«Знаешь, я так боюсь, что мы просто больше не встретимся. Вытру с лица солёную грусть и притворюсь, что мне просто так весело». Порнофильмы — Я так боюсь
Она гоняет во рту вязкую слюну, чтобы потом с угрюмым видом сплюнуть, утереть рукавом грязной рубахи чумазое лицо и продолжить свой путь, поудобнее припрятав под одеждой вещицу, которая неприятно холодит кожу на груди. Мне обидно не за твоё предательство, а за слепое доверие тебе! — боже, как же глупо. Глупая, нестерпимо глупая Цамео, которая не умеет держать язык за зубами. Ладони крепче обхватывают рукоять сверкающей, словно первый солнечный луч, голубой алебарды. На рынке за эту по-настоящему драгоценную штуку отдадут всё, что она, Цамео, попросит — несколько десятков кошельков, пару ферм, чужую голову. Настоящим испытанием было не просто сбежать подальше от опостылевших политических тёрок, а пронести алебарду через главные городские ворота и остаться живой. — Ты мне всё ещё омерзителен. — губами шепчет Цамео, одним пальцем оттягивая ворот, — Я ни о чем не жалею, Алебард.«Страшно, если Родина-мать пьяной мачехой лает с обочины. Палкой машет тюрьма, быть душе искалеченной дочерна».
Не жалеет ни о революции, ни о сотворенном ею же зле, ни об обращении главной политической фигуры Зонтопии в бездыханную вещь — это всё он; это его вина, он за-слу-жил. Сдавленный всхлип. Цамео жмурит глаза и несколько раз резко качает головой. Она умела обводить людей вокруг пальца, но себя — нет. Возьми себя в руки, слышишь? Осталась лишь декада шагов вверх по черному холму и несколько отблесков мертвецки холодной алебарды. А ведь когда-то ей казалось, что всё будет хорошо. В бурных мятежно-девчачьих мечтах она, Алебард и Росмо — целые и невредимые — наказывают всех врагов и уходят, убегают, улетают в счастливое будущее. Факт, с которым приходится мириться: и у Алебарда, и у Росмо могло быть счастливое будущее. Но без неё. Первому суждено быть министром, второй — первой леди. А всё, что могла сделать Цамео — это посеять смуту и хаос. Как предать сестру? Как убить стабильную опору целого государства и свою собственную небольшую надежду? Горькая усмешка. Было бы справедливо, если б Цамео обезглавили этой же алебардой.«Знаешь, я так боюсь, что наши руки просто расцепятся. Знаешь, я так боюсь, что мы изменимся, но по отдельности».
Издевательски голубая алебарда втыкается в черную землю, и Цамео делает обречённый вздох. Кажется, её восхождение по холму несколько затянулось, но не из-за сложности пути или тяжести ноши, а из-за мельтешащих туда-сюда мыслей. Там, на линии горизонта, солнце, новый день и ещё сонная Зонтопия. Здесь, на вершине холма, её опора. Здесь надежда. На лезвии алебарды остается пар от горячего дыхания и едва заметный отпечаток губ. А ведь казалось, что всё будет хорошо.