораблях заиграли сигнал к отступлению. Вёсла гребцов принялись усиленно лопатить воду прочь от города. Но просто так римлян никто отпускать не собирался! Битва из простой обороны города приняла характер священной мести ненавистному Риму! — Командир, почти полдень! — сообщил Орестасу его адъютант. Горячее сицилийское солнце и в самом деле поднялось уже высоко и жарило на полную. — Спасибо, я и сам вижу. — ответил старший инженер — Женщин на крыши! Готовьте гелиоконцентратор! За стенами Ахрадины располагался обширный городской квартал, уходящий вверх по склону холма. Он считался одним из лучших районов Сиракуз. Из окон, с балконов и плоских веранд на крышах открывался изумительный вид на море и Малую гавань. Но сейчас это расположение зданий служило совершенно другой цели — тактической. Десятки, если не сотни, женщин начали заполнять верхние этажи домов. У каждой из них было в руках что-то блестящее. Серебряные зеркала, медные котлы, сковородки, даже бронзовые тазы, наполированные до блеска. Всё это были компоненты очередного супероружия Архимеда! Крыши и балконы всего квартала теперь представляли собой один огромный параболический отражатель. Женщины ловили солнечные лучи и направляли их все в одну точку — на командирскую башню, где помощники Орестаса уже расчехлили сложнейший оптический прибор. Внешне система сложных линз из хрусталя напоминала телескоп, при помощи которого наводил свою катапульту Архимед. Но принцип действия был совершенно другой. Весь отраженный световой пучок попадал на большой окуляр, обращенный к городу, после чего проходил через линзы и фокусировался в единый луч. Металлические детали гелиоконцентратора уже начали нагреваться от сумасшедшего количества направленной в него солнечной энергии! Орестас надел толстые рукавицы и принялся двигать тонкие серебряные реле, фокусируя луч на флоте неприятеля. Сияющее белым светом пятнышко начало проявляться на корпусе одной из галер. Деревянная обшивка угрожающе задымились! Орестас взялся за рычаг и навёл луч на ящики, в которых хранились зажигательные боеприпасы для римских «онагров». Взрыв разворотил корму отступающей галеры! Смертоносный луч гелиоконцентратора плясал среди флота римлян, поджигая паруса и знамёна! Там, где он проходил по палубе, оставалась обугленная полоса! Несколько легионеров попытался при помощи «скорпионов» разбить дьявольский механизм на верхушке башни. Орестас легким движением провёл раскаленным лучом на уровне их глаз, и солдаты с воплями повалились на палубу, хватаясь за обожженные лица! Они срывали с себя шлемы вместе с кусками прижарившейся к металлу плоти! Римляне были окончательно деморализованы. Отступление превратилось в бегство. Побитый флот с обгорелым такелажем и поломанными веслами начал спешно отходить к группе кораблей во главе с флагманом Марцелла, чтобы получить хоть какую-то помощь. Ахрадина огласилась ликующими криками! Вторжение с моря было остановлено. Риму был нанесён чудовищный урон, а потери греков составляли всего несколько десятков человек. Но битва ещё не закончилась. — Бать, глянь! По ходу они того… драпают! — Это кто там ещё драпает?! От меня ни одна римская гнида не уйдёт! Аристон имел честь называться лучшим в Сиракузах кузнецом. В этом деле ему не было равных. Почти все остальные кузнецы города так или иначе обучались у него или хотя бы раз приходили за советом. Богатырского сложения мастер на пару с сыном Тэроном, не уступавшим отцу в ширине плеч, сутки напролёт проковывал, раскалял и остужал металл в своей кузнице. Именно поэтому Архимед доверил под его управление, пожалуй, одно из самых амбициозных своих изобретений — паровую артиллерию. Батарея из трёх орудий располагалась в северо-восточной части Ортигии. На поворотных платформах были установлены очередные механизмы — одновременно и простые, и гениальные. Казённая часть состояла из резервуара с водой и испарительной камеры. Под ней располагалась жаровня с мехами, раскаляющая испаритель добела. При резком заполнении камеры водой огромный объём сжатого пара выбрасывал из длинного ствола круглое каменное ядро. Дальнобойность и мощь таких орудий была попросту сумасшедшая! Канониры, суетящиеся вокруг пушек, усиленно поддерживали мехами должный уровень жара, а Аристон вместе с сыном внимательно следили за морем. Им уже давно хотелось влупить по римлянам как следует, но командование дало строгий приказ когда и куда надо стрелять. Остатки осадного флота соединились с конвоем флагмана. Сейчас галеры Марцелла дрейфовали в море примерно в двух километрах от берега. По любому, легионеры в данный момент ощущали себя в полной безопасности на такой дистанции и спокойно зализывали раны. Кажется, они забыли, с кем имеют дело! — Ну вот, голубчики! Сейчас мы вам устроим веселуху! — злорадно потирал руки Аристон — Заряжай, сынуля! Тэрон вместе с помощниками запихали в дула пушек три каменных ядра. Снаряды с гулом прокатились вниз по стволам, стукнувшись под конец о заглушки, не дающие им провалиться в испаритель. Аристон с каждой минутой всё больше и больше входил в азарт. Возможность отправить римского главнокомандующего на корм морским ежам повергала его в какой-то неистовый восторг! Эскадра Марцелла стояла относительно неподвижно. — Да крути ты быстрее! Они же там сейчас как на блюдечке! — кричал Аристон на канониров — Отойди, дай я сам! Могучими ручищами кузнец схватился за поворотный рычаг и начал вращать платформу вместе с орудием. Грозное дуло навелось в сторону врага. Остальные две пушки сделали то же самое. Тэрон принялися при помощи винта регулировать угол поднятия ствола. — Раз… два… три… — юноша отсчитывал повороты — Четыре… пять… шесть… Пойдёт! Мужики, на шесть поднимай! — Красавицы мои! — Аристон похаживал от пушки к пушке, почти с отцовской лаской поглаживая их по резервуарам с водой — Сколько же бессонных ночей я вас делал! — Бать, мы готовы! — крикнул Тэрон отцу. — Слава Гефесту! Наконец-то! — дрожащей от нетерпения рукой Аристон схватился за рычаг вентиля на резервуаре — Парни! На счёт «три»! Раз! Два!.. Кузнец крутанул кран. — ЛОВИТЕ, УБЛЮДКИ! Потоки воды ворвались внутрь испарителей. Раздалось яростное полусекундное шипение, и батарея дала залп! Грохот орудий разнёсся над морем! Вырвавшийся из стволов пар шарахнул не хуже, чем взрыв. Оставляя за собой в воздухе белые паровые трассеры, снаряды по баллистической траектории улетели в сторону римской эскадры. Три корабля оказались прошиты навылет! Вода хлынула в трюмы, и галеры затонули практически мгновенно. К огромному разочарованию Аристона, флагман почти не пострадал — ему только снесло носовую фигуру. Легионеры окончательно утратили какую-либо организацию и слаженность действий. Все — от командиров до гребцов в трюмах — просто орали от ужаса и полного непонимания. Что вообще происходит? Откуда ведётся огонь? Орудий, способных бить на такое расстояние, в мире НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Самообладание сохранил, пожалуй, один только Марцелл. Тараня и расталкивая свои же корабли, флагман на вёслах что было сил начал прорываться из середины эскадры в открытое море. Переменившийся ветер был римлянам на руку. Матросы бросились поднимать паруса. — Марцелла! Марцелла топи! — орал Аристон, носясь между пушек — На мелюзгу наплевать! Топи командира! Уходит же, собака! Остатки воды в испарителях выкипели, винтовые насосы снова заполнили резервуары. Канониры повторно зарядили орудия. Быстрая наводка на опережение. Залп! Один из испарителей второго выстрела не выдержал. Бронзовая камера взорвалась под чудовищным давлением! Осколки металла и волна перегретого пара накрыли двух канониров, которым не повезло оказаться поблизости. Один упал замертво с куском бронзы в голове. Другой повалился на спину и заверещал от боли — его сильно обожгло. Его товарищ срочно побежал за лекарем. Один из двух оставшихся снарядов снёс на флагмане кусок мачты. Другой пролетел мимо и скрылся в воде. На одном парусе и вёслах Марцелл сумел выйти из зоны поражения орудий. Аристон чуть ли не волосы на себе рвал! — Проклятье! Сучьи римляне! Марцелл, говна кусок! Сбежал таки, паскуда! Моих ребят ошпарило из-за него! Дайте галеру! Я его сам догоню и отправлю к Посейдону! — Тише, бать! — успокаивал Тэрон взбешенного отца — Самое главное мы сделали. Марцелл теперь вынужден будет дать большой крюк, обходя город стороной. Он не успеет отправить гонцов и предупредить Пульхра, чтобы тот не приближался к Сиракузам! Римские пехотинцы идут прямиком к нам в засаду! Вот по ним и постреляешь! — Открыть ворота! Архонт возвращается! Тяжелые створки с грохотом распахнулись, и группа всадников в поту, пыли и крови вошла в Сиракузы. Впереди на чёрном как ворон жеребце восседал главнокомандующий Эпикид. Пока оставшиеся в городе инженеры сдерживали натиск с моря, архонт-воитель вёл бой совсем на другом участке фронта. Его целью было как можно дольше сдерживать продвижение сухопутной группировки войск Рима под командованием Аппия Клавдия Пульхра. Эскадрон легкой кавалерии при поддержке тяжёлых колесниц, оснащённых стреломётами, постоянно совершал внезапные налёты то в одной, то в другой долине в горах, вынуждая римлян разворачивать боевой строй, и так же быстро исчезал. Отряды пехоты тем временем подпиливали мосты, создавали на дорогах завалы из брёвен, устраивали неожиданные камнепады. В результате засады в ущелье им даже удалось спалить зажигательными снарядами огромный римский таран и три «онагра». Пульхр, согласно плану, должен был напасть на Сиракузы одновременно с Марцеллом — на рассвете. Но, благодаря хитростям Эпикида, было уже сильно за полдень, а легионеры всё ещё плутали в горах. Впрочем, Пульхр расстраивался не сильно. Он был абсолютно уверен, что Сиракузы уже давно пали, не выдержав натиска флота Марцелла, и что прославленный родственник ожидает его в покорённом городе, почивая на лаврах с кубком вина и в компании молодых гречанок. Поэтому то, что греки просто тормозили его армию, не давая полноценного сражения, вызывало у командира смех. С его стороны такая тактика казалось отчаянной попыткой отсрочить неизбежное. Эпикид проехал по главной улице Сиракуз. Вокруг кипела работа. Все силы с восточной Ахрадины теперь перебрасывались на западный сектор — Гексапил. Волы и люди тянули вверх по крутым улицам катапульты, канониры под предводительством Аристона и Тэрона катили две уцелевшие пушки, маршировали отряды стрелков и пехоты. Со всех сторон доносились радостные возгласы. Народ приветствовал архонта, но на устах у всех было и ещё одно имя — имя Архимеда. Весть о том, кто создал все фантастические машины, сокрушившие армаду Марцелла, разнеслась словно молния. В голосах сиракузцев больше не было страха! Они увидели, что безжалостному Риму можно противостоять! Эпикид на вороном скакуне пронёсся по городу в сопровождении своих всадников и выехал на Агору — центральную площадь Сиракуз. В мирное время здесь проходили общегородские собрания, заключались сделки, велась бойкая торговля, а также принимались общественные политические решения. Полтора года назад именно на Агоре Эпикида и его брата народ избрал своими правителями. Сейчас здесь был развёрнут военный госпиталь. Несколько десятков раненых воинов с ранениями от пилумов и стрел или ожогами от огнесмеси лежали на расставленных рядами койках. Санитарки меняли им повязки и давали питьё. Чуть поодаль, завернутые в белые покрывала, в тени лежали тела павших. На возвышении в центре площади, напоминающем трибуну, Эпикида ждал Гиппократ. Сойдя с коня, главнокомандующий поднялся к брату, и оба архонта обнялись. Пробившись через нарастающую толпу, к вернувшемуся всаднику на шею бросились его жена и дочь, даже не оттерев толком руки от крови — наравне с простыми горожанками они оказывали первую помощь пострадавшим. — Рад тебя видеть живым, братец! — сказал Гиппократ, подавая кубок с водой. — Да уж! Жаркий выдался денёк! Но Пульхру мы кровь попортили однозначно! Несколько отрядов пехоты до сих пор потчуют его камнями на горной дороге, так что время пока есть. — Эпикид вытер с усов капли воды — У вас, как я погляжу, тоже всё хорошо. — Мягко сказано! Не поверишь, но на этой площади — все наши потери. — Да ну?! — Совершенная правда. Конечно, мы скорбим по каждому павшему, но погибло только около тридцати человек. А Марцелл потерял почти весь свой флот и трусливо сбежал! Эпикид расхохотался. — Вот это да! Ай да Архимед! Зря я в нём тогда сомневался! — О чём и речь, брат! Поверь — ты многое пропустил! Тут такое творилось! Готов биться об заклад — римляне подумали, что сами боги на нашей стороне! — Ну, это не страшно! С часу на час должен подойти Пульхр. Так что на все эти чудеса инженерии я ещё полюбуюсь! Полководец повернулся к толпе. Кипящее море народа уже заполонило всю Агору. — Друзья сиракузцы! Братья и сестры! Кровожадные волки Рима объявили нам войну! Они устроили безжалостную бойню в мирной Леонтине! Теперь их полчища угрожают и нашему свободному городу! Но нас так просто не сломить! Мы — греки! В наших жилах течёт кровь великих героев древности — Ахиллеса, Тесея и самого Геракла! Но сегодня наше главное оружие не сила, а могучий разум великого гения Архимеда! Созданные им машины только что разметали в щепки флот Марцелла и обратили негодяя в бегство! А сейчас к Сиракузам идёт его гнусный прихвостень Пульхр! Граждане! Все, кто в силах сражаться — на стены Гексапила! Мы снова дадим бой врагу, а Архимед при помощи своей катапульты поддержит нас огнём с Ортигии! Мы не станем очередной римской колонией, ибо дух греков — это дух свободы! Мы сами решаем, как нам жить и с кем заключать союзы! К бою!!! В воздух взметнулись сотни мечей, копий и просто пустых рук, сжатых в кулаки. — Да здравствует Архимед! — Славьтесь, архонты! — Вперёд! За Сиракузы! Орестас, опираясь на посох и поддерживаемый адъютантами, поднялся по крутой винтовой лестницы внутри башни и взошёл на стену Гексапила. Здесь обороной руководил его зять — энергичный молодой военачальник Фэйдрос. Поначалу судьба была к нему не слишком благосклонна. Мать умерла при родах, отец — пехотинец — погиб в стычке с пиратами на одном из бесчисленных средиземноморских островов, когда маленькому Фэйдросу было семь. Однако Орестас, хорошо знавший его при жизни, взял попечительство над пацаном. Вскоре из мальчишки он превратился в крепкого бойкого парня с живым умом и мощнейшей харизмой. Сын военного, выросший в семье командира — его дальнейшая деятельность была очевидна. На статного молодого воина, успешно продвигающегося по службе, с придыханием засматривались сиракузские девушки. Но больше всех — дочка самого Орестаса. Свадьба себя долго ждать не заставила. Как только старший инженер поднялся на стену Гексапила, Фэйдрос тут же оказался возле тестя и заботливо придержал его под руку. — Рад вас видеть целым и невредимым, отец! — сказал он — Слышал, там на Ахрадине знатная заварушка была! — Потом хвастаться будем. — ответил старый воин — Лучше скажи, как у вас с подготовкой к встрече Пульхра? — В лучшем виде! — хохотнул Фэйдрос — Встретим так, что он из сандалий своих выскочит! И босой в Рим убежит! — Хорошо, мальчик мой! Хорошо! Фэйдросу и самому уже не терпелось поучаствовать в разгроме врага. Но приказ командования был твёрд — сидеть на Гексапиле и следить за западом. Всё могло в любой момент пойти не по плану, и римская пехота появилась бы под стенами Сиракуз куда раньше ожидаемого. Тогда её следовало сдерживать до переброски основных сил. Однако времени у защитников ещё оставалось предостаточно. Зять и тесть принялись осматривать раскинувшиеся за городской стеной предместья — Эпиполы. Они состояли из хижин простолюдинов, домов и мастерских ремесленников, палисадников, огородов и так далее. Но сейчас там не было ни души. Все жители эвакуировались, и теперь наравне с горожанами помогали готовить Гексапил к обороне. Сами же домишки, лачуги и сараи теперь были плотно начинены сосудами с огнесмесью. Народ сам помогал минировать свои же жилища. Когда приходится решать, остановить смертоносного врага или сохранить свою халупу — выбор очевиден. Широкая дорога, берущая начало у сиракузских ворот, словно река проходила через все Эпиполы и, петляя среди пшеничных полей, оливковых рощ и виноградников, убегала вдаль, скрываясь где-то в горах. На широком тракте снова появилась группа из нескольких всадников. — Это наши! — прокричал с башни дозорный. — Открыть ворота! — скомандовал Фэйдрос. Кавалеристы въехали в город, спешились и практически бегом бросились к ведущей на стену лестнице! — Командир Фэйдрос! Командир Орестас! — впопыхах прокричал один из гонцов — Идут! Легион на подходе! — Ага! Кого-то из наших ещё ждать? — Нет, все остальные остаются в горах до конца. Будет разбегающихся римлян добивать. Да вон же! Вон они! Смотрите! На горизонте, где плодородная равнина превращалась в невысокие лесистые горы, из долины, в которую уходила дорога, в воздухе столбами вились клубы пыли. Они поднимались из-под подошв тысяч римских сандалий. Огромная армия приближалась к Сиракузам. — Гонец! Каковы их силы? Что есть у римлян помимо пехоты? — спросил Орестас. — Только несколько больших «онагров» и баллист. Таран мы сожгли. А кавалерию и слонов слишком сложно перевозить по морю. — Отлично! — сказал Фэйдрос — Адъютант, оповести инженеров! Пора сеять «чеснок»! Катапульты — те самые, что несколько часов назад опутывали галеры цепями — дали залп по Эпиполам. На этот раз снарядами им служили тысячи мелких стальных колючек. Их конструкция была такова, что как бы они ни упали, один шип всегда торчал вверх. Благодаря форме — да и жгучему эффекту тоже — эти колючки и прозвали «чесноком». Ими густо покрывали основную территорию предместий, оставляя относительно чистой только центральную дорогу. Нельзя чтобы враг рассредоточился по местности. — Эй, парни! — крикнул Фэйдрос группе инженеров, кативших к стене очередную машину — Исправили неполадку? — Да, командир! Больше не клинит! Работает как надо! — Красавцы! Кто-нибудь, помогите им с лифтом! Машину поместили на подъёмный механизм, и система противовесов быстро подняла её на вершину бастиона. Там аппарат был установлен на поворотную платформу. Из себя он представлял какой-то совсем непримечательный дощатый ящик с воротом и прорезью сбоку. Один из воинов вставил в неё магазин с короткими тяжелыми болтами. Подобные механизмы стояли также ещё на трёх башнях. Весь Гексапил грозно ощетинился самым различным вооружением. В бойницы по всей стене целились лучники и стреломёты. Двор за воротами занимали катапульты. Паровые орудия также расположились на платформах на башнях. Греки ждали. Туча пыли приближалась. Вот уже стали видны прямоугольники марширующих центурий. Между ними по дороге катились и осадные орудия. Как и ожидалось, солдаты Рима попытались развернуть широкий фронт, но «чеснок» вынуждал их оставаться на дороге. Легион замедлил продвижение. Кажется, Пульхр недоумевал. Куда делся славный родич Марцелл? Почему римлян триумфально не встречают? Где вино, золото, гречанки? — Спусковой крюк на тридцать четыре деления! — Есть на тридцать четыре деления! — Угол атаки пятьдесят два градуса влево! — Арсений! Не налажай хоть в этот раз! — Да вы надоели! — Готово, учитель! Навелись! Вы видите римлян?! — Да, дружок! Как раз большую часть накроем! Архимед дунул в свой свисток, и громадный требюшет вновь огласил Ортигию рёвом. Туча мелких черных пятнышек взвилась над Сиракузами. Некоторые из них сталкивались друг с другом в полёте, и в небе над городом встыхивали сферы огня. Смертоносный град из нескольких сотен небольших горящих горшков с огнесмесью прошёлся по Эпиполам! Снаряды взрывались, разбрызгивая пылающую жижу вокруг! Тростниковые крыши домов мгновенно охватило пламя! Вслед за ними то тут, то там детонировали запрятанные в домах заряды! Всё предместье вместе с римлянами было охвачено чудовищным ревущим пожаром! Архимед, наплевав на все правила ведения войны своего времени, вёл самую настоящую плотную ковровую бомбардировку напалмовыми снарядами! — Огонь!!! — крикнул Орестас. — Из всех орудий! — орал Фэйдрос. — Отправьте их к Аиду! — командовал Эпикид катапультам во дворе. Инженеры принялись крутить вороты на машинах, оказавшихся автоматическими самострелами! Снаряды из магазина проваливались внутрь, заряжались в механизм мощного арбалета и запускались с сумасшедшей скоростью — по два выстрела в секунду! Вращая платформу, воины с убийственной точностью наводились на римлян! Тяжелые болты разносили их строй в пух и прах, прошивая мощные щиты навылет! — Быстрее, парни! — кричал Хаемон сквозь грохот взрывов — Они разбегаются! Никон, Павлос, Актей и другие лучники послушно наполняли небо снарядами. Плотно работали и стреломёты. — Сынуля! Вон там ещё одна их катапульта! Мочи её! — заорал Аристон. — Спасибо, батя! Тэрон повернул вентиль, и каменное ядро, пущенное прямой наводкой, разнесло объятый пламенем римский механизм. На Эпиполах развернулся настоящий ад! Огонь, ядра, стрелы, камни, шипы — всё это одновременно бушевало диким вихрем, не оставляя римлянам ни малейшего шанса на выживание! — Эй, вон тот, кажись, живой ещё! — Центурион? Адъютант? Знаменосец? — Да нет. Обычный рядовой. — Ну и хрен ли ты с ним цацкаешься? Актей оттянул тетиву и в упор пустил полуживому римлянину стрелу в лоб. Небольшие отряды стрелков и пехоты продвигались по огромному пожарищу, бывшему ещё недавно Эпиполами. Вокруг среди развалин валялись трупы легионеров разной степени прожарки. Кто-то одним куском, кто-то несколькими. Что и говорить, в античности проблем с гуманизмом не было. Нет гуманизма — нет проблем. Живых находили немного, полностью целых не было вообще. У одного голень болтом оторвало, другого поджарило, третего ранило щепками и осколками горшков. Если среди римлян попадалась важная шишка, её тут же волокли на допрос. Обычных же солдат просто добивали. Пульхр выжил. Вместе с парой адъютантов, исколов все ноги об «чеснок», он забился в какой-то погреб и спрятался там между огромными горшками с огнесмесью. Каким-то чудом сосуды не взорвались, иначе от благородного полководца остались бы только обгорелые косточки в доспехах. Когда Пульхра волокли из подвала два здоровых пехотинца, он упирался, дрыгал ногами и орал что-то на латыни. Но ему набили морду и утащили на допрос под надёжным конвоем. Вооруженное сопровождение было необходимо вовсе не для предотвращения побега, а для защиты ценного пленника от разъяренных горожан. Судя по слухам, именно Пульхр руководил резней в Леонтине. Так что у сиракузцев имелось вполне обоснованное желание отправить его полетать из самой большой катапульты. — А славно мы им всё-таки навешали! Да, парни? — радостно сказал Никон, переворачивая очередной римский труп. — Это не мы. Это Архимед! Без него город бы пал ещё на рассвете! — ответил Актей. — А чего это ты весёлый такой? — спросил Никона Павлос — Кажется, ночью ты ныл как девочка и прощался с жизнью! — Кто?! Я?! Да не ври! Я же Никон — «победа»! Я вам с самого начала говорил — с таким как я Сиракузам бояться нечего! Ну, и Архимед тоже помог! — Ладно тебе красоваться, врун несчастный! — отшутился Актей — Но сегодня Рим и вправду знатно выхватил! Больше они к нам сюда не сунутся! — Как знать… — хмуро произнёс слушавший всё это Хаемон и добил мечом ещё одного легионера — Мы разбили легион, но Марцеллу удалось уйти. Теперь Сенат знает, на что мы способны. А отказываться от своих амбиций Рим не умеет. Сиракузы просто так в покое не оставят. Готов поспорить, они уже придумывают очередную подлость против нас. Хаемон глянул на север, втянул носом запах пожарища и глубоко выдохнул. — Хоть Архимед и горазд на выдумки, победим мы только если Ганнибал пришлёт к нам свои войска из Карфагена. Мы выиграли всего одну битву. А сама война ещё только началась…