Среда

Часто про неё говорят «никакой женской мягкости». И ещё её любимое: «неуправляемая». — Вы вот это здесь рассказываете мне на полном серьёзе? Ничем не рискуя? Нет, вы мне просто начинаете нравиться! Чашка чая едва не опрокинулась, видимо, из-под ножки стола вновь выбился карманный словарь с немецкого на английский и наоборот. Появился он, когда, поддавшись порыву, Хельга купила единственный экземпляр в крохотном книжном магазине при первом посещении станции, однако, по назначению она его так и не использовала, зато в офисе пригодился: покупать новый стол не было желания. День у Хельги выдался, как и любой другой, по-волшебному… дерьмовым. Работники изрядно трепали нервы, — при её-то темпераменте холерика они должны на цыпочках ходить, не дышать и не тупить! — и всё не получалось подогнать бухгалтеров, чтобы те работали быстрее, закрывая отчёты, ведь близилось Рождество и оставаться на работе допоздна настроения не было. Едва ли, конечно, кто-то ждал её дома… От пьющий матери и вечно спящего отца, который и передал ей бразды правления, она съехала уже как два года назад. Именно потому в личной квартире всегда было пусто: на собаку времен не хватало, — понимая это, мучить животное не хотелось, — а кошек она подкармливала у порога соседнего дома. Тихая, полупустая квартира начинала надоедать, и порой, в самые склочные по настроению дни, Хельга думала о том, чтобы вернуться в старый, богом забытый Хиллвуд, окунувшись в ностальгические воспоминания. Снять комнату или домик и купить бонсай (судя по всему, уход требует огромного терпения, а ей срочно необходим этот навык безмятежности). Да, Патаки пребывала в скверном состоянии, вызванном чужой тупостью и собственным экзистенциальным кризисом. Проведя рукой по лицу и хмуря брови от головной боли, она повернулась к застывшему парнишке, который всё никак не хотел признавать своей вины и валил свои косяки на другого сотрудника. — У тебя есть деньги, чтобы так себя вести? — в очередной раз Хельга едко усмехнулась. — Иди уже туда, где тебя не увидят мои глаза! Ему не нужно было повторять дважды: стеклянная дверь тихо закрылась. Время тихонько ползло к двум часам, а её терпение успело исчерпать все свои лимиты уже дважды. И трижды — часом позже. Хельга не была глупой, наоборот, ум у неё был выдающимся (как когда-то показал тест), и потому… Потому ждать очередного намёка от жизни она не стала. И, будучи романтиком в некоторой степени, своему автомобилю, купленному по нужде, она предпочла автобус, отходящий в шесть часов. Хельга не знала, что её ожидает. Ни когда паковала чемодан и сумку, ни когда села на заднее сиденье, ни когда остановилась напротив ветхого здания по 4040 Vine Street. Да, Хельга не имела ни малейшего представления о том, что будет дальше. Однако, насколько Патаки помнила, старина Арнольд после колледжа управлял пансионом «Sunset Arms», освободив дедушке время и облегчив старость. Она была готова положить голову на то, что Фил освободившееся время заполнил китайскими шашками и любимыми прогулками на прибрежной улочке. Этот старик ей нравился. По правде говоря, во многом он заменил ей семью в те несколько лет до окончания школы, что она и Арнольд… провели вместе. Сей факт кажется каким-то чрезвычайно диким, будто только вчера они встречались… будто сейчас дверь с зелёной потрескавшейся краской отопрётся, хлынут одним потоком свиньи и кошки… Арнольд ей улыбнётся: солнечно, ярко, — так, словно не было разлуки, — пусть и капельку взволнованно и удивлённо. И позади, уже не такой прыткий, но всё ещё до ужаса смешной, дедушка Фил ласково спросит: — Тебе опять не даёт покоя твоя подружка с одной бровью? И всё встанет на место.