***
Утром мы решаем проспать репетицию. Ребята будут злиться, но как-то похер. Первым просыпаюсь я и вижу лицо любимого человека. Кевин спит умиротворенно, закинув левую руку себе на голову, слюна медленно стекает из его приоткрытого рта. Я, будучи человеком очень умным, решаю не слишком долго наблюдать за своим соулмейтом. В голову закрадывается гениальная идея — разбудить эту шпалу. Я сую палец ему в рот, параллельно стараясь не хихикать, как маленький ребенок. Вот я касаюсь его щеки изнутри и резко отдергиваю в сторону. Он моментально открывает глаза и сонно ищет источник раздражения, после видит мою улыбающуюся рожу. — Суши, блять, — бормочет Ратайцак и затягивает меня в свои горячие объятия, целуя в правую щеку. В такие моменты и правда хочется жить, забывая про дурацкие правила мира соулмейтов. По дороге в студию мы не ругаемся, как обычно это происходит. Порой мне кажется, что он специально ищет поводы для ссор, чтобы закончить всю эту феерию поцелуем или сексом. Неудивительно, но спорить начинает всегда Кевин. Однажды я его выведу на чистую воду, а пока он пользуется моей вспыльчивостью. Естественно парни недовольны. Мы опоздали. С того времени, как я узнал, что мы с Ратайцаком родственные души, мы стали опаздывать, особенно, в последнее время, когда я переехал к нему. Паскаль выглядит раздраженным, но Давид сжимает его руку, сдерживая парня, чтобы не произошла ссора, которая, по сути, бесполезна, но безвредна. Да, иногда я им завидуют. Вы ж только подумаете, Паскаль и Давид живут душа в душу. Никаких тебе ссор, никаких тебе разборок при всех, никаких испачканных диванов. Хотя, за закрытыми дверьми … Кто их знает. Или Данскимо, трахается с кем хочет и не переживает. Я, честно говоря, не видел, чтобы он переживал из-за каких-то там родственных душ. А у Даниэля вроде есть девушка, но я не уверен, что они соулмейты. Мне это и не нужно, мне своей двухметровой проблемы хватает. Лучше бы моим соулмейтом был другой человек, а не Кевин Ратайцак, который, видимо, не умеет пользоваться словами как следует. Если бы не таймер я бы ему столько высказал, пока он не заткнет меня поцелуем или пока мы не сдохнем от удушья. А что неплохой вариант. Но всю мою тираду мыслей прерывает Кевин, который проталкивает меня вперед со словами: «Короче, Себ новую песню написал, давайте обсудим.» Я лишь недовольно бурчу, смотря на него снизу вверх. Конец POV Суши***
После бурных обсуждений нового текста песни остальные уходят, а в студии остаются лишь Суши и Кевин. Один лежит на диване, смотря в потолок, и думает, что про песню всё-таки говорить не надо было. Теперь, когда Бислер переводит взгляд на экран телефона, где черные буквы складываются в слова, всё кажется отвратительным. «Теперь это похоже на розовые сопли, » — думает с досадой парень. И зачем он только обмолвился о написанном. Не сказать, что эти слова много значили для него, но это в принципе было не для нового альбома, а что-то личное, сокровенное. А Ратайцак всё испортил. Виновник как раз появился из коридора: — Долго ты тут лежать будешь? — спрашивает Кевин, смотря на возлюбленного. Тот нехотя поворачивает голову в сторону говорящего. Ох, какое сейчас неподходящее время для такого столь важного разговора, но эмоции берут вверх. — А тебе не кажется, что ты переступил черту? — спрашивает Суши. Он снова смотрит, но уже не в потолок, а просто вперед. — К примеру, эта песня, ты разве не понял, кому она обращена? Кевин продолжал стоять в проеме двери. Он выглядел растерянным. Неужели он написал песню для него? Звучит как бред. Нет, конечно, Суши и может быть прав, но сам парень никогда этого не признает. Что ругаться они начали из-за того, что былые когда-то чувства стали угасать, а нехватка воздуха просто теперь самый действенный способ получить удовлетворение потребностей. Но это же мир соулмейтов! Родственные души сходятся навсегда! Может, этого Кевин и боялся, что однажды они поругаются, а таймер ни у кого из них не появится. Холодные капли пота скатывались по лбу парня, челка была давно влажная, а Себастьян всё продолжал говорить. — Ты вообще меня слушаешь? — спросил громко Суши и защелкал пальцами перед лицом Кевина. Последний и не заметил, когда тот успел стать перед ним. Проморгавшись, он ответил: — Да. Прекрасно, — с сарказмом последовал ответ, — Я ухожу, — и парень хлопнул дверью. Глубокий вдох, выдох. У них снова всё будет нормально. Они помирятся. Кевин судорожно проверил свое левое запястье. Тонкие линии начинали складываться в цифры, становясь с каждой секундой всё ярче, пока, в конце концов, не приобрели пунцовый цвет, что было странно. Он не замечал, как с каждым разом цифры на его запястье становились всё ярче и ярче: от обычного красного до почти темно-алого, как венозная кровь. «Двадцать минут, » — хмыкнул Кевин и уверенной походкой направился на выход из здания. Дверь студии настолько быстро и резко закрылась перед носом Суши, что стой он ближе, то мог легко получить ею по своему прекрасному личику. Таймер снова появился на запястье, но на него Бислеру было плевать. Было бы из-за чего переживать. Иногда Себастьян думает, как сбежать от всего этого цирка и найти другого человека или вообще начать жить одному. Они же не связаны какой-нибудь там нитью судьбы, которая не дает им отойти друг от друга. Иногда Себастьян думает, что им не стоило бы ругаться, тогда несколько лет назад, тогда бы они ничего не узнали, жили бы припеваючи, не связанные отсчетом временем. Вокалист снова решает вернуться на диван, но ощущение удара под дых чуть не сбивает его с ног. Будто весь воздух исчез из лёгких. Парень тут же начинает жадно глотать воздух, когда появляется малейший шанс дышать. От всего это начало стучать в висках. Солнечное сплетение отдалось пронизывающей болью, будто ты кусок мяса, который надевают на шампур. Колени сами невольно подогнулись, Суши едва не упал плашмя от боли, за которой вскоре последовал сухой дерущий горло кашель. Эти несколько минут почти беспрерывного кашля казались вечностью. «Вот я и помру тут, от гребанной любви, » — думает Себастьян. Картина мира перед глазами плывёт. Кевин был рад тому, что ему хватило мозгов не уехать домой, а просто подождать. Недокуренная сигарета выпадает совсем неаккуратно из пальцев и обжигает тыльную сторону левой ладони, но Ратайцак никак не реагирует на это, потому что кашель не дает ничего чувствовать кроме боли в груди и горле. Сейчас бы попить чай, кофе, чего-нибудь горячего, но если бы это помогало. Он, почти согнутый пополам и с болью во всех частях тела, медленно начинает передвигаться, необожженной рукой опираясь о стену. Если не случится чудо через несколько минут, то всё закончится. «Всё закончится, » — Суши едва успел ухмыльнуться, как тут же опять начал задыхаться. Он уже давно лежал на полу. Пунцовый таймер продолжал медленно ползти на уменьшение. «Наверное, он застрял на полпути домой, » — думает Бислер. А потом в голову стучится навязчивая мысль, что с его соулмейтом могло что-нибудь случиться. Парень тут же, сколько есть сил, подрывается с пола и оборачивается, как врезается в кого-то. Кевин выглядит не лучше, чем сам Бислер: красное лицо от нехватки воздуха, слёзы в глазах от столь сильного кашля, который, кажется, так и хочет, чтобы ты выплюнул свои внутренности. Превозмогая всё это, Ратайцак умудряется выдавить из себя пару слов. — Су … кх кхм … ши, — хрипит Кевин, и тянет свои руки к парню, — прости, — выдает он четко. Когда он затягивает Суши в свои объятья, совсем без поцелуя, удушье прекращается. Обоим становится легче дышать. Как же они не ценят эти моменты нормального дыхания, когда ведут себя мирно. Они стоят, обнимаются — всё понятно и без слов, но легче от этого на душе не становится.***
Следующая неделя проходит спокойно потому, что Кевин и Суши не разговаривают. Живут в одном доме, но ведут себя как совершенно незнакомые люди. Нет, они не поругались. Просто решили отдохнуть друг от друга. Сами не могут разобраться в своих чувствах, а привлекать остальных боятся. Хотя никто не уверен, что кто-то из ребят не догадывается, что у них творится в головах. Может, они ни с кем не виделись так часто как пару недель назад, но это было верным и тяжелым решением. Конечно, Кевин почти каждый вечер куда-то уходил, а возвращался почти под утро. Суши не знал, где бывает его соулмейт, но догадывался. Если сам Бислер душил в себе происходящее дома вместе с алкоголем, но Кевин, видимо, ходил в бар. В молчанку было играть интересно. Наступила та долгожданная тишина, которую они так ждали — без последствий. Они не только не слышали голос друг друга, но и не видели, точнее не замечали в упор. Ребята из группы тоже не звонили. Наверное, догадывались в чем дело. А интересоваться, может, боялись или просто не думали, своих дел хватает. Но всё же один раз парням пришлось съездить вместе, в студию. Особым желанием из них никто не горел, поэтому пришлось придерживаться определенной тактики: минимум общения друг с другом, но так, что остальные ничего не поняли. Радио в автомобиле Кевина было выключено, чтобы не состоялся никому не нужный разговор. Всё происходящее заставляло задуматься как Суши, так и самого Кевина: если у них нет ни нужных разговоров, ни нужных вещей, которые они раньше любили делать вместе, то нужные ли они друг другу теперь. Прежняя страсть угасла также быстро, как только что зажженная спичка на ветру. А любовь? Была лишь тлеющими угольками, остатками когда-то теплого костра.***
В студии никого не было. Видимо, все решили тактично опоздать, ведь наши голубки часто опаздывали. Кевин быстро смылся, оставив Себастьяна одного. Парень сел на диван. События двухнедельной давности проносились перед глазами. Переживать их снова не хотелось. Суши не был уверен, что сможет вынести их ссору еще раз, если они в конце опять найдут компромисс. Ему слишком сильно хотелось порвать эти узы, хотя они могли бы сделать эти мирно. Ссылаясь на то, что мол музыка у них вообще какая-то не тяжелая, скатились в попсу. Отчасти это было правдой. Суши не нравилась тенденция предоставления главной роли ему, в то время как Кевин спокойненько сидел себе играл на синтезаторе. Не было больше той химии, что их связывала. Размышления прервал Паскаль, который решил дотронуться до плеча Суши. Второй вздрогнул от неожиданности. Как он так тихо вошёл? — Ты выглядишь бледным, — сказал Шилло, смотря сверху вниз на парня. Вид у Бислера и правда был не очень: мешки под глазами, лицо потеряло свой естественный цвет, став мертвенно бледным, и ярко выраженные капилляры в глазах. Это выглядело слишком подозрительным, чтобы не обратить на это внимание. Суши лишь в ответ невнятно что-то пробурчал. Гитарист от него отстал, но его взгляд говорил обратное. Вскоре помещение заполонили голоса парней, и личные проблемы сошли на нет. Обсуждения и запись некоторых вещей закончились ближе к вечеру, когда диск солнца почти скрылся за горизонтом. Холод в отношениях Кевина и Суши не остался незамеченным: взглядами они старались не пересекаться, практически не разговаривали друг с другом. Делали всё, чтобы показаться, что они не существуют для своего соулмейта. Плюс ко всему Ратайцак был достаточно нервным, чтобы раздражать других парней. Он только и успевал бегать на улицу или в туалет, чтобы покурить. За ним весь день ходил шлейф сигаретного дыма: едкий и отталкивающий. А глазах были видны злость и досада. Всем своим видом он старался показать, что у него все прекрасно, но выходило это очень даже плохо. Также Кевин быстрее всех слинял из студии, совсем позабыв про Суши. — Ты не хочешь развеяться? — спросил Паскаль у Себастьяна, когда они остались вдвоём. Шилло весь день не сводил глаз с парня. Что-то он явно скрывал ото всех, иначе его соулмейт так бы не нервничал. Всё было слишком подозрительным. Гитарист знал, что отношения тех трещали по швам. Была у него способность подмечать все волнения, происходящие в группе. Оно и ясно, ведь их отношения с Давидом просто идеальны — они никогда не ссорятся и всегда находят компромисс. Но также, несмотря на всю идиллию, у Паскаля и Давида был небольшой секрет. Они не были родственными душами, предписанными судьбой. Да, они нашли когда-то давно соулмейтов, но они были совершенно неподходящими, как пазлы из разных картин. Если Фридрих разошелся мирно со своей родственной душой, без всяких сор и прочего, то у Шилло всё было наоборот, зато он стал навсегда свободным. Без таймера на своём запястье. Конечно, за это пришлось заплатить. Красное пятно от некогда бывших часов осталось на всё предплечье. Благо, их любовь была не так сильна (можно было остаться с ожогом), и потом Паскаль быстренько перекрыл его татуировками. — Эй, я кому говорю! — прикрикнул Шилло, смотря на Суши, который опять лежал на диване и страдал. — Бухать пошли, говорю, — вот тут Бислер и оживился. — А твой парень будет не против? — язвительно спросил тот. — Нет. Он уехал к родителям. Выйдя из студии в веселом настроении, парни отправились в ближайший бар.***
В баре было относительно тихо, что странно, обычно здесь всегда шумно. Паскаль выбрал самый дальний столик. Сегодня он собирался побыть личным психологом для Суши. Ну или подушкой, в которую можно поплакаться. Смотря с какой стороны на это взглянуть. Шилло решил ограничиться одной кружкой пива, он был за рулем как никак, а еще нужно было выслушать душещипательную историю вокалиста; в то время как Бислер заказал несколько шотов виски. Суши начал быстро пьянеть. Язык его постепенно развязывался. Он то и дело успевал стрелять глазами мимо проходящим девушкам, те лишь хихикали на его взгляды. Но гитаристу он так ничего не рассказал. Может, прошло слишком мало времени. «Скоро он напьется и начнет рыдать, » — отметил про себя Паскаль. Ему-то не знать, что когда Бислер конкретно перебирал с алкоголем, то начинал рыдать и просить у всех прощения. И вот, спустя часа полтора, когда Суши уже был в бревно слова из него полились, как водопад. У самого Паскаля было помутнение, но скорее от стоящей в баре жары, чем от полкружки пива. — Вот ты знаешь, — Себастьян всхлипнул, — я ему всё, а он мне ничего. Я же чувствую, что что-то не так. Понимаешь? — слушающий коротко кивнул. — Мы стали постепенно отдаляться друг от друга. Помню, когда мы раньше ругались, — Суши мечтательно посмотрел в потолок, вспоминая былые времена, — а потом тут же мирились. Сексом, — на этом слове он сделал акцент. — А потом поцелуи, объятия и слова. Наша любовь будто гаснет! — парень драматично вскрикнул, но на него никто не обратил внимания. — Я не знаю, что мне делать, — и понуро опустил голову, прижавшись к Паскалю. — А ты не думал, — Шилло вообще не был уверен, что уловил правильный ход мыслей друга, потому что его речь была больше похожа на бульканье воды в неисправной канализации, — ну, что, — парень пытался подобрать правильные слова, чтобы не ранить, так по-наивному смотрящего на него Суши. — Что не всем соулмейтам суждено быть вместе. Это, конечно, хорошо, что он у тебя есть, в отличие от меня, — а вот эта фраза была лишней, но, казалось, она прошла мимо ушей. — Угу, — лишь отозвался Суши и загрустил. — Я уже достал тебя своими разговорами о не о чём. Я домой, — и Бислер попытался встать из-за столика, но чуть не рухнул на пол, Паскаль вовремя его поймал. — Я тебя отвезу, — сказал парень, больше под нос себе.***
Прохладный ночной ветер отрезвлял. Мысли снова занимали свои привычные полки. Сегодня Суши поговорит с Кевином, пусть это и будет стоить жизни. Ночной город не впечатлял: знакомые улицы, только во тьме, и отсутствие людей. Себастьян развернулся к Паскалю и спросил: — А что значило твое «в отличие от меня»? — Да не бери в голову, — отозвался парень. — Я ж от тебя не отстану. — Ну, ладно, — сказал Шилло и чуть улыбнулся, посмотрев на трезвеющего (хоть на каплю) собеседника. Сама история была не особо длинной, как и их путь до дома Ратайцака. — Это было давно, у меня был соулмейт. С ним не сложилось. Мы были полными противоположностями друг другу. Расстались, конечно, проблемно, но всё же, — у Паскаля хватило мозгов, чтобы объяснить всё общими словами. Потому что узнай Суши, как всё произошло на самом деле, его пьяный мозг решил бы это сделать. — … а потом я увидел Давида. Дальше ты знаешь. Зато проблем меньше от предписанного судьбой. Паскаль остановил машину. Обоих смутил свет, который горел в доме. По рассказам Суши Кевин должен был сейчас находиться в каком-нибудь баре. Они попрощались. Себастьян вышел из автомобиля и пошел в дом, а Паскаль надеялся, что первый не натворил глупостей. Знал бы он, как сильно ошибался. Кевин лежал на полу у дивана и пил оставшийся в доме алкоголь, который еще не успел прикончить его соулмейт. Входная дверь скрипнула, как раз являя перед ним последнего. В воздухе тут же появился запах кальяна. Суши одарил Кевина осуждающим взглядом и решил выдать поистине великий монолог, как ему казалось. Мозг снова заполнила пьянящая дымка. — Я думал, ты в баре, — сказал Суши. — Как видишь, нет, — ответил Кевин и пьяно улыбнулся, но получился оскал. — Понятно, — и собеседник направился наверх, но его перебил Ратайцак. — А ты где был? — Это неважно, — отозвался парень, поднимаясь по лестнице. — То есть я тебе должен был ответить, где я был, а ты мне — нет? — со злостью произнес Кевин. — Я видел, что тебя кто-то подвез. Это был Паскаль? Суши давно стоял на лестнице, но именно сейчас он решил повернуться лицом к собеседнику. Сам говоривший стоял внизу, руки его были сложены на груди, а лицо было больше похоже на гримасу. Будто это всё говорил не соулмейт Себастьяна, а кто-то чужой. — Ну? Променял меня на этого Шилло! — крикнул Ратайцак. — Ты же знаешь, что у него есть свой соулмейт? Нарушитель, — последнее слово было кинуто как нож. Себастьяна это взбесило. Ну, всё сейчас пойдет жара. Парень до сих пор оставался на лестнице, чтобы чувствовать превосходство. Ведь сейчас он самый трезвый здесь. — А то, что между нами происходит, тебя не волнует? Ты блять заметил, что последнюю неделю мы вообще не разговаривали? Или, что ты меня сегодня бросил в студии? Ты понимаешь, что тебе стало похуй на наши отношения?! — слово лились неиссякаемым потоком, список всех грехов скимера можно было продолжать до бесконечности. — А я виноват, что ты всё делаешь не так? — закричал в ответ парень. — Кто после наших ссор целоваться или трахаться не хочет? — Ты блять тупой? Себя не слышишь? — оскорбления всё сыпались и сыпались. Удивительно, как ещё ни у кого таймер на запястье не выскочил? А, нет, вот он, появился. Суши почувствовал неприятный ком в горле, но когда сглотнул, все пришло в норму. — Для тебя наша любовь — это посраться, а потом поебаться? Да я блять от тебя только и слышу, что тебе всё не так и не то! — Суши закашлял. У них было десять минут. Но цифры для них не имели значения, они даже не знали о них. — Хочешь сказать, что я не люблю тебя? — возмущению Кевина не было предела. Он резко замолчал, потому что что-то непонятное сдавило его грудь. Ярость и накопившиеся обиды сделали их слепыми. — Да! — последовал ответ, который в прочем и не нужно было давать. — Разве ты не видишь? Посмотри, — Суши обвел руками ведь бардак, творившийся в доме: пыль, бутылки из-под алкоголя и разбросанные вещи. Как они не заметили, что живут в «этом»?. Но бардак творился не только в помещении, но у них в головах. — И почему ты не убрал это? — Серьезно? Переводишь тему, Кевин? — первый раз за все время Бислер назвал своего соулмейта по имени. — Ты знаешь, о чем я говорю, но упорно делаешь вид, что ничего не замечаешь. Сними свои розовые очки… — договорить Суши не успел, так как его настиг приступ кашля. Казалось, что его пытаются лишить такой важной вещи как воздух. Спустя минуту сильного кашля, он смог спокойно вздохнуть. Кевин наблюдал за тем, как некогда его любимому человеку плохо, но старался не подавать виду, чтобы не помочь. Он понимал, чем закончится их ссора. Сам же Ратайцак пытался сдерживать кашель, за что получил ужасную боль в груди. За всё время их с Бислером ссор это было самым важным, чему он научился. — Ну, и что ты на меня уставился? — недовольно спросил парень. — Сказать нечего? — Себастьян поднял руку, показывая таймер: три минуты. — Этого ты тоже бля не видишь? — Почему, вижу, — и Ратайцак ушел обратно в гостиную. Суши тоже поспешил убраться с лестницы. Но дойти первый не успел: кашель стал несдерживаемым. От неожиданного приступа Кевин упал. Горло ужасно болело, невозможно было нормально дышать и глотать, во рту чувствовался привкус крови, а из глаз текли слезы. Парень думал, что умирает. На самом деле он знал, что может отправиться на тот свет, ведь таймер на его левом запястье стремительно приближался к нулю. А еще цифры стали темно-алого цвета и отдавались пульсацией. Суши смотрел на свою руку и пытался понять, что он сделал в этой жизни не так. Может, ему стоило уйти от Кевина (в первую очередь), а потом и из группы до настоящего момента? Его душили слезы, которые так не вовремя полились из глаз. Воздуха становилось всё меньше. Дышать было трудно, будто в комнате сплошной вакуум. А еще Бислер понимал, что было ошибкой, уйти именно в эту комнату, их комнату, где каждая вещь напоминала о том, как хорошо им было. Тридцать секунд. Себастьян понял, что не простился с парнями и родителями, а Кевин пил оставшийся виски. Двадцать секунд. Ратайцак всё ещё пьет, Бислер тянется за телефоном, но не обнаруживает его в кармане. Видимо, тот выпал где-то по пути в комнату или вообще по пути домой. Десять секунд. Запястье пронзает сильная боль. Девять. Бутылка падает, и янтарная жидкость разливается на пол. Восемь. Кто-то кричит. Семь. Цифры, кажутся, сейчас прожгут кожу. Шесть. Сердце бешено стучит. Пять. Себастьян последний раз окидывает взглядом комнату. Четыре. Кевин смотрит в потолок. Три. Он не чувствует руку. Два. «Это было ошибкой.» Один. «Я был не прав.» Ноль. Взрыв.***
Сегодня утром должен был вернуться Давид. Паскаль знал это, поэтому собирался встать специально пораньше, чтобы приготовить возлюбленному сюрприз, но Фридрих появился в спальне раньше. Парень открыл глаза, потому что кто-то гладил его по голове. — Открывай глаза, уже обед, — произнес ласково Давид. — Ну, вообще сейчас девять утра, — пробурчал гитарист. — Если для тебя это обед, то пересмотри свой режим сна. — Очень смешно, — ответил парень. — Реально давай вставай, ну, или ты хочешь, чтобы разделся я? — Шилло улыбнулся. Все было понятно и без слов. После долгожданного секса парни остались лежать в кровати. Вставать с такой уютной постели никому не хотелось. Давид был довольным, а вот Паскаль нервничал. Это было понятно по тому, как парень ежесекундно обновлял ленту инстаграма, а потом резко перескакивал в сообщения. — Что-то случилось? — поинтересовался Фридрих. Второй испугался неожиданного вопроса, но ответил. — Да так, пили вчера с Суши. Он жаловался как все хреново у них с Кевином, а потом я его отвез домой. Но видимо, его там ждал сюрприз. А теперь он не отвечает на смс. Вдруг он перепугались? Ну и это… Того… — Шилло было страшно подумать, что возможно эти два придурка поругались насмерть, в лучшем случае разорвали связь соулмейтов. — Блять, — протянул драммер. Он естественно понял о чём речь. — Поехали тогда. Я тоже боюсь, что они могли умереть.***
— Вот черт, дверь заперта, — пробурчал Паскаль. Они приехали к дому Ратайцака несколько минут назад, а теперь пытались попасть внутрь. Телефон хозяин дома не брал, также как и его сосед. Давид решил пройтись и посмотреть в окна. Может, что-нибудь будет видно. Так и оказалось. — Паскаль! — крикнул Давид. — Иди сюда. Мне кажется или это Кевин валяется? — Пиздец, — послышалось в ответ. — Да ты заебал! Сколько можно? — Сейчас подожди. Не истери. Давид пытался открыть дверь в дом уже несколько минут с помощью банковской карты, но ничего не получалось, а Паскаль злился, ругался и боялся. Ведь его эта «истерика» была неспроста. Он помнит, как сам прошел через подобное, помнит, как Оливер рассказывал ему, что думал, что больше не увидит брата. — Наконец-то, — дверь открылась. Дышать в помещении было невозможно: запах спиртного и сигарет пропитал воздух. Давид подошел к телу Кевина. Хотелось верить, что он дышит. Левое предплечье парня выглядело обоженным: кожа на месте ожога вздулась. Пульс был. Это не могло не радовать. Паскаль с ужасом наблюдал за происходящим. — Иди ищи Суши, — произнес Давид. — Я вызову экстренную службу, — после добавил, видя взгляд парня. — Живой он, всё будет в порядке. Паскаль не с первого раза нашел второго парня. Он оказался в одной из спален. Что повергло в шок еще больше Шилло, так это факт, что Себастьян не спал, а разглядывал левую руку, на которой теперь красовался большой ожог. — Суши? — спросил будто в пустоту парень и постучал по двери. Ему не ответили. Он подошел к Бислеру. — Это теперь навсегда? — произнес он и отключился.***
— Ну, и пиздец, — произнес Данскимо, когда Паскаль поведал ему увлекательную историю. Теперь всем парням оставалось ждать решения врача. Да, да, Клоссек тоже здесь был. Потому что они обратились не в обычную больницу, а в специализированное учреждение, которое как раз и занимаюсь соулмейтами, решившими порвать связь. Когда-то тут был и Шилло. От воспоминаний было тошно. Чтобы хоть как-то успокоиться, он попросил Давида не отпускать его руку, пока они отсюда не выйдут. Тот согласился. Дверь кабинета открылась, являя перед собой седовласого мужчину средних лет. — Кто из вас их родственники или друзья? — спросил человек. — Мы, — ответил Паскаль за всех. Мужчина окинул четверку взглядом, как бы сканируя их. — Тогда слушайте. Им нужен покой, желательно отдельно друг от друга. Понятно? — ответом был кивок. — Тогда хорошо, — и удалился снова в кабинет. Вскоре из него вышли виновники произошедшего. Выглядели парни крайне растерянными. Суши смотрел в пол, ему было стыдно смотреть в глаза ребятам. Кевину тоже было не по себе от этого. Теперь они приходились друг другу никем. Законы мира соулмейтов на них больше не действовали. Вряд ли они смогут заговорить так скоро после случившегося. Суши понимал, что теперь ему придется искать новое место жительства. Теперь он никогда ни при каких обстоятельствах не захочет оставаться с Кевином наедине, ведь каждая напоминание об их совместной жизни будет очень долго терзать душу. Так думал и Ратайцак: теперь они коллеги по группе не более.***
Следующие пару месяцев прошли спокойно. Суши посвятил себя сольному проекту. С Кевином они перестали практически общаться, кроме дел по работе, конечно. Да и сам Ратайцак особо не горел желанием. Однажды им все-таки пришлось это сделать, но благо это было при парнях. — Я ухожу из группы, — резко бросил Суши, когда группа была на афтепати. — Ты мож перепил? — спросил у того Давид. — Нет, я все обдумал, — Бислер был настроен решительно. — Мне не нравится, что наша музыка стала легкой. Я ухожу. — Ты не можешь просто свалить во время тура! — воскликнул Паскаль. Остальные ему вторили. — Тур я с вами отыграю, но после напишу заявление. За всё время небольшой перепалки Кевин молчал. Он не сказал ни слова. Парень незаметно для всех вышел из клуба. На улице было прохладно. Грела только сигарета, никотин который растекался по телу. Послышались шаги. Ратайцак был уверен, что это тот человек, о котором он подумал. Бислер вышел на улицу и закурил. В паре метров от него стоял Кевин. Они не разговаривали, пока курили, но и не ушли, хотя уже затушили окурки. Первый решил подать голос Ратайцак: — И долго ты ждал подходящего момента? — Просто я решил, что пришло время. Разве это не было заметно? — они даже не смотрели друг на друга. — Было, — Кевин быстро навис над парнем и схватил за левую руку. — Больно блять! — вскрикнул Себастьян. — Что ты творишь? — он посмотрел в карие глаза Кевина, которые сейчас казались черными. — Я не могу отвязаться от чувства, — грустно произнес парень. — А я могу. Нужно двигаться дальше, — громко произнес Бислер. Казалось, что вся улица его слышала. — Теперь отпусти меня, — пробурчал парень, стараясь выбраться из хватки. Но Кевин этого не сделал. Он поцеловал Себастьяна, пусть в щеку, но поцеловал. Знал бы Суши как ему было тяжело это сделать. Второй замер, но не подал виду, что ему было приятно. Не хотелось вскрывать прошлые раны. Вокалист воспользовался моментом и ушел обратно в клуб, бросил лишь едкое: — Ненавижу тебя. Одинокая слеза скатилась по щеке Кевина. Теперь он не только отпустил руку некогда возлюбленного, но и любовь к нему.