от Иша до Фаджр

Мерих почти уверен, что снова и снова его испытывает Аллах (салаллаху алейхи ва саллям) , потому что только с его божественной руки могли прийти такие сны в его буйную турецкую голову. Мерих молится еще тщательнее, пять раз в день, строго в сторону священной Каабы в Мекке, начиная с молитвы Фаджр, что имеет свое начало с рассвета и заканчивается восходом солнца и заканчивая молитвой Иша, что берет свое начало с исчезновения зари и заканчивается полуночью. Мерих вспоминает про посты по понедельникам и четвергам, соблюдает часы приема пищи, исправно ходит на тренировки. Мерих старается быть хорошим мусульманином, но в сердце его поселился уже другой Бог, противиться которому он, к сожалению, не в силах. Потому что нельзя противиться изгибам этого тела, запретного, мужского, нельзя противиться взгляду зеленых глаз, таких ярких, что иногда сложно поверить в их реальность, нельзя не думать о маленьких аккуратных руках. Нельзя не думать о Пауло Дибале, но мысли о нем рано или поздно приведут только в Бездну, в лапы Шайтана. Пауло невозможный, резкий, принципиальный даже, Пауло заботится о команде, Пауло заботится о своей черно-белой семье, и совсем ему не важна личная статистика. Он прекрасен и телесно, и духовно, и нет никаких сил не восхищаться этим, не чувствовать к этому болезненной тяги. Мериху кажется, что из Пауло выйдет (и выходит) прекрасный капитано, а еще, может, когда-то выйдет и хороший отец (какой отец, он сам как ребенок). В матче с "Атлетико" Мерих сидит на скамейке запасных, вместе со всеми вскакивает, радуясь филигранно забитому мячу в ворота соперника, смотрит на бегущего в их сторону Дибалу и не верит первые секунды поднятой руке, приставленной к голове — сумасшедший —, а дальше только и выходит, что сгрести его, шептать, что он - Пауло, его сокровище, его бриллиант. И оба понимают, что это просто акт поддержки, да как тут не понять... Но Мерих ищет в этом подтекст, он хочет обманываться, он рад этому и ненавидит себя за это, сжигая себя потом стыдом с силой тысячи солнц, пытаясь смыть с себя этот грех. Пауло приходит к нему во снах, влажно-душных, почему-то черно-белых и только глаза его невозможные имеют цвет. Пауло целует его так, как никто еще никогда Мериха не целовал, обнимает, шепчет-шепчет-шепчет на своем невозможном испанском, а в ответ Мериху его только сокровищем и можно называть, потому что больше ни на что и не способен, ни на какие другие слова, видя и чувствуя изгибы этого прекрасного тела, целуя каждый миллиметр смуглой кожи, касаясь так откровенно, что страшно-сладко самому. Во сне Мерих может позволить себе то, о чем в реальности даже помыслить боится (но мыслит все равно). Каждое утро он просыпается в холодном поту и с крепкой эрекцией. Покрытый стыдом, позором и раскаянием за свой грех, желанный и пугающий. Каждое утро повторяет он молитвы, стараясь очистить если не тело страдающее, то хоть душу, мятущуюся и измученную. Всемогущий Аллах (салаллаху алейхи ва саллям), дай терпения мне и сил, чтобы пройти испытание твое.