Часть 1
24 февраля 2020 г. в 16:20
1.
По мнению Михаил, человеческая форма Вельзевул просто смехотворна. Крошечная, невысокая, тонкокостная, она лишь скрывает чревоугодие, лежащее в её природе. Однако, когда они встретились впервые, столетия назад, Вельзевул смотрела на лицо ангела с чем-то большим, чем просто жадность. Михаил не пугала внешность демона, какой бы причудливой та не была, в конце концов, ей приходится наклоняться, чтобы взглянуть собеседнице в глаза. И по этому взгляду она поняла, что стоит присмотреться к демону повнимательней.
И хотя Вельзевул уважала ее достаточно, чтобы держать своих мух подальше, это тоже оставило свой отпечаток.
Михаил думает, что никогда не доверится Вельзевул, но она уважает, что демон соблюдает границы. Они профессионалки, они могут бродить вместе по бесконечному ковру во владениях Принца и быть уверенными, что принесённые секреты останутся только между ними.
Они всегда профессиональны. Они всегда действуют тайно.
— Это не з-з-значит, что я доверяю тебе, — Сказала Вельзевул при первой встрече, когда ворота секретного входа в Ад закрылись за её спиной.
Михаил не хотела приходить, но весьма заманчивое послание Вельзевул убедило её нарушить собственные принципы. Но всё же Михаил отказывалась играть по чужим правилам и вместо этого задрала голову так, что Вельзевул пришлось вытянуть шею.
— Надеюсь, что нет, — ответила ангел.
В тишине жужжание Вельзевул похоже на пронзительный крик. Михаил казалось, что их заметили бы, даже если жужжание было бы тихим гулом. К тому же в те времена у Вельзевул были проблемы с поддержанием формы. Не смотря на то, что они стояли на Земле, насекомые извивались в открытых порах её кожи, а из-за гноя, сочившегося из-под ногтей, под ногами трескалась земля.
С тех пор прошли десятилетия, встречи стали проходить на территории Вельзевул, где не было никакого риска ангельского вмешательства. Сейчас риза Михаил тащилась за ней: белый шелк резко выделялся на чёрной земле, поросшей бурьяном и сорными травами.
— Эта ис-с-з-зтория с-з-з Ноем, — продолжала Вельзевул жестким и холодным голосом, — дейс-з-зтвительно ваш-ж-жих рук дело?
— И месть может быть святой, — говорит Михаил. Она заметила, как Вельзевул подняла край её одеяния, чтобы ткань не цеплялась за заросли. Еще она заметила, что земля под ее ногами ровная и твердая, без кусочков почвы, прилипающих к ее ступням. Она помнила, что раньше земля трескалась и под ней тоже.
— Но потоп уничтож-ж-жит вс-с-з-з-зё, — ответила Вельзевул.
Единственное, что Михаил могла чувствовать рядом с демоном — пристальный взгляд Вельзевул. В мушиных глазах всё отражалось и увеличивалось десятикратно.
— Мне каз-з-залось это с-з-зкорее наш-жа облас-с-с-зть, а не ваш-ш-ж-жа.
Михаил слегка улыбается и поправляет своё одеяние так, чтобы его подол упал на путь Вельзевул. Она слышала, что дразнить своих врагов становится популярным у людей. Ей это весьма нравилось.
— Уничтожит только то, что необходимо, — говорит ангел, — ничего больше.
Когда Вельзевул проходит прямо по подолу, оставляя на нём грязь и оболочку личинки, она снова думает, что никогда не заслужит доверия. И ей нужно перестать убеждать себя в этом.
2.
После Рождества Габриэль окончательно превратился в самоуверенного зазнайку, каким его и создала Богиня. Михаил и так никогда его не любила, но теперь неприязнь усилилась. Это она должна быть Защитницей, Целительницей, Воеводой. Это она должна удерживать все разногласия Великой Войны в своих руках.
Габриэль же считал, что Богиня, наделив его зычным голосом, еще много лет назад благословила его организовать концовку. Война, конечно, будет, но с ней всё ясно и понятно. А то, что им доподлинно не известен план Богини — что ж, это знание не так уж и необходимо.
Михаил никогда не сознается в этом, но Вельзевул угадала, что у неё на уме.
— Ты — их Генерал, — прогудела демон, её тело дрожало от силы слов, — Богиня не с-з-зтала бы с-с-зоз-з-здавать Генерала, ес-с-зли бы не планировала раз-з-зводить бардак и с-з-злож-ж-жнос-с-з-зти.
— Её План слишком Велик, чтобы мы могли его узнать, — Михаил, фыркнув, сложила руки в жесте настолько преисполненном почтения, что Вельзевул зашипела.
— Да, — сказала демон, — но предполагать не з-з-значит с-с-з-зомневаться. И это она дала нам мозги.
Данными мозгами большинство ангелов предпочитали не пользоваться. Но Михаил не могла перестать думать, хотя подобные мысли были опасны после Великого Падения. Это не значит, что она сомневается в Богине, конечно нет. У неё никогда не было и тени сомнения, нет и не будет. Как сказала Она: «Поднимитесь на каждую гору». Сила в борьбе. Но раздражение — это не грех, и, чёрт её подери, Габриэль раздражал всё сильнее с каждым столетием. Особенно после рождения Христа.
— Это особенный ребёнок, — объясняет Михаил, пока они сидят в кабинете Вельзевул, — я никогда не встречала никого более кроткого, чем он.
— Тебе лучш-ж-же з-з-знать, кто тут кроткий, — Вельзевул оскалилась своими желтыми сломанными зубами.
— Я не про него, — Михаил закатила глаза и взмолилась о спокойствии в этом богиней забытом месте.
— Раз-з-зве вс-з-зё, что с-з-звяз-з-зано с этим ребёнком, не про него? — спрашивает демон, голосом, сладким будто мёд, густо облепленный мухами, — раз-з-зве не он привёл его в мир?
— Так можно решить из его слов, — произносит Михаил прежде, чем придумывает ответ получше. Вельзевул уставилась на неё так, что она на секунду забыла о природе своего существования.
— Он — мой С-з-зоперник, з-з-знаешь ли, — выдохнув, Вельзевул наклонилась вперёд.
Они не касались друг друга столетиями, и не касаются сейчас. Но Михаил может чувствовать движения маленьких крыльев вокруг себя. Не крыльев Вельзевул — она смутно представляла себе, осталось ли от них хоть что-то. Она думает, что они должны быть тонкими как бумага с узкими прожилками, большими и несимметричными. Ангел представляет, как они могут сиять.
— А может, я могу ис-з-зкусить тебя? Поз-з-зволишь мне раз-з-зобраться с ним? — спрашивает Вельзевул. — Он и моя головная боль тоже.
Михаил смотрит, как с приоткрытых губ демона стекает ручеёк гноя, и осторожно протягивает руку, чтобы провести большим пальцем по подбородку. Когда Вельзевул отшатывается назад, ангел улыбается яркой белой улыбкой.
— Ты собираешься искушать, Демон, или праведно покоряться?
3.
— Мы тож-ж-же выдали ему благодарнос-з-зть з-з-за это, — скучая, говорит Вельзевул. Михаил медленно поднимает бровь.
— И вы тоже? Быть не может, инквизиция была священным очищением.
— Методы, з-з-знаешь ли. Половина из-з-з них того не с-з-зтоила, — протянула демон. Она лениво устраивается в кресле столовой, перекинув ногу через подлокотник. При этом её юбка задирается, обнажая воспалённую, покрытую язвами болезней, у которых ещё даже названий не было, щиколотку.
— Пока этот конкретный вопрос находится в моём ведении, их союз, или его отсутствие, ко мне никак не относится, — вздыхает Михаил и откидывается назад. Она останавливается на полпути, и, морщась, выгибает спину. Собственный камзол вдруг кажется ей невероятно тесным.
— Дагон, наверное, хотела бы припис-з-зать это с-з-звоему архиву, — говорит Вельзевул, пожимая плечами.
Но Михаил в этот момент сосредоточена на своей форме. Она думает, связана ли разливающаяся в ней теснота с окружающим пространством. Как и весь Ад, столовая Вельзевул захламлена. Здесь только они вдвоём, но стол ломится под тяжестью древнего пиршества; в сырых гнилостных испарениях над фруктами кружат мухи.
И здесь не только еда. Ржавые люстры скрипят под потолком, заплесневелые бархат и шелка простираются от пола до потолка, золотые канделябры стоят, потускневшие под слоем воска. Пуфики, кресла и шифоньерки расставлены на тяжелых меховых коврах. Подобное окружение заставляет Михаил думать, что она тонет.
Но на Вельзевул, думает ангел, удивительно лёгкое платье. Да, оно чёрное с высоким воротником и длинными рукавами, но подол спадал слишком низко на бедро, есть учесть, как она согнула ногу. Это скорее наживка, чем стремление пасть, и гедонистка встречает её жадным взглядом, который Михаил стала ассоциировать с демоном. Или точнее, этот взгляд теперь ассоциировался с Михаил — как и с люстрой, занавесками, канделябром и тахтой. Со всем, что связано с её неофициальными каналами.
— То было Великое Падение, — Вельзевул продолжала говорить тем же скучающим голосом, — вс-з-зё было раз-з-зделено поровну.
Михаил не выглядела убеждённой, и она точно знала, что скажет Вельзевул дальше. Она выдохнула с небольшим свистом, от чего воздух вокруг них зазудел.
— Я не думаю, что ты Упадёш-ж-жь с-з-з-ейчас-з-з, — продолжает демон, — если ты не сомневалась тогда, то ты не засомневаешься и теперь.
Михаил думает (но не утверждает), что с тех пор ничего не изменилось. Но они стали понимать стороны друг друга. И Ад, насколько знает ангел, захламлённое и частное пространство, в которое втиснуто так много вещей, сколько только возможно. Таковы демоны, они запасают так много, как могут, и корпят над своими сокровищами, не имея достаточно доверия, чтобы оставить их.
Небеса, конечно, его полная противоположность. Открытое и пустое пространство, заполненное зеркалами, отражающими всё ваше самое сокровенное. Доверия здесь более, чем достаточно, чтобы делиться, но нет ничего, чем можно дорожить. Ничего личного, чтобы возжелать.
Разумеется, Михаил это было известно и раньше. В Аду и не ожидают, что они могут достичь Небес, однако и Небесам в Аду можно найти практическое применение. Так что Вельзевул пристально смотрит, как ангел встаёт, и только моргает, когда та сокращает расстояние между ними.
— Ты попала бы к Инквиз-з-з-зиции за такое, — говорит Вельзевул, поглубже устраиваясь в кресле, опуская ногу, чтобы согнуть её между подлокотником и сидением. Это освободило Михаил место, так что ангел может усесться на подлокотник рядом. Одной рукой она приобнимает Вельзевул за талию, а вторую кладёт ей на сморщенную кожу её бедра.
— Возможно, — согласилась она, — но я ангел, и должна относиться к Её творениям с почтением и признательностью, которых Она заслуживает.
— Но я ж-ж-же демон, — поправляет её Вельзевул.
Михаил фыркает. Она не беспокоится о мелочах, чудом прижимая запястья Вельзевул ко второму подлокотнику кресла.
— Она и тебя создала, — говорит Михаил, наклоняясь, чтобы обхватить губами подбородок Вельзевул. Она посасывает его и чувствует вкус перезрелого фрукта, кожура которого покрыта плесенью, и от этого странно першит в горле. Она медленно проводит пальцами вниз по щеке демона, чтобы приподнять её за подбородок и вынудить посмотреть прямо в глаза. — И она создала нас такими, чтобы мы были способны отбросить всё лишнее.
Михаил задумалась, не такого ли рода соглашение заключили Кровля (Кроули) и Азирафаэль. Но опять же, все знают, что этот ангел потерял свой пламенный меч, и все знают, что тот демон боится змеиной натуры, на которую обрёк себя при Падении. Она сомневается, что они смогли бы понять её логику.
— Вот как это наз-з-зывается в наш-ж-жи дни? — говорит Вельзевул.
— В некотором роде, — отвечает ангел, дыша в изгиб шеи Вельзевул. Она медленно целует её, потом задирает её юбку и прикасается губами к желтушному животу, — они бы ещё сказали «держать друзей близко».
— А врагов ещё ближ-ж-ж-же? — Вельзевул, икнув, сбивает себе дыхание. Михаил поднимает голову и улыбается этому звуку, скорее небесному, чем порочному, и резко сжимает рукой сгиб между тазом и бедром демона.
— А на небес-з-зах ты «друж-ж-жиш-ж-жь» с кем-нибудь? — подразнивает Вельзевул в ответ, и Михаил фыркает, совсем не по-ангельски. Демон сжимает зубы, впивается пальцами в кресло и поднимает бёдра навстречу Михаил.
— Мне так не каж-ж-жется, — продолжает демон, и Михаил прижимает её бёдра обратно. Ангел крепко держит Вельзевул, медленно проводя языком по её животу. На вкус Вельзевул приторная, тошнотворная, великолепная, и ангел обнажает её вкус слой за слоем каждым касанием.
По мнению Михаил, это был бы забавный мир, если бы ангелы дружили друг с другом.
4.
После кульминации они любят поспорить. Вельзевул нужно время, чтобы выйти из оцепенения, она уставилась в потолок и дышит, хотя не нуждается в этом. Михаил ждёт, пока она медленно высвобождается из верёвок.
Они обе любят, когда демон связана в процессе. Михаил нравится, как кожаные ремни впиваются в её руки, оставляя на коже мазки белого гноя. Она воспаряет, а Вельзевул тонет; подходящее разделение. Это даже успокаивает.
Однако ей не нравится, что ограничение делает глаза Вельзевул гораздо более выразительными. В это время она может коснуться ангела только взглядом. Михаил часто замечает, что демон с неким подобием восторга смотрит на золото на её щеках, не в силах оторвать взгляд.
Михаил знает, что её человеческое тело может и не казаться красивым, утешает её только то, что оно было выбрано Богиней. Волосы словно пакля, губы всегда плотно сжаты. Кусочки золота, отслаивающиеся от её лица, не сверкают и не блестят; они совсем не утончённые. Часто она представляет, как они обожгли бы её, если бы их коснулись пальца павшей.
Пламя опасно для ангелов, но ей не нравится вспоминать о том, что «Мотыльки летят на пламя». Обычно она избегает взгляда Вельзевул, когда они трахаются.
Но после она уже не может так сделать, и сейчас Вельзевул лениво хмурится на неё.
— С-з-зтранно, — прохрипела она, разминая щиколотки. Они уложили Вельзевул на её тонко набитый матрас, пристегнув её запястья и лодыжки к столбикам кровати с балдахином. Она уже освободила руки, но ноги ещё прикованы. — Что ангелы не танцуют.
Михаил напевает что-то в кресле с другого конца комнаты. Она разглядывает книжные полки, выстроенные вдоль стен спальни. Они прогибаются под тяжестью старых книг с желтыми заплесневелыми страницами. Ангел следит за тараканами — они снуют между книжных корешков, сливаясь с чернильными пятнами. Опасность, которая может возникнуть, если она возьмёт меч с полки, заставляет её кожу покрываться мурашками (хотя она не была точно уверена, откуда взялось это чувство).
Она никогда не любила читать.
— Ты тоже не танцуешь, — отвечает ангел.
Это заставляет Вельзевул нахмуриться ещё сильнее. Михаил не доверяет всему этому, и Вельзевул это известно.
— Недавно брала уроки? — спрашивает Михаил, наконец оторвавшись от разглядывая полок. Демон с наслаждением потягивается, не торопясь щелкая суставами, и поворачивает голову, чтобы они встретились взглядами.
— Кроули поз-з-знакомил нас с Дис-з-зко, — поясняет Вельзевул.
Михаил ничего не отвечает.
— Но не в этом дело, — продолжает та. — Мне каж-ж-жетс-з-зя это... интерес-з-зно, что ангелы не танцуют, учитывая, что вс-з-зе лучш-ж-жие хореографы у вас.
Михаил медлит. Затем наклоняет голову и делает медленный вдох.
Вельзевул всегда этого хотелось. Это в её природе, и Михаил не может винить её за это. Она всегда знала это, с самого начала.
— Ты безнадёжна, — говорит ангел, подходя ближе. Это вынуждает Вельзевул отодвинуться, хотя ее проклятие распространялось по полу всё дальше, оставляя волдыри на ногах Михаил. — Ты хочешь, чтобы ещё один ангел пал на свою сторону.
Вельзевул склонилась к ней, уже не контролируя своё горячее, смрадное дыхание.
— Ты с-з-зильновата для наш-ж-жей иерархии, — отвечает она. — Логика демонов эгоис-з-зтична, она не имеет ничего общего с-з-з доверием.
С тех времен они повзрослели , но Михаил всегда была профессионалкой. Вельзевул всегда была профессионалкой. Этот аргумент — это желание — это слишком велико для них обеих.
Ангел остановилась у книжных полок и уставилась на них. Между корешками книг шныряет таракан, она представляет его под своими пальцами. Затем она отвечает:
— Пойди прочь со своими сомнениями, демон, — взгляд Вельзевул холодит её спину, влажная дурнота от владений демона быстро рассеивается.
Вопреки верованиям землян, Преисподняя обычно наполнена липким холодом. Болезни и насекомые Вельзевул никогда не чувствовали себя здесь хорошо.
— Они небез-з-зос-з-зновательны, — успевает выговорить Вельзевул прежде, чем Михаил уходит.
5.
— Однако, — говорит демон, — мы превыш-ж-же больш-ж-жинства приказ-з-зов.
Михаил вздёрнула бровь и запрокинула голову к небу.
— Не превыше всех.
— Конеч-ж-ж-жно нет, — согласилась Вельзевул. — Но Она соз-з-з-здала тебя для руководс-з-з-зтва.
Они не были потрясены, и всё же чувства были похожими. А ещё это тревожило. Раньше они не волновались ни о чём и просто действовали из разумной предосторожности.
Но потом ангел увидела Кроули в ванне святой воды, и услышала о том, что Азирафаэль дышал адским пламенем. Когда о последнем она позже рассказала Вельзевул, та вдруг затихла настолько, что ангел смогла уловить её дыхание в телефонной трубке.
Они прекратили личные встречи после внедрения телефонов, но сейчас обстоятельства были чрезвычайными.
Так что они встретились.
— У Габриэля появилис-з-зь с-з-з-зомнения, — говорит Вельзевул, — я почувс-з-зтвовала их.
Ангел не знает, что ответить. В саду темнее, чем обычно, и пустыннее, чем она помнила. Ни насекомых, ни бактерий — только шелест сухой травы вдалеке от веранды, где они сидели.
— И у меня тож-ж-ж-же, — продолжает демон.
Михаил поворачивается, чтобы встретиться с ней взглядом, но Вельзевул смотрит в сторону.
— Я ожидала от тебя большего, — жестко говорит ангел.
Эти слова были слишком сухими даже для неё.
— Да, — просто ответила Вельзевул.
Земля покрыта множеством каменных чудищ и осколками ониксового камня. Они бессмысленно мозолят глаза, в противоположность Небесам, и когда Михаил концентрируется на них, тело наливается ноющей болью. Раньше Вельзевул не допускала, чтобы она чувствовала подобное.
Михаил не часто исполняла свою роль Целительницы, и она сомневалась, что Богиня задумала это именно так.
— Сейчас всё изменилось, — наконец соглашается Михаил. Вельзевул удаётся сосредоточиться на её ключице.
— Ес-з-зли это непостиж-ж-жимо, то ес-з-зть ли правила на с-з-замом деле? — спрашивает демон.
У Михаил нет ответа. У Михаил нет ответа, и она знает, что это важно.
— Честно говоря, — признаётся она, склонившись и положив свою руку на колено Вельзевул, — я рада, что есть что-то большее, чем Великий План. Он всегда казался слишком... прямолинейным, как выразился Габриэль.
Когда Вельзевул поднимает голову, Михаил ловит её губы своими. Они никогда раньше этого не делали и это заметно. Демон действует медленно и неуклюже, а ангел достаточно груба, чтобы вскрыть гнойник в уголке чужого рта. Когда они оторвались друг от друга, Михаил ощущает во рту тяжелый гнилостный вкус плесени. Они не отодвигаются друг от друга.
— Мне нравилс-з-зя порядок, — легко улыбаясь, сказала Вельзевул, — ис-з-зкуш-ж-жение очень удобно.
— Я никогда о нём не беспокоилась. Я очень благодарна, что ты связалась со мной, — признаёт Михаил.
— Так я и думала, — отвечает демон, наклоняясь для нового поцелуя.
Но ангел останавливает её, крепко прижимая к себе.
— У меня есть предел, знаешь ли, — говорит ангел с широкой и беззастенчивой (дразнящей) улыбкой
— Я з-з-знаю, — говорит Вельзевул, — и это больш-ж-же, чем я могла бы ж-ж-желать.