Противоположность

Кэтрин, я л — Нет! — он злостно перечеркнул несколько написанных слов и резко сжал листок бумаги. Знаешь, Кэтрин, я не хочу — Бред!.. — новый листок также беспощадно был отброшен в сторону, а Хитклифф вскочил со стула, небрежно откинув куда-то в угол гусиное перо. — Аах! — он возвёл голову к потолку и отчаянно принялся копошиться в своих вещах. Нужная вещь никак не попадалась под руку и от этого хотелось ещё больше зарычать и проклясть в тысячный раз весь свет. Мужчине хотелось кричать и рваться, бежать и метаться от собственных эмоций в этой комнатке на Грозовом перевале. Мысль о том, что его Кэтрин предпочла ему нервного слюнтяя — Эдгара Линтона — по правде, убивала его. — Как же ты могла? — он снова, по своей неизменной привычке, схватился за голову и начал чуть ли не рвать себе волосы. Причинить себе физическую боль — это лучший способ избавиться от душевной! Гм… Глубокое заблуждение и совершенно неправильная мысль. Но, похоже, это единственное, что мог придумать отчаявшийся мужчина, не знающий других способов снять с себя печать боли и душевных страданий. Выплеснуть эмоции, тяжело осевшие в широкой груди — реальный вариант избавления. Этот взрослый человек с мыслями маленького ревнивого ребёнка считал, что эта, уже женщина, должна быть его, тосковать и ждать только его. Как же до боли в костях хотелось, чтобы на ней была гравировка "Собственность господина Хитклиффа". И без разницы, что думает и желает эта наглая особа. Слишком много пережито, прожито, прочувствовано. Каждый уголок Грозового перевала напоминает о ней. Невозможно было избавиться от мыслей, проходя по знаменитой чаще, "опасному" месту, даже просто сидя в этом злосчастном доме, в голову входил только её лик. "А может, прогуляться до нашего укромного уголочка?" — обыкновенная мысль, вызвавшая новую волну злости. Кулак сжимался и мгновенно разжимался, показывая влажную ладонь, ноздри неестественно вздулись, на лбу выступила вена — обычное состояние обиженного и ревнивого мужчины. Нет. Только заглянув в его глаза, увидев до максимума расширенные зрачки и лопнувшие от агрессии капилляры, прекрасно можно понять, что это не просто проявление собственнических качеств, присущих каждому человеку. "Безумный!" — весело в шутку крикнула Кэти Хитклиффу в таком далёком отрочестве, убегая от него, ещё не зная, что вскоре это будет его тавро, сделанное ею. Сумасшедший, бесшабашный, помешанный — неплохие определения, но всё-таки не совсем характеризующие голубоглазого статного сударя. Это нечто другое, даже совершенно не похожее на просто любовь, заставляющее идти Хитлиффа на такие шаги. А может, его поведение возможно объяснить с помощью слов — привязанность, мания, тяготение? Не думаю. Разрушение, хаос, крах — более подходящие фразы, вероятные в употреблении в контексте с этим господином. В голове всплывают новые мысли. Богатое воображение рисует ему другие картины, небывалые для размышления мужчины, годами не видевшего спутницу всего детства: Кэти на кровати, заправленной бордовым покрывалом, лежит рядом с Эдгаром в алом вечернем наряде, звонко посмеиваясь над какой-нибудь несмешной шуткой этого скряги, закрываясь плотным одеялом, легко принимая объятия законного мужа. — ААХ! НЕТ! — сильный грохот, оглушивший всего на мгновение. Разбилась фарфоровая статуэтка, подаренная перед смертью отцом Кэти. Плевать. Ему плевать на всё. Пусть хоть весь свет упадёт ему на голову! Он рассорит, разлучит эту семейную парочку, живущую так, словно и не было никогда никакого тёмненького светлоглазого мальчишки в их жизни. — Кэтрин Линтон! — безумный ужасный смех. — Кэтрин Эрншо! — снова вопль. Настоящая отчаянная истерика. Непонятные устрашающие звуки вырывались из его груди. — Линтон! Эрншо! Линтон! Эрншо! — повторял он слова-скороговорку. — Ха-ха-ха! — гимельтонский священник, безусловно, начал бы яро читать молитву, если бы увидел сейчас Хитклиффа. Сумасшедшим влюбленным представляется он сейчас или ненормальным человеком, до смерти жаждущим расплаты? «Вселились бесы», — совершенно бы точно заявил служитель, неестественно выпучив глаза, как он делал в обыкновении, держа поближе к сердцу свою настольную книгу — Библию. И тут потерянный мужчина резко прекратил свои метания, перестал вопить. Было ощущение — что-то небесное управляло им, словно марионеткой с тоненькими белыми ниточками. Но правда ли это? Многие люди, знающие его, уверенно говорили, что Хитклифф связан с самим чёртом, если сам не является этой нечистью. Но разве кто-то, не проживший абсолютно каждый момент в теле этого мужчины, может делать какие-то выводы, осуждать? Прозвучал его уже громкий, чёткий, звонкий и уверенный голос, словно он оглашал неопровержимый факт: — Это просто! — думая, как она будет плакать, когда Эдгар её бросит, Хитклифф явно не испытывал удовольствия. Это было слишком легко. — Нееет, нет, Кэтрин… Это просто, слишком просто…ты будешь страдать, как и я страдал, видя тебя с этим мерзавцем! — похоже, что игра только начинается. Вихрем он пронёсся по узкой лестнице этого старого потрёпанного дома, чуть не снеся вечно пьяного Хиндли, недавно вернувшегося со своего ночного гулянья. Хитклифф, на самом деле, даже не заметил своего врага, пытаясь срочно вырваться на свежий воздух. Хотелось только вдохнуть аромат травы после дождя и остудить голову, гудящую от сильной свинцовой боли. Наконец-то дверь распахнулась, и темноволосый мужчина вышел наружу. Важно было сохранить спокойствие, ведь самое интересное будет, несомненно, впереди. Хитклифф прошёл дальше от злосчастного дома, уходя вглубь чащи. Он не видел ни веток, ни пути, ни собственного Я. Перед глазами всплыл образ такой повзрослевшей и воздушной Кэтрин, её улыбка и радость, нервный смешок и умоляющий взгляд. — Ох, мой милый Хитклифф! — провозгласила Кэтрин после долгого молчания. — С тобой и в тишине сидеть приятно, и веселиться, — она сильно притянула его за грудки и поцеловала, прежде долго глядя в его бездонные глаза. Это их первый поцелуй. Первое прикосновение пунцовых губ к шероховатой поверхности пухлых уст. Он смотрел на неё недоумевая, часто хлопая глазами. Снова молчание. Глаза в глаза. Рука в руку. Слышно только тихое ворчание старика Джозефа. Настоящее счастье. Он так глубоко смотрел на неё, словно пытаясь выискать, где правда, а где ложь. — Кэтрин? — прервал безмолвие он после того, как прекрасная кареглазая дева отвела от него свой взгляд. Явно не желая развивать эту тему, такая ветреная лёгкая девушка резко вскочила на ноги, потянув своего друга и соратника за руку. — Идём! — словно маленькое дитя, замышлявшее шалость, Кэти повела его за собой, говоря детским настырным голосом. — Куда же ты? — вопрос, на который долго не поступал ответ. — Главное — подальше отсюда, мой милый Хитклифф… — пауза, — подальше отсюда. В мгновение стало как-то страшно от редкой серьёзности Кэти. А с какой же задумчивостью она уставилась в окно, не переставая держаться за запястье молодого человека. Но, быстро очнувшись от небытия, девушка весело, даже безумно, рассмеялась, запрокинув голову к потолку. Они рванули, что есть мочи, словно за ними гналась бешеная шайка собак, жаждущих крови, словно что-то сейчас может помешать их невинному счастью. Десяток минут и бескрайнее поле, где только он и она. Чистый родной воздух заполнил их лёгкие. Такая беззаботность и благодать! Разве может быть хоть что-то настолько приятным и прекрасным, как беззаботная и счастливая юность? — Я тебя ненавижу, Кэти, ненавижу! — крик души одинокого и потерянного мужчины, который вряд ли смог бы обрести счастье с его противоположностью в этом мире — Кэтрин Линтон.