Интервью по душам

      — Вы давно стараетесь не вредить экологии?       — Да, пожалуй, с детства.       — Вы уже тогда понимали, насколько это важно?       — Не знаю… Просто у нас дома было некое «разделение мусора»: в отдельном пакете стекло, в отдельном пакете бумага.       Молодая журналистка лет двадцати. С озорной стрижкой пикси и большими, ещё горящими, но уже уставшими карими глазами. Я не помню, из какого она издания, хотя девушка называла его, когда мы договаривались об интервью. Кажется, очередной модный журнал про экологию и здоровый образ жизни вместе взятые. Ну или рубрика у них такая — разговоры с известными людьми на эти темы. Не помню.       — А родители? Они не объясняли, почему должно быть так?       — Я как-то не интересовалась.       Подобных интервью у меня было слишком много. «Для образа», как говорит мой продюсер. Это же так интересно: непьющая рок-певица, которая не только деревянные гитары о сцену не разбивает, но и как-то ещё пытается «заботиться о природе». Это же так, чёрт возьми, оригинально…       — Ну хорошо, тогда такой вопрос.       … Хотя, наверное, оригинальнее было бы просто признаться, что когда-то моя семья сдавала макулатуру и стеклянные бутылки. Понятно, с какой целью. Чтобы неэкологичных бумажных купюр больше было. «Разделение мусора» просто было привычкой, от которой мне посоветовали не избавляться. Модно же, если придумать легенду и правильно подать. Интересно же. Образ, в конце концов. А макулатура — это про меня, а не про образ. Банально.       — Вы, наверное, слышали об акции «Добрые крышечки»?       Какие крышечки? Добрые? Боже мой, как это должно сочетаться с моим образом? Но, впрочем, неважно. Наверное, это как-то связано с переработкой пластика — полезная штука и нужная. Может быть, я и сама знала бы про эти крышечки, если бы они не были для меня обязаловкой, в суть которой даже не хочется вникать. Почему моде — такой утончённой «материи» — удаётся искусно опошлить то, что, казалось бы, пошлым быть просто не может?       — Это та самая акция по сбору пластиковых крышек? — отвечаю, предполагая ответ корреспондента и вспоминая, где в квартире, которую я вижу примерно раз в месяц из-за работы, коробка с пластиком для особых случаев вроде интервью.       — Да, именно она! Я вижу, что знаете.       — Конечно, я как раз собиралась в ближайший выходной сдать первую партию крышек — кажется, где-то в шкафу они были… Вот, смотрите. Да, здесь ещё использованные батарейки. Тоже пора сдать.       Журналистка одобрительно кивает, делает фото. Продолжает расспрашивать о всяких экологических акциях. Мне кажется, ей самой хочется поскорее попасть домой — вряд ли она бывает там чаще, чем я здесь. Но её глаза ещё горят, и она не теряет надежду что-то «выжать». Я должна раскрыться в рамках темы интервью, тогда всё будет хорошо. Я всё прекрасно понимаю — у меня заготовлены выдуманные вместе с продюсером истории а-ля «как я пришла к здоровому образу жизни, который действительно веду».       — Вы рок-певица, которая, вопреки стереотипам, не употребляет алкоголь. Почему решили отказаться от спиртного?       — Знаете, это долгая история. Конечно, я пила, отмечала удачные выступления. Но вдруг поняла, что мне это просто не нужно. Я не хочу забывать, что было после концерта, не хочу подменять на сцене себя настоящую на себя «весёлую». Мне казалось, что так я просто не буду честна по отношению к своей публике.       Да не пила я никогда.       — Был какой-то случай, который заставил вас понять это?       — Да, я обругала свою поклонницу прямо на сцене. Не убила, не подставила, не оклеветала. Но обругала, несправедливо обругала — этого уже достаточно. Я сказала что-то вроде «Ходи аккуратнее, не снеси всю аппаратуру к чертям, слониха. Иначе твоё фото со мной придётся распечатать всем на память о концерте. Как единственное воспоминание». Когда я услышала себя на видео в интернете, на мгновение подумала, что это кто-то другой. Потому что я уважаю поклонников и благодарна им за внимание к моим песням. Трезвая я бы точно не повела себя так…       Я с трудом держалась, чтобы не засмеяться. Кто в это поверит? Или чем нелепее, тем лучше? Хотя… Я согласилась на эту «легенду», потому что правду сказать не решилась бы. Отец-алкоголик — всё-таки не макулатура со стеклянными бутылками. А промолчать или отказаться отвечать — привлечь лишнее внимание. Не хочу.       Главное — чтобы журналистку всё устраивало. Чтобы казалось, что я откровенна, и ей бы не пришлось «дожимать». Пусть интервью будет лёгким, но таким, как будто девушка смогла прочитать между строк всё, что там пряталось. Хотя я бы, конечно, посмотрела на строки, между которыми можно прочитать ЭТО.       А журналистку всё, кажется, устраивает. Она невозмутимо конспектирует мои ответы, хотя рядом, на тумбочке, всё добросовестно записывает диктофон. Девушка задаёт ещё несколько вопросов из той же зожэкооперы, а потом закрывает блокнот и встаёт.       — Спасибо вам огромное за разговор!       Она одевается: набрасывает пальто, повязывает шарф. Я молча стою рядом в прихожей. Когда всё готово, подхожу, чтобы закрыть дверь, а журналистка улыбается:       — До свидания! Авось поверят.