Я знаю

Воздух тут пахнет совсем не так, как в Ферелдене — клан Сабре снялся с места, скрипят колеса аравелей и галлы вскидывают вверх свои точеные головы увенчанные витыми рогами, когда-нибудь элвен найдут свою родину, пусть пока и скитаются по землям шемленов, захвативших их обманом и силой. Воздух в Вольной Марке пахнет совсем иначе. Нагретой на солнце травой и дорожной пылью, а еще, самую малость — морем. Лина вдыхает его полной грудью, подставляя лицо, испещренное клеймами валласлина солнечным лучам и улыбается свободно и легко. Душа ее спокойна, ее братья и сестры рядом, а больше ничего и не надо. Летний полдень звенит веселым смехом детей, бегающих вокруг крылатых повозок медленно ползущих по пропыленной дороге. И леса тут вовсе не такие, лесов-то, можно сказать, нет, каменистые горные площадки да пещер витая паутина, но все равно свободными и тихими тенями скользят двое, не плечом к плечу, но так, чтобы видеть один другого. Лину и Тамлена недаром называют лучшими охотниками племени — горная овца, с закрученными спиралью рогами, падает с пробитой стрелой шеей, срывается вниз, вместе с мелкими камешками осыпающимися. Тамлен улыбается лукаво и ласково, взваливая ее на плечи, кивает головой в сторону ночного лагеря. Будет сегодня добрая похлебка, да и шкура пойдет в дело. И рогам применение найдется, вон какие крепкие — Махариэль проводит пальцем по желтоватой кости, качая головой. Рассыпаются по плечам черные волосы, заплетенные в мелкие косички на висках. Иногда ей кажется, что все вокруг неправильно, зыбко, расползается по краям надорванной иллюзией, как отражение в озере, в центр которого бросили камнем. Тогда она поднимает голову с коленей своего друга, смотрит в глаза ему внимательно и почти испуганно. Скажи кому, что Махариэль боится, и над тобой только посмеются. Чтоб эта испугалась? Да никогда и никого, ей смелости и безголовости хватило на волка выйти с одним кинжалом. Видишь то ожерелье из зубов, что на шее Тамлена болтается? То-то. А шкуру ту, что в их шатре, он сам добыл. Демонова парочка. Лина всматривается в его глаза, с отчаянной надеждой, прикасается пальцами к линиям татуировки, посвященной Митал-Защитнице, что вьется у его губ. — Тамлен, ты помнишь тот храм, который мы нашли в лесу Бресилиан? — Не помню, — в его зрачках пляшут отблески костра. И ей этого ответа вполне достаточно. Лина устраивает на его коленях черноволосую голову и закрывает глаза. Лина корчит рожи своему отражению в зеркальной глади отполированной стальной пластинки, рассматривая четкие и строгие линии, делающие ее лицо жестче и взрослее. Собирает волосы, завязывая височные косички на затылке, поворачивается боком, скашивая глаза. И улыбается теплым рукам обнимающим ее сзади. — Не сомневайся, красивая, — шепчет Тамлен ей в ухо щекотно, и Лина чувствует скорее, не видя даже, что он улыбается. Махариэль знает, что она красива — грива волос полночная, да глаза как синяя глубина озерная, вот только все равно что-то кажется неправильным. Не таким как надо. Дергается щека, на секунду задирая губу и обнажая ряд островатых зубов. Словно тиком посеченного нерва. Лина оборачивается, обнимая своего брата и друга, напарника и любимого, и утыкается лицом в его грудь, чтобы в следующую минуту уронить на землю с хохотом, в шутку царапаясь и кусаясь как кошка. Словно они опять маленькие дети, еще не прошедшие ритуала. Тамлен отбивается, но больше в шутку. Он никогда не оттолкнет ее на самом деле. Такой же, как и в детстве — неугомонный, любопытный ко всему новому и самую малость гордец. — Лина, наконец-то я нашел тебя! Долийка поворачивается на голос встревоженный, и морщится так, словно раздавила незамеченной заползшую в сапог мокрицу. — Shemlen, — она словно сплевывает это слово на землю, под его ногами. Махариэль оборачивается, но никто в лагере словно бы и не видит этого шема с рыжевато-соломенными волосами, чуть оттопыренными ушами и тупым выражением морды. — Убирайся отсюда, пока не пристрелила. Это земли моего клана. — Лина, ты не понимаешь! — шем хватает ее за руки и Лина шипит, брезгливо выдергивая свои ладони из его мерзких лопатообразных человеческих лапищ, — Это демон там, в Башне! Ничего этого на самом деле нет, он обманывает тебя, ты спишь! Пойдем со мной, пожалуйста, один я не справлюсь! Ты Серый Страж, Лина, вспомни! Твой долг спасти эту землю от Мора. Долийка улыбается, но улыбка ее страшна. — У меня нет никакого долга, кроме того, что перед кланом. Убирайся, шем, иначе я не буду больше столь милосердна. Тетива натянутая дрожит чуть в ее пальцах, а острие наконечника направлено глупому мерзкому шемлену прямо в сердце. Он смотрит на Лину, распахнув свои синие глаза как тупая рыба, и хватает воздух губами. А после уходит, сгорбившись, затерявшись где-то среди высоких камней. — Убирайся, шем, — произносит Махариэль ему в спину, опуская лук. — Я знаю. Я все знаю. Валласлин на лице идет рябью, обнажая пересекшие рисунок-посвящение богине-охотнице мерзкие шрамы от когтей Порождений. Тамлен возникает рядом словно тень, заглядывая ей в лицо испытующе. — Все нормально, emma lath? Тут кто-то был? Лина качает головой, ослабляя натяжение тетивы и убирает стрелу обратно в висящий за плечом тул. — Нет… Нет. Просто показалось. Все в порядке. Махариэль улыбается, глядя в глаза Тамлена, на самом дне солнечной глубины которых горят жадные, голодные искры. — Все хорошо, — говорит она, опуская голову ему на плечо. Все хорошо.