День М

А.С. Пушкин. Бесы. Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Еду, еду в чистом поле; Колокольчик дин-дин-дин. Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин! "Эй, пошел, ямщик!" — "Нет мочи: Коням, барин, тяжело, Вьюга мне слипает очи, Все дороги занесло; Хоть убей, следа не видно; Сбились мы. Что делать нам! В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам. Посмотри: вон, вон играет, Дует, плюет на меня, Вон - теперь в овраг толкает Одичалого коня; Там верстою небывалой Он торчал передо мной, Там сверкнул он искрой малой И пропал во тьме пустой". Мчатся тучи, вьются тучи, Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна Сил нам нет кружиться доле; Колокольчик вдруг умолк; Кони стали... "Что там в поле?" - "Кто их знает? пень иль волк?" Вьюга злится, вьюга плачет, Кони чуткие храпят, Вот уж он далече скачет; Лишь глаза во мгле горят; Кони снова понеслися; Колокольчик дин-дин-дин... Вижу: духи собралися Средь белеющих равнин. Бесконечны, безобразны, В мутной месяца игре Закружились бесы разны, Будто листья в ноябре... Сколько их? куда их гонят? Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, Ведьму ль замуж выдают? Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Мчатся бесы рой за роем В беспредельной вышине, Визгом жалобным и воем Надрывая сердце мне... Гвоздь и подкова. Народная английская песня в переводе С.Я. Маршака. Не было гвоздя Подкова пропала. Не было подковы Лошадь захромала. Лошадь захромала Командир убит. Конница разбита Армия бежит. Враг вступает в город, Пленных не щадя, Оттого, что в кузнице Не было гвоздя. М.И. Цветаева. Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес, Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой, Оттого что я тебе спою — как никто другой. Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей, Я ключи закину и псов прогоню с крыльца — Оттого что в земной ночи я вернее пса. Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя — замолчи! — У того, с которым Иаков стоял в ночи. Но пока тебе не скрещу на груди персты — О проклятие! — у тебя остаешься — ты: Два крыла твои, нацеленные в эфир, — Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир! Мориц Гартман. Белое покрывало. Перевод М.Л. Михайлова. Позорной казни обреченный, Лежит в цепях венгерский граф. Своей отчизне угнетенной Хотел помочь он: гордый нрав В нем возмущался; меж рабами Себя он чувствовал рабом — И взят в борьбе с могучим злом, И к петле присужден врагами. ‎Едва двадцатая весна Настала для него — и надо Покинуть мир! Не смерть страшна: Больному сердцу в ней отрада! Ужасно в петле роковой Средь людной площади качаться… Вороны жадные слетятся, И над опальной головой Голодный рой их станет драться. Но граф в тюрьме, в углу сыром, Заснул спокойным, детским сном. ‎Поутру, грустно мать лаская, Он говорил: «Прощай, родная! Я у тебя дитя одно; А мне так скоро суждено Расстаться с жизнью молодою! Погибнет без следа со мною И имя честное мое. Ах, пожалей дитя свое! Я в вихре битв не знал боязни, Я не дрожал в дыму, в огне; Но завтра, при позорной казни, Дрожать как лист придется мне». ‎Мать говорила, утешая: «Не бойся, не дрожи, родной! Я во дворец пойду, рыдая: Слезами, воплем и мольбой Я сердце разбужу на троне… И поутру́, как поведут Тебя на площадь, стану тут, У места казни, на балконе. Коль в черном платье буду я, Знай — неизбежна смерть твоя… Не правда ль, сын мой! шагом смелым Пойдешь навстречу ты судьбе? Ведь кровь венгерская в тебе! Но если в покрывале белом Меня увидишь над толпой, Знай — вымолила я слезами Пощаду жизни молодой. Пусть будешь схвачен палачами — Не бойся, не дрожи, родной!» ‎И графу тихо, мирно спится, И до утра он будет спать… Ему все на балконе мать Под белым покрывалом снится. — Гудит набат; бежит народ… И тихо улицей идет, Угрюмой стражей окруженный, На площадь граф приговоренный. Все окна настежь. Сколько глаз Его слезами провожает, И сколько женских рук бросает Ему цветы в последний раз! Граф ничего не замечает: Вперед, на площадь он глядит. Там на балконе мать стоит — Спокойна, в покрывале белом. ‎И заиграло сердце в нем! И к месту казни шагом смелым Пошел он… с радостным лицом Вступил на по́мост с палачом… И ясен к петле поднимался… И в самой петле — улыбался! ‎Зачем же в белом мать была?.. О, ложь святая!.. Так могла Солгать лишь мать, полна боязнью, Чтоб сын не дрогнул перед казнью! Ж.-П. Беранже. Безумцы. Перевод В.С. Курочкина. Оловянных солдатиков строем По шнурочку равняемся мы. Чуть из ряда выходят умы: «Смерть безумцам!» — мы яростно воем. Поднимаем бессмысленный рев, Мы преследуем их, убиваем — И статуи потом воздвигаем, Человечества славу прозрев. Ждет Идея, как чистая дева, Кто возложит невесте венец. «Прячься», — робко ей шепчет мудрец, А глупцы уж трепещут от гнева. Но безумец-жених к ней грядет По полуночи, духом свободный, И союз их — свой плод первородный — Человечеству счастье дает. Сен-Симон все свое достоянье Сокровенной мечте посвятил. Стариком он поддержки просил, Чтобы общества дряхлое зданье На основах иных возвести, — И угас, одинокий, забытый, Сознавая, что путь, им открытый, Человечество мог бы спасти. «Подыми свою голову смело! — Звал к народу Фурье. — Разделись На фаланги и дружно трудись В общем круге для общего дела. Обновленная вся, брачный пир Отпирует земля с небесами, — И та сила, что движет мирами, Человечеству даст вечный мир». Равноправность в общественном строе Анфантен слабой женщине дал. Нам смешон и его идеал. Это были безумцы — все трое! Господа! Если к правде святой Мир дороги найти не умеет — Честь безумцу, который навеет Человечеству сон золотой! По безумным блуждая дорогам, Нам безумец открыл Новый Свет; Нам безумец дал Новый завет — Ибо этот безумец был богом. Если б завтра земли нашей путь Осветить наше солнце забыло — Завтра ж целый бы мир осветила Мысль безумца какого-нибудь!