Часть 1
24 февраля 2020 г. в 10:43
Скофилд спотыкается.
Шаг, второй, третий... и вдруг отчаянно не хватает воздуха.
Режет грудину тупая боль, отдает покалыванием под битые ребра. Будто прорваться наружу пытается — вязкой смолой, по капле сквозь поры.
Измученный рассудок полнится образами. Живыми, яркими — протяни руку и дотронься, все очень просто. Они кружат вокруг него в безумном хороводе, и мутит немного, и не поймать пролетающий мимо взгляд, не разобрать в нем ни толики эмоций.
А их и нет.
Только пустые глазницы. Только обкусанные крысами губы.
Трупы. Война. Снова трупы. Гарь и вонь.
И Блейк, чьи пальцы перед смертью свело тремором-судорогой.
Скофилд останавливается.
Древесная кора под рукой холоднее металла.
Ветки щекочут огрубевшую кожу, неприятно ощущаются под багровым ниткой-рубцом поперек ладони. Они выглядят так похоже, словно это дерево — отражение того, что осталось где-то в начале их длинного суматошного пути. Они отдыхали возле, едва соприкасаясь ступнями в грязных солдатских сапогах, и дышали его зеленью, его молодостью. Его безмятежной красотой — у них-то самих ее не осталось. Всю выели выкрики лейтенантов, бессонные ночи дежурств и грохот взрывов.
Всю выпила смерть.
Длинная, белая, тощая. Ей даже священный крест нипочем.
Скофилд упирается.
Лбом. О дерево. Закрывает глаза.
Испуганно-усталое сердце, спрятавшееся где-то между лоскутов порванной куртки, пытается вернуться в ритм. Не получается. Оно звучит так рассеянно и потерянно, что хочется забраться ногтями под мятую рубаху, выдрать его из-под ненадежной плоти и заново научить стучать. Ну давай же, милое, ну давай. Я без тебя не справлюсь. Я без тебя уже не тот.
Оно не слушается.
Стук-стук... берет перерыв. Снова стук.
Скофилд сползает на землю.
Накрывает ладонью грудь. Пальцы судорожно сжимают ткань сами.
Вымеряют такт. Замерзшие, нервные, скрюченные. Сердце где-то там — глубоко внутри, все еще не верящее в собственную целостность. Оно, его сердце, где-то там — там, где сердце Блейка уже давно не бьется.
Не бьет...
Скофилд жмурится.
Произносит про себя молитву. Заставляет дышать.
И думает: лучше избегать Джозефа. У него глаза голубые, светлые, в них крапинки-отметинки далекого безмятежного солнца. Они ровно такие же, как у младшего брата. Видеть их у Сколфилда скоро не хватит сил.
Дерево поддерживает износившийся позвоночник, трава устилает ноги. Солнечные лучи ласкают бледное лицо. Тишина обволакивает тяжелую, больную войной голову.
Сколфилд приказывает себе расслабиться.
И протягивает чуть вперед ладонь. Чисто по инерции.
Может, Блейк где-то рядом?..