step to the demon

Кай сидит в своей комнате и нервно перебирает пальцами свои длинные волосы. Несколько минут назад его отец рвался к нему, чтобы вытащить сына из темного помещения, но у того ничего не получилось, потому что брюнет упрямый и, на самом деле, очень устал. На часах уже 6 часов вечера, а парень все еще не готов к приему, на который его тащат насильно. Кай не помнит какое это по счету мероприятие за этот месяц, но он посещал все без исключения, потому что отец видит в нем наследника. Седжун, отец брюнета, считает, что танцы, которыми живет его сын, -это бесполезное занятие и пустая трата времени. Поэтому он приучает Кая к общению с людьми из высшего общества, но младшему как-то неинтересно, хочется гулять с друзьями, участвовать в танцевальных батлах, занимать призовые места, жить на полную катушку. Юноша снова слышит стук в дверь и копошение. — Слушай, если ты сейчас не выйдешь, я запрещу тебе посещать институт, я не шучу. Я не позволю тебе общаться с друзьями и заберу мобильный, — шипит Седжун и снова стучит в дверь. Кай медленно поднимает глаза и тихо вздыхает. После смерти мамы все изменилось, отец стал совершенно бесчувственным, теперь ему важны лишь деньги и статус. Его не волнует мнение несовершеннолетнего сына, который жить не может без музыки и танцев, ему плевать на его состояние в последнее время. Он даже перестал замечать отвращение подростка ко всем этим приемам. Кай чувствует себя куском мяса, который могут схватить в любой момент. Настолько неприятно и омерзительно ощущать на себе взгляды взрослых мужчин, рядом с которыми стоят их жены, что хочется поскорее убежать, закрыться в своей комнате и плакать в подушку до утра. Но приходится снова собираться и идти, потому что единственная его поддержка сейчас — это его лучший друг, общения с которым его могут лишить в любой момент, поэтому Кай заталкивает свою гордыню куда подальше и натягивает фирменную очаровательную улыбку. — Подожди меня около машины, буду через 5 минут, — чуть надломленно произносит парень и идет к шкафу. Слышны удаляющиеся шаги, а после вздох облегчения, потому что у него есть 5 минут, чтобы настроиться на выматывающий вечер. Юноша быстро скидывает с себя домашнюю растянутую футболку, доходящую ему до колен, одевается в дорогой, сидящий на нем, как влитой, костюм и плетется к выходу из комнаты, ведь нельзя заставлять отца ждать. Спускаясь по лестнице, он несколько раз цепляется за перила, потому что чуть ли не падает от бессилия. Он не ел около двух суток, потому что ком в горле не пропускал еду, не давал ей пройти дальше ротовой полости. Парень оглядывает гостиную, где стоит их с мамой фотография, и выходит на улицу. Еще немного, и он упадет, потому что ноги подкашиваются, а голова кружится.Он видит стоящего около машины отца, который, в свою очередь, окинул Кая взглядом и фыркнул. Седжун не просто так берет с собой сына, знает ведь, что тот чертовски красив, знает, что старые извращенцы не просто так подписывают контракты.Они садятся в машину практически одновременно, после чего новенькая ламбо выруливает со двора, объезжая зеленые насаждения. Никто не осмеливается начать разговор, поэтому едут в тишине. Кай рассматривает горящие огни города, уже представляя, каким тяжелым будет этот вечер. Спустя некоторое время, машина подъезжает к большому зданию, которое завораживает своей архитектурой. Брюнет цепляется за каждую частичку и выступ, пытаясь понять, что автор хотел передать. Охрана провожает отца и сына в огромный зал, где уже собрались гости, передающие друг другу какую-либо новую информацию. Седжун уходит от Кая, бросая его на себя самого, а потом позовет, когда это будет нужно только ему. Он скучающим взглядом обводит людей, которые общаются между собой, и немного теряется, когда натыкается на глаза цвета кофейной гущи. Они так и затягивают на глубину, манят, если сделаешь шаг — упадешь в бездну. Парень движется вальяжной походкой к отцу, отрывая взгляд от загадочного и немного пугающего молодого человека. Заметив Кая, который зашел в большой зал, Хосок застыл. Он взгляда не мог оторвать от парня. Черные джинсы облегали стройные ноги, свободная полупрозрачная блузка, заправленная в штаны, открывала вид на острые ключицы, глаза немного подведены, а длинные волнистые пряди спадают на глаза, из-за чего шатен зачесывает их пятерней назад. Чон заметил этого парня несколько мероприятий назад, все наблюдал за его поведением, изучал, уж слишком тот ему понравился, хотелось бы узнать поближе. Такой маленький и хрупкий, что не терпится сломать. Кожа настолько бледная, что красные отметины смотрелись бы гармонично. Увидев этого мальчишку впервые, Хосок запряг своих людей, заставил их собрать всю информацию про заинтересовавшую его личность, потому что образ под веками теперь выжжен, никуда не денется. Нет, Чон не психопат, просто он, как и все люди, любит все красивое, а Кай — это искусство, музейный экспонат, который трогать нельзя, но Хосок рискнет, украдет драгоценное творение. Брюнета бы сейчас прижать к своим темным простыням и не отпускать, потому что с другими его Хосок представить не может, потому что уже присвоил себе. Парень так и избегает взгляда, еще не знает, что прятки бесполезны, потому что его все равно найдут. Ближе к середине мероприятия, когда люди разбились на небольшие кучки, младший порывается уйти, но родитель хватает его за руку, тянет на себя, пытаясь удержать. Юноша шипит из-за крепкой хватки на тонком запястье, даже кости, кажется, начинают хрустеть. — Если ты сейчас уйдешь, у нас будет не очень приятный разговор дома, — шипит в лицо своему сыну мужчина. — Мне плевать, отпусти. Я устал, хочу домой, — возмущенно высказывает парень, пытаясь вырвать запястье. — Не посмеешь. — Посмеет, — окинув мужчину взглядом, произнес рыжеволосый парень, появившийся из ниоткуда. Кай вздрогнул, услышав строгий голос позади себя. — О, господин Чон, какая встреча, — Седжун отпустил тонкое запястье и поклонился важной, как оказалось, персоне. Брюнет резко повернулся и наткнулся на широкую грудь. Он поднял взгляд и поймал чужой. В глазах напротив равнодушие и опасность, а темнота в спирали сворачивается, грозится вырваться наружу, стоит лишь повод дать. От Хосока пахнет дорогим парфюмом, а костюм-тройка отлично на нем сидит, будто по его меркам шили. Он следит за взглядом младшего и усмехается, потому что видит восхищение в глазах. Кай же думает, что не стоит пялиться, поэтому отводит взгляд, рассматривает пирамиду, выстроенную из фужеров с шампанским. Наступает неловкая тишина, а брюнет смотрит сначала на отца, потом на Хосока. Последней точкой становится красивая дверь, такой нужный сейчас выход. — Кхм, раз уж все так сложилось, я, наверное, пойду. — Я заберу вашего сына, познакомлюсь с ним поближе, он, кажется, тоже хочет отсюда уйти. — О, нет, вам показалось, все отлично, — послышался сбоку голос младшего. А Хосок смотрит испепеляюще, прямо вгрызается в душу, одним взглядом удерживает на месте. Кай думает, что если он сейчас сделает хоть шаг, то позорно упадет, потому что колени подкашиваются из-за Чона. Взгляд Хосока пугает, он, будто, пытается затянуть в черную бездну, из которой вылезти невозможно.Кай с ним никуда идти не собирается, даже порывается обойти, но его ловят поперек талии и вжимают в крепкую грудь. Младший чувствует себя букашкой, потому что его макушка чуть выше чужого подбородка. Сердцебиение участилось, а дыхание сбилось. Сейчас он в опасной близости с человеком, которого совершенно не знает. — Не стоит так делать, — шепчет в макушку демон. А у Кая мурашки по коже пробегаются. Рука, которая сейчас покоится на талии, кожу прожигает, воздуха лишает, так же, как и последнего шанса на жизнь. Странно, что отец стоит и молчит. Хотя нет, ни капли не странно, нет сына — нет проблем. А Кай все равно с надеждой в родительские глаза смотрит, молит о спасении, просит вытащить из лап зверя. Слишком шишка большая, раз даже родной отец молчит, заступиться, наверное, не хочет.Брюнет чувствует чужое сердцебиение, как длинные сильные пальцы на хрупкой талии сжимаются, не может поверить, что это с ним происходит, от мыслей пытается избавиться ненужных, которые его голову заполнили. — Ну как, вы же не против, правда? — чуть хриплым голосом произносит рыжеволосый, а мальчишка в его руках дергается, трястись начинает. Даже Кай льдинки и твердость в его голосе почувствовал. Он даже почти уверен, что отец согласится, ведь контракт и деньги важнее родной крови. Седжун смотрит в глаза сына и не знает, что ему делать, а брюнет это видит, он замечает смятение в глазах родителя. Значит, не все потеряно. А Хосок еще больше напрягается, сильнее к своей груди прижимает, из-за чего парень еще учащеннее дышать начинает. Кай видит, как отец переводит взгляд на Чона и у этих двоих начинается перепалка. — Да ладно вам, мы же просто погуляем, я же ваш партнер, вы меня давно знаете. — Слишком давно, поэтому не хочу отпускать с вами своего сына. Снова молчание. Кай пытается вырваться из горячих рук, чтобы спрятаться за спиной отца, но Хосок держит крепко, потому что отпускать не собирается. Никогда не отпустит. Седжун напрягается всем телом, потому что сказал лишнего, теперь под хмурым и равнодушным взглядом Чона застрелиться готов. Но уж лучше так, чем добровольно сына в руки зверя отдавать. — Давайте обсудим наш проект завтра, вы же не против? — растягивает губы в улыбке рыжеволосый и кладет вторую руку на выпирающую тазовую косточку парня. Седжун видит это мимолетное движение и опускает голову. Битва проиграна.Бой окончен. Чон Хосок добивается всего, чего пожелает. Хосок берет чужую руку маленькую в свою и ухмыляется разнице в размере. Этот мальчишка такой миниатюрный, что ему даже сравнить не с кем. Хочется его на руках носить, потому что и весит, как пушинка. Он ведет брюнета к выходу из зала. А тот оглядывается, пытаясь уловить хотя бы один взгляд поникшего родного человека, но не получается, потому что тот стоит с опущенной головой. Кай готов поспорить, что видел прозрачную слезу, которая разбилась на миллионы осколков, упав на пол, потому что потеря любимого человека — самая большая трагедия в жизни. Младший пытается вырвать ладонь, останавливается. Упирается, но все бесполезно, потому что Хосок намного сильнее. — Отпустите меня. Какое право вы имеете, — на грани срыва произносит Кай, чуть ли не захлебываясь слезами. Чон вытягивает парня из помещения и прижимает к закрывшейся двери, перекрывая все ходы отступления, расставив руки по бокам от головы брюнета. Рыжеволосый проходится по сухим губам кончиком языка, не отрывая взгляда от заложника. — Ты еще красивее вблизи, но я и не удивлен, — шепчет Хосок, разглядывает лицо напротив с большим интересом. У Кая сейчас сердце вырвется наружу. Он задерживает дыхание и смотрит прямо в глаза своей смерти, которая пахнет Армани и носит ролекс. На дне чужих зрачков лишь глубокая яма, в которую легко упасть, но выбраться практически невозможно. — Выдохни. Брюнет чуть ли не давится возмущением, но терпит, не дерзит. Потому что сейчас это глупо и неуместно. — Я никуда не пойду, отпустите. Я вас не знаю, а вы меня, — твердо отвечает младший, ни капли не страшась. С губ старшего слетает смешок, а Кай уверен, что такой улыбки еще ни у кого не видел, потому что она настолько красивая, что хотелось бы видеть ее почаще. Его не устраивает тот факт, что он смотрит снизу вверх, потому что это давит и выглядит жалко. Как можно отстоять свою честь, когда ты макушкой до подбородка своего соперника еле достаешь. — Ошибаешься, я вот все про тебя знаю, а тебе даже копаться во всем этом не нужно. Не очень хочется забивать такую красивую голову неинтересными фактами. Думаю, что нам пора выдвигаться, я не хочу устраивать тут перестрелку, потому что твой отец явно просто так не отпустит своего сына с главой клана на прогулку. Хосок подхватывает ошарашенного парня под бедра и несет в свою машину. Младший бьет его маленькими кулачками по плечам, требует отпустить, потому что действительно страшно и отвратительно, если честно, потому что нетрудно догадаться, что Чон собирается с ним делать, уж точно не в прятки играть. — Успокойся, иначе я за себя не отвечаю. Я тебя не отпущу, а ты лишь усугубляешь ситуацию. Ты вроде умный мальчик, должен понимать, что ты меня заинтересовал. Кай перестает биться в чужих руках, обхватывает чужую крепкую шею руками и дышит в ухо Хосока, отчего тот сильнее бедра сжимает, чуть ли не ногтями впивается. Посадив младшего на переднее сидение гелендвагена, Чон обходит машину и останавливается около капота. Он достает дорогие сигареты и закуривает. Кай терпеть не может запах сигарет, но такое зрелище завораживает. Изящные пальцы обхватываю сигарету и подносят ее к аккуратным губам. Выглядит очень эстетично, даже слишком, хочется сфотографировать и всегда с собой носить. Где-то рядом хлопает дверь и Кай отвлекается от созерцания одного из самых красивых людей. Он видит отца, который твердой походкой движется к Хосоку и чувствует, как в душе огонек надежды загорается, потому что Кай сейчас согласился бы сходить на все мероприятия, которые уготовила ему судьба, лишь бы убежать от демона в облике человека. — Господин Чон, вам нужны деньги? Отпустите его, он же вообще здесь ни при чем. В глазах Хосока черти танцуют и огонь плещется, взглядом прожечь может, в ад затащить, что потом больше оттуда не выберешься. Он медленно выдыхает белый пар и скалится, показывая клыки, которыми впиться в шею может, всю кровь высосать, ни капли не оставит. — Кажется, вы меня не поняли, господин Седжун, долги нужно выплачивать, но вы, видимо, решили, что я буду ждать. Да и деньги мне уже не нужны, ваш сынишка намного дороже. Хосок поворачивает голову к машине, где сейчас сидит его краш, которому он сам поклоняться готов. Он ловит взгляд брюнета и подмигивает, а второй дергается, из-за чего рыжеволосый смеется заливисто, пугая Седжуна. — Вы еще тут? Мы же все обсудили. Я его не отдам. Хосок смотрит так равнодушно, что у мужчины кровь стынет. Он намного старше, но этот парень пугает его каждый раз, когда так смотрит, потому что люди так холодно не смотрят. Чон тушит сигарету об асфальт подошвой ботинка и спокойно идет к водительскому месту.Кай чувствует, как накалилась обстановка в салоне с появлением Хосока, сжимается сильнее, двигается к окну и рассматривает лес, который они проезжают. — Так значит ты танцами увлекаешься? Так неожиданно, что младший чуть ли не подпрыгивает на сиденье, вызывая ухмылку у Чона. — Я даже не знаю вашего имени, поэтому разговаривать не собираюсь. — Ого, не боишься язычок отрежу? — Пока не узнаю, как вас зовут, я говорить ничего не собираюсь. — Чон Хосок. Это имя под кожу пробирается, от него мурашки по коже. Чон Хосок. Кай глазами по салону пробегается, ищет хоть какой-то защиты. Парень чувствует прожигающий взгляд на левой стороне лица, весь сжимается, чувствует как на коже уродливые ожоги появляются.Чон Хосок. Глава клана. Отец рассказывал, что он беспощадный человек, рассказывал про все убийства и издевательств над людьми. Кай попался, как мышонок, загнанный в угол оголодавшим котом. — Остановите машину, я никуда не поеду. Но машину никто не останавливает, потому что он здесь никто, потому что Хосок так решил. Брюнет зажмуривает глаза и откидывает голову на спинку сиденья. Сейчас бы вернуться домой, где его ждет фотография с мамой, отец, журящий за то, что не досидел до конца приема, а не вот это все. Машина замедляет свой ход напротив огромного коттеджа. Кай взгляд оторвать не может, потому что очень красиво. Дверь около него открывается и в салон проникает свежий воздух, которого не хватало всю поездку. Сильные руки подхватывают легкое тело и несут в неизвестном направлении. — Но ведь я сам могу идти. — Радуйся, скоро не сможешь. Взгляды встречаются. Они так и смотрят друг на друга, пока не заходят в коттедж. Все здесь сочетается, нет ничего лишнего.Старший следит за взглядом притаившегося парня и усмехается. Из дальнего угла на них смотрит оскалившийся доберман, принявший боевую позицию. Хосок ставит брюнета на ноги и придерживает руками за талию, только бы тот не свалился. — Дарк, иди сюда. Собака сорвалась с места, а Кай вжался в Хосока еще сильнее.Этот мальчишка пахнет цветами и морем, что создает просто невероятное сочетание. И Хосоку кажется, что он сходит с ума, потому что хочется чувствовать этот запах всегда. Собака садится рядом с ногами хозяина, а брюнет дрожит, как осиновый лист, потому что Кай видел клыки Дарка. Крепкие руки обвивают тонкую талию, а нос зарывается в темные волосы. Вот так бы постоять минут 10, потому что этот мальчик такой невинный и чистый, что становится легче дышать. Хосок разворачивает к себе Кая и смотрит в глаза так долго, будто пытается в них что-то найти. Губы касаются чужих, а сердце готово пробиться через грудную клетку. Глаза младшего округляются, ладони упираются в мощную грудь, а руки Хосока сильнее за талию к себе прижимают, отпускать он его не собирается, слишком долго ждал этого момента. Кай кусает за нижнюю губу, хочет больно сделать, оттолкнуть, а старший не сдается, отвечает тем же, парня к спальне подталкивает. Пока до комнаты добираются, всю несуществующую пыль со стен стирают, даже любимую вазу Хосока разбивают. Брюнет зарывается пальцами в рыжие волосы, перебирает их пальцами, оттягивает, Чон на руки легкое тело подхватывает, заставляет ногами торс обхватить, на кровать несет. А Кай его ближе к себе прижимает, порыву поддается, целует остервенело, отстраняться не хочет. Старший руки по бокам от головы мальчишки ставит, границы показывает, потому что теперь отступать поздно, теперь зверь вырвался, распалился, а Кай только масла в огонь подливает, когда из-под ресниц смотрит. Хосок отстраняется, смотрит за кончиком языка, который по губам пробежался, кровь, сочащуюся из ранки, слизал, не выдерживает, рвет чужую блузку на лоскуты.Перед ним предстает красивая бледная кожа и выпирающие кости. — Ты хоть что-нибудь ешь? — спрашивает Чон, в глаза напротив заглядывая. А Кай взгляд отводит, не хочет правду говорить, да и зачем. Хосок как-то судорожно выдыхает, смотрит на выпирающие ребра и плоский живот и переводит взгляд на слезу, стекающую по щеке брюнета, пальцем ее стирает, целует в висок. — Почему ты плачешь? Ему просто интересно, это обычное человеческое любопытство. Он смотрит прямо в чужие глаза, а в них еще больше огонь разгорается, пламенем своим Хосока цепляет, оставляет ожоги на каждом участке кожи, на который брюнет свой взгляд переводит. — Не твое дело, — резко отвечает парень, приподнимая одну бровь, из-за чего у Чона в штанах член дергается. Кай эту историю мало кому рассказывает, потому что вспоминать слишком больно. Когда парню было 17 лет, его мама тяжело заболела, а позже подтвердилось, что у нее онкология. Тогда брюнет себя мертвецом чувствовал, слонялся по безлюдным местам, жить совершенно не хотелось, потому что родной человек при смерти, а помощь ему никакую оказать ты не в силах. Бессилие — самое страшное состояние, когда человек настолько отчаялся, что просто сдается. Кай перестал улыбаться, гулять, общаться со своими друзьями. Ему хотелось просто одиночества, чтобы погрузиться в себя, подумать над тем, что же в этой жизни он сделал не так, почему судьба так смеется над ним. Он практически перестал питаться и реже покидал пределы комнаты. В школе он не появлялся, пытаясь объяснить, что даже не дойдет до нее, упадет по пути, потому что ноги не держат. Парень настолько ослаб, что даже передвигаться стало тяжело, но ради самого родного человека, он вставал с кровати и шел в больницу, посещал ее вновь и вновь, чтобы испытать хоть какие-то положительные эмоции при виде лица матери, даже если ситуация не совсем подходящая. Кай навещал женщину каждый день, старался проводить с ней как можно больше времени, рассказывал различные веселые истории из повседневной жизнь. Только вот истории были выдуманные. Брюнет уже давно позабыл, что такое ласка и забота, потому что единственным человеком, который дарил ему положительные эмоции, была мама, но даже она решила покинуть парня. Отец практически не навещал женщину, ссылаясь на огромные объемы работы, а Каю обидно было, что мужчина семью на работу променял. Брюнет видел, как погас в глазах матери последний огонек, когда он сказал, что мужчина снова на работе, но она лишь улыбнулась поломано, пытаясь скрыть от сына боль. Седжун с Каем почти не пересекались, крайне редко, когда мужчина вспоминал, что у него есть ребенок. Он лишь тихо заглядывал в комнату, удостоверяясь, что парень еще жив, и спрашивал что-то вроде «как дела» или же «как мама». На такие вопросы брюнет не отвечал, потому что понимал, что все это лишь для галочки. Седжун разворачивался и уходил, а хрупкий мальчишка сжимал тонкими пальцами пуховое одеяло, заливая слезами подушку, сжимался в клубок и погружался в свои мысли. Однажды парень все же решает посетить школу, натягивая на себя пиджак, который стал велик, и теперь весит на брюнете. Кай решает взять хоть какие-то конспекты у одноклассников, чтобы не завалить экзамены в будущем. Когда он заходит в класс, все взгляды направлены на него, отчего передергивает немного. Ему задают очень много вопросов, на которые он ответить не в силах, поэтому покидает кабинет во время перерыва. После окончания учебного дня Кай практически бежит домой, решает, что больше туда не вернется, только в крайнем случае. В скором времени Кай лишается самого близкого сердцу человека, впадает в депрессию, замыкается в себя, совершенно никого не подпускает, не желает контактировать. Дня два просто пьет воду, мучает себя, пытается довести себя до края обрыва, чтобы наконец-то разбиться, потому что жить так невозможно, ему слишком тяжело. Огромный груз свалился на плечи хрупкого мальчишки, который толком и жизни не знал. Отец, заметив, что сыну совсем плохо, решил записать его на прием к психологу, имеющему огромный опыт работы. Парень посещал кабинет врача регулярно, следовал всем указаниям, чтобы выползти из этой клетки, которая не давала спокойно жить, давила, не позволяла вздохнуть полной грудью. Пройдя полный курс, Кай решился пойти снова в школу. Он стал чаще общаться со своими одноклассниками, которых раньше считал чересчур шумными и надоедливыми. Когда брюнет оставался наедине с собой, он думал о маме, которая сейчас обязательно поддержала бы, заставила убраться в своей комнате, а потом шутила бы о том, что пол стал еще грязнее, а полки более пыльными. Кай с мамой был очень близок. Иногда он приходил домой настолько вымотанным, что даже разговаривать не хотелось, но Давон всегда все понимала. Она укладывала голову сына на свои колени, вплетала пальцы в длинные шелковистые волосы, задавала ему повседневные вопросы, а брюнет успокаивался, чувствуя тепло, заботу и ласку. Теперь же у него остался отец, с которым он не в самых теплых отношениях, и бабушка. Свою бабушку парень всегда уважал и любил, дарил ей самодельные открытки, когда они ее посещали. Но она живет в другой стране, поэтому внук редко ее видит, но их встречи самые искренние. Парень помнит то время, когда их семья служила примером для всех, потому что всегда царило доверие и взаимопонимание между супругами. А сейчас Кай один, совершенно один. Он чертовски устал от жизни. Ему всего 20, а столько боли успел почувствовать, пропустить сквозь свое сердце, что даже самому ненавистному врагу такого не пожелает. Он сам не понимает, как тогда выжил, ведь был на грани срыва, который не закончился бы ничем хорошим. Парень тянется к ремню Хосока, а тот скалится, наблюдает за цепкими пальцами, которые нетерпеливо перебирают ремень, давят на пах, выдыхает громко, а потом снова взгляд на сверкающие черные зрачки переводит, задыхается. Этот мальчишка до безобразия красивый, невозможно рядом с ним долго находиться, потому что он тянет к себе своей привлекательностью. Хосок заостряет взгляд на алых губах, проводит большим пальцем по верхней, наклоняется, целует родинку над ней, чувствует горячее дыхание, впивается в тонкие губы, терзает, прикусывает, кровь пускает, а брюнет под ним мычит, но сопротивление не оказывает. Для Кая все это совершенно ново. Все эти ощущения будоражат кровь, хочется продолжать, узнать, что же будет дальше, чем все закончится. Парень всегда подчинялся отцу, читающему морали, а сейчас он решил пойти против всех правил, потому что устал от постоянных наставлений и упреков. Он решает, что стоит попробовать что-то совершенно не вписывающееся в его жизнь, и делает, потому что сам этого хочет. От нависающего горой сверху монстра, который слюной давится при виде такого брюнета, у Кая кровь вскипает, адреналин по сосудам разносится. Сейчас он чувствует себя свободно, осознавая, что он вырвался из клетки, в которой был заперт всю сознательную жизнь. И неважно, что Хосока он не знает, да какая разница, просто парень решил, что сегодня все можно, а потом он рискнет сбежать от отца, который не отпускает его. Да и абсолютно наплевать, что парень гетеросексуален, совершенно похуй на это, ведь рыжеволосый манит своими опасными огнями на дне зрачков. У Кая были девушки, но ни одна из них так первоклассно не целовалась, как Хосок. Ему кажется, что он сходит с ума, потому что рыжеволосого парня сейчас к себе ближе прижать хочется, ни в коем случае не отпускать, иначе задохнется, не чувствуя запаха цитруса, исходящего от смуглой кожи, умрет, если не будет чувствовать мягкость волос между пальцев. Кай смотрит в глаза своего собственного демона, а сам медленно расстегивает уже осточертевший ремень, ведет пальцами вверх, цепляет белые пуговицы на натянутой на мышцах рубашке, закусывает губу, дразнит, сам того не осознавая. У Хосока в голове какое-то помешательство, он ловит кайф при виде такого брюнета, хочет его себе, и получит, даже не сомневается в этом. Если парень сопротивляться будет, он его к кровати привяжет, но не отпустит, потому что захочет — не сможет. Парень пытается расстегнуть пуговицы, но пальцы не слушаются, дрожат, соскальзывают, а Чон посмеивается, смотрит прямо в глаза, видит пожар. Кай сам хочет усмехнуться своим неудачным попыткам, но выходит из-под влияния соблазнительной улыбки, хмурится. Он не терпит и рвет рубашку, мстит за любимую блузку, а рыжеволосый губы пересохшие облизывает, смотрит удивленно, потому что таких действий явно не ожидал. А вот теперь брюнет улыбается, бровь одну приподнимает, а веки прикрывает. Хосоку кажется, что это самая очаровательная привычка в мире.Он стягивает с себя белую ткань и возвращается к желанному телу, рассматривает, целует кожу, прикусывает, оставляет следы, расстегивает пуговицу и молнию на облегающих ноги штанах, стягивает медленно вместе с нижним бельем, наблюдает за реакцией младшего. Кай соединяет колени, отодвигается назад, но Хосок хватает за щиколотку, тянет обратно, раздвигает стройные ноги, слышит прерывистое дыхание, улыбается. Чону такой вид мальчишки нравится, особенно краснеющие щеки, которые выдают смущение парня. Рыжеволосому не терпится, он стягивает с себя брюки с бельем, отбрасывает их в сторону, где покоятся все остальные вещи, сброшенные в порыве страсти. Кай на его простынях смотрится прекрасно, как ангел, которого Хосок с небес сейчас спустит, чтобы он павшим стал, чтобы остаток жизни с демоном провел. Этому парню бы моделью стать, потому что внешность завораживает, заставляет остановиться и рассматривать каждую деталь прекрасного лица. Он хочет дотронуться до бледной кожи, провести пальцами, но боится ожоги оставить, потому что она такая мягкая, будто бархатная, почти прозрачная. Таких красивый людей Хосоку видеть еще не приходилось. Он отстраняется и рассматривает парня, запоминает, сканирует каждый участок кожи, а тот в недоумении лежит, съеживается под таким взглядом внимательным. Теперь Чон точно уверен, что парню не даст за порог и шагу ступить, весь мир к его ногам кинет, если это понадобится, потому что без него и дня больше не проживет. Не стоило на глаза Хосоку попадаться, не стоило тогда идти на это мероприятия, нужно было сбежать из дома или запереться в комнате, но кто бы мог подумать, что сам демон на двадцатилетнего парня взгляд положит, зациклится на нем. Жизнь таких подарков рыжеволосому еще не подкидывала, судьба его всегда ненавидела, подставляла, но сейчас пожалела, кажется. Хосок еще в детстве понял, что поддержки ни от кого не получит, что уж там говорить о любви и ласке. Мама умерла, когда ему было всего 7, забрав с собой все тепло, ранее окружающее мальчика. Отец был главой клана, поэтому все время пропадал на работе. Даже не успел попрощаться с женой, которая находилась при смерти. Хосока в комнату родителей тогда не пускали, боялись, что нервная система пошатнется, но он был смышленным мальчиком, и так все понимал. Последние дни жизни мамы сидел под дверью, никуда не уходил, слышал, как та кричала от болей, но терпел, все еще надеялся, что та сейчас выйдет, улыбнется, прижмет к себе, подарит заботу, но чуда не произошло. Так мальчик остался сиротой при живом отце. В 12 лет Джихен, отец рыжеволосого, начал заниматься воспитанием будущего наследника. Никогда Хосок не слышал какого-то ласкового слова, ни разу не чувствовал поддержки, лишь какие-то упреки, но не сдавался. Потому что знал, что сдаются слабаки, а глава клана должен быть опорой для своих людей. Однажды отец взял его на работу, именно тогда мальчик пятнадцати лет увидел, как мучительно умирает человек, но не сломался, показал отцу, что достоин этого места. В 18 лет Хосоку набивают тигра- метка, которая показывает отношение к клану Чон. В 20 лет умирает отец, а на плечи молодого парня опускается непосильный груз, но Чон справляется со всеми проблемами, расширяет клан, обзаводится правой рукой и лучшим другом, с которым они работают плечом к плечу уже 5 лет. Всю жизнь Хосок был одинок, до сих пор он не знал, что такое любовь, но, увидев Кая, забыть его не смог. Кто бы мог подумать, что рыжеволосый найдет свою любовь на скучном мероприятии, которое посещают лишь взрослые мужчины. Странно, но раньше Чон брюнета не видел, но это не так важно. Главное, что теперь он рядом, смотрит такими наивными глазами, за шею цепляется, ближе к себе притягивает, делится теплом. Хосок шире раздвигает худые ноги, ближе двигается, располагает руки по обе стороны от головы брюнета, мажет губами по скуле, не хочет оставлять между телами ни миллиметра, желает прямого телесного контакта. А Кай задыхается, потому что Чон выглядит прямо как греческий бог, спустившийся с небес, чтобы уделить внимание брюнету. Он рассматривает накаченное тело, перекатывающиеся под смуглой кожей мышцы, проводит по ним пальцами, опускает взгляд ниже, сразу же слюной давится, потому что это полный пиздец. Парень не верит, что все это поместится в него, пугается, от Хосока отползает снова, потому боится боли, а рыжеволосый сдаваться не собирается, его такому не учили, поэтому он вновь сокращает расстояние. — Прости, но двигаться больше некуда, — произносит Чон и костяшками пальцев стучит по спинке позади брюнета, а второй лишь дергается, но потом яростно смотрит на старшего, заставляя того прыснуть от смеха, — ты очень милый. Хосок улыбается, переводит взгляд на опухшие от поцелуев губы, чувствует, что сердце разрывается, ребра пробивает, подталкивает к этому мальчишке ближе. — Сейчас просто расслабься, а то будет больнее. Кай сглатывает, но пытается максимально расслабиться, поддаться, поднимается и оставляет легкий поцелуй на губах рыжеволосого, пытаясь показать, что спокоен. А Хосок радуется, что парень доверился, выкинул из головы все мысли, которые могли бы оттолкнуть. Он смачивает палец слюной и разводит ягодицы, обводит колечко мышц, прислушивается, улавливает вздох, и, кивнув брюнету, проталкивает первый палец. Парень шипит, сжимает простыни пальцами, жмурит глаза. Чон слизывает слезы с его щек, целует веки, ждет, когда младший, а потом уже начинает сгибать палец. Кай сейчас слишком податливый. Хосоку от такого брюнета окончательно крышу сносит, цепи обрываются, которые раньше удерживали. Он добавляет второй палец, видит нахмурившиеся брови, но не останавливается, раздвигает пальцы на манер ножниц, оглаживает гладкие стенки, не дает отстраниться, второй рукой цепляет острый подбородок, тянет на себя, в губы впивается, языком по деснам проходится, вырывает стон в губы. У Хосока сейчас сердце взорвется от того, что у него в руках сейчас самый невероятный человек. У него в глазах космос, звезды, бездна, в которую Чон проваливается все глубже с каждой секундой, да он и не против, лишь бы никто его доставать не стал, потому что в глазах этого мальчишки он готов тонуть вечно. Он бы его всегда оберегал, целовал на ночь, зарывался носом волосы и обнимал за талию, пытаясь вдавить его в себя. Кая хочется испить, как самое дорогое вино в баре Хосока, которое он открывает лишь по праздникам, но даже оно иногда надоедает, а этот брюнет никогда не надоест. Хюнинкай — это искусство, а его творцы, видимо, зачали его, будучи сильно влюбленными друг в друга, за что рыжеволосый им благодарен. Хосок добавляет третий палец, а Кай скулит, пытается слезть с них, цепляется за предплечья, откидывает голову назад, открывая вид старшему на меченую шею, что будоражит кровь. Он целует дергающийся кадык, шепчет на ухо «все будет хорошо», раздвигает пальцы, утыкаясь носом в макушку, вдыхая запах солнца. Младший расслабляется, сам насаживается на пальцы, показывая Хосоку, что готов, дает зеленый цвет, а сам немного подрагивает в чужих руках, потому что не знает, что будет дальше, что его ждет. Он внимательно следит за каждым действием Чона, ловит каждый его взгляд, тянется к пульсирующему члену, но его руку быстро перехватывают и прижимают к подушке над головой брюнета. — А вот так делать не стоит, малыш. Кай непрерывно смотрит в черные глаза, восхищается затаившейся в них темнотой, но его это не отталкивает, даже как-то тянет, что настораживает, потому что на самой глубине опасность плещется, а в голове горит красным цветом табличка «беги», но парень уже совершил грех, теперь уже ничего не исправить. Он смотрит лукаво на Хосока, пытается привлечь внимание тигра, медленно облизывает алые губы, заметив взгляд, а потом слышит глухой рык над ухом. — Не стоит так делать, иначе я уже не буду таким сдержанным. — Так и не нужно, — произносит брюнет и отворачивается, чтобы не встретиться взглядом с демоном, потому что не выдержит такого давления. Старший усмехается и разводит ноги еще шире, оглаживает ладонями внутреннюю сторону бедра, переходит на внешнюю, сжимает кожу, ближе к себе парня притягивает. Он толкается, сжимая бедра сильнее, а Кай выдыхает громко, вскрикивает, когда Хосок резко входит. Парень дышит часто, пытается успокоиться, но его как-будто разрывают изнутри на две части. Он вытирает ладонями выступившие слезы, а Хосок ловит руки и целует каждый палец, топит младшего в своей нежности, дарит ее ему. Брюнет, потребовав несколько минут для того, чтобы привыкнуть, лежит и рассматривает красивое умиротворенное лицо напротив. Это правда? Разве существуют настолько идеальные люди. Влажные спадающие на лоб волосы, тонкие губы, аккуратный нос, разве не это произведение искусства? Кай ударил бы тех людей, которые бы сказали, что есть и покрасивее, потому что Хосок по-своему прекрасен. Заметив, что младший расслабился, Хосок толкается еще раз, но не чувствует какого-то сопротивления, только сжавшиеся мышцы, которые доставляют дискомфорт. — Я не могу двигаться, перестань напрягаться. — Слушай, не в тебе сейчас двухметровый член, так что не возникай, — Кай высказывает, а потом сразу замолкает, упирается взглядом в потолок, сам от себя такого не ожидал.А старший в шоке пребывает, смотрит на алеющие щеки, целует каждую из них, посмеивается. — Пожалуйста. Хосок чувствует, как расслабляется колечко мышц, и начинает медленно толкаться, слушает вздохи, вырывающиеся из уст брюнета, но хочет большего. Он пытается найти правильный угол, толкается резко, входит глубже, а Кай задыхается, обвивает шею руками, а на пояснице скрещивает лодыжки, жмется ближе, чтобы кожа к коже хочет. Рыжеволосый ускоряет темп, а брюнет бьется в экстазе, откидывает голову назад, чувствует поцелуи на своей шее, улыбается. Первый раз в жизни он ловит такой кайф, а все потому, что никогда он не делал ничего такого, что было бы против правил отца, а сейчас сделал, решился, и не пожалел. Сейчас он чувствует себя счастливым, абсолютно свободным, независимым. От стен отражается громкий гортанный стон, которым Хосок наслаждается, он почти уверен, что это можно сравнивать с ангельским пением. Бьет по той же точке, чтобы подольше послушать мелодичные стоны, сводящие с ума. Шлепки тел друг о друга, стоны, спинка кровати, бьющаяся о стену при каждом резком толчке Хосока, — все это останется между двумя людьми, которые погрязли друг в друге. Эту тайну знать никому нельзя, потому что слишком откровенно. Хосок обхватывает изнывающий член младшего, размазывает белесую жидкость по головке, цепляет ногтем воспаленную плоть, а Кай, давясь стонами, кончает на живот, пачкая и чужую руку. Он не может отдышаться, а перед глазами звезды мерцают, комната ходуном ходит. Хосок продолжает двигаться, сжимает ладонями хрупкую талию, переворачивается на спину, заставляя брюнета сесть верхом на бедра. Чон этим видом наслаждается — взмокшие волосы, прилипшие к вискам и лбу, прикрытые веки, капли пота, стекающие по шее. Он готов каждую каплю языком со сладкой кожи снять, но это чуть позже. — Я тебе помогу, не переживай. Хосок приподнимает парня за талию и насаживает на член снова, получая взамен длительный стон. Кай пробует сам, получая громкий вздох, нахмурившиеся брови и шлепок по бедру. Он двигается быстро, но осторожно, опираясь руками о торс и стараясь доставить удовольствие, а Хосок готов признаться честно, что такого охуенного секса у него еще никогда не было. — Хосок, я устал, — произносит парень, а рыжеволосый, поняв, что стоит закончить самому, снова переворачивает парня на спину. Чон толкается глубоко, а Каю кажется, что он сейчас кровать сломает, потому что она нещадно скрипит под напором старшего, ну или же она стену пробьет. Он делает заключительные толчки и, кусая плечо брюнета, кончает с вырвавшимся стоном. Хосок выходит из парня и падает на кровать, прижимает к себе утомившегося брюнета утыкается носом в мягкие волосы, как и мечтал. А Кай не сопротивляется, да и не хочет, слишком устал. — Я уйду завтра, — брюнет устраивается поудобнее в чужих руках, задумываясь о том, что в них он готов провести всю жизнь. — Это я уйду завтра, а потом вернусь к тебе со всеми твоими вещами, — в макушку бубнит Хосок, но Кай улавливает стальные нотки в его голосе. — Но как это, мы же, как, ты что, — запинается младший, пытаясь возмущаться. — Я знал, что ты согласишься. Хосок прижимает парня к себе еще сильнее, а Кай молчит, потому что желание спорить пропадает. Он чувствует заботу, тепло, исходящее от тела, прижавшегося сзади, защиту. Парни засыпают практически сразу же, жмутся друг к другу, ищут ласку, которую не получали давно, но вдруг нашли ее, а теперь требуют ее друг от друга. Проснувшись утром, Хосок долго рассматривает лицо посапывающего брюнета, проводит пальцем по губам, скуле, улыбается, заметив красное пятнышко на бледной шее. Но Кай не спит тоже, ловит чужую руку и, опираясь на нее, седлает бедра старшего. — Нам нужно в душ, — наклоняясь к лицу рыжеволосого, шепчет парень, чуть ли не касаясь губ. — Так пойдем. Хосок поднимается на ноги, удерживая парня на руках и заставляя обвить торс ногами. Весь путь они целуются, распаляя желание друг друга, а позже из ванной комнаты доносятся стоны и шлепки, которые смущают весь рабочий персонал в доме, о котором Кай пока не знает. Но скоро, кажется, Хосока ждет взбучка, потому что горничные в этом доме живут, а стены очень тонкие. Это был самый безбашенный поступок, который Кай когда-либо совершал, но он благодарен судьбе за то, что решил в тот день посетить нудное мероприятие. Они теперь всю боль, накопившуюся внутри, на двоих разделили. И не так уж и важно, что не знают друг друга, вся жизнь впереди, чтобы изучить, заглянуть в дущу.