Мэтт Холт, капитан Мэтт Холт!

      Всё, что Киту известно об этом чуваке, — он чудовищно пьян.       Серьёзно, Кит не представляет, сколько нужно выпить, чтобы довести себя до такого состояния. И не только потому, что сам он почти не пьёт.       — Нет, послушай, — шепчет чувак, и Кит уверен, что от алкогольных паров в его дыхании рябит воздух, — ты должен помочь. Я хочу стать настоящим пиратом!       — Ты, в общем, уже похож на пирата, — пытается убедить Кит. — Смотри, ты одет как пират…       Белая рубашка с пышным кружевным жабо завязана узлом на груди и сползает с плеч, чёрные штаны, заправленные в ботфорты, держатся неприлично низко на бёдрах, и всё это великолепие тянет обозвать нарядом морской куртизанки, но Киту до странности нравится.       — И у тебя есть попугай! — добавляет он, искренне надеясь, что благоухающий ромом пират удовлетворится этим и перестанет к нему липнуть в самом тёмном углу на кухне Лэнса.       — Мистер Флинт! — радостно орёт чувак и тычет Киту в лицо чучело ара. «Почему он не мог взять игрушечного попугайчика?» — печально думает Кит, разглядывая большой зазубренный клюв. — «Мягкую плюшевую птичку, а не… это».       У этого потрёпанные перья и стеклянные глаза, смотрящие прямо на Кита, окутанного ромовым флёром и безумными пиратскими фантазиями. От концентрации спирта в воздухе кажется, что кухня вот-вот качнётся на волнах, и с полочек посыплются специи, которыми мама Лэнса приправляет паэлью.       — Мистер Флинт считает, что ты лапочка! — сообщает пират, а потом драматически понижает голос. — Эй, юнга! Знаешь, кто перед тобой?       — Кто? — уныло подыгрывает Кит. Как назло, все играют в фанты, и не у кого попросить помощи. Может, Лэнс бы сумел отвлечь своего приятеля.       — Капитан Мэтт Холт!       — О господи, — вздыхает Кит. — Ты брат Пидж.       — Капитана Пидж!       — Она уехала час назад, почему ты не уехал с ней? — Кит отводит клюв чучела от лица. Если бы можно было так просто отделаться от его хозяина. — Ты на ногах не стоишь.       — Я отлично стою на ногах! — Мэтт отпускает его плечо, и, пока Кит жадно хватает ртом безалкогольный кислород, пытается рухнуть на стол. Прямо на любимую вазу мамы Лэнса.       Кит ловит его за плечи в десятке сантиметров от катастрофы.       — Не очень, — бурчит он, и кислород снова становится алкогольным — Мэтт виснет у него на шее.       — Послушай, — шепчет он, втираясь в Кита всем телом, и это вообще не то, что Киту хотелось бы пережить на вечеринке, после месяца тяжких раздумий о том, нравятся ему девушки, парни или всё-таки мотоциклы. — У настоящего пирата должна быть деревянная нога!       Пока Кит размышляет о своих недвусмысленных физических реакциях, Мэтт вручает ему чучело попугая и хватается за пластиковый нож, брошенный в коробке от пиццы.       — Вот! — объявляет, слизнув остатки сыра. — Ты отрежешь мне ногу и вместо неё пришьёшь деревянную!       — Где мы возьмём деревянную ногу? — спрашивает Кит.       Мэтт снова облизывает нож. Прямо у Кита перед лицом, и запах рома уже кажется… чем-то волнующим.       — Ну, — он интимно понижает голос, — я думаю, сойдёт та.       И указывает ножом на табурет.       — Чем я буду шить? — продолжает Кит. Жертва должна тянуть время. Каждый новый вопрос — шаг на пути к спасению. Кто-нибудь войдёт и прекратит это безобразие. Сам Кит его прекратить не может. И не может себе признаться, что ему это почти нравится. Немного. Самую капельку.       — Чёрт. Вот чёрт. Я забыл иголку! Может, привяжем?       — Чем я буду прижигать рану? — не отстаёт Кит, пока Мэтт, опустившись на колени, деловито откручивает ножку от деревянного табурета.       — Зачем её прижигать?       — Она будет кровоточить.       — Крово… что?       Мэтт поднимает испуганные глаза. С лёгким фоновым сожалением Кит думает, что он, похоже, начинает трезветь.       — Нет, — убеждённо говорит Мэтт. — Только не кровь. Я боюсь крови.       — Тогда как я отрежу тебе ногу? — настаивает Кит.       — Будет кровь?!       — Конечно. — Кит отбирает у него нож и макает в открытую баночку с чили. — Вот такая.       Он надеется, что это убедит Мэтта собрать табурет обратно.       Мэтт предпочитает красиво осесть на пол, прижимая к груди свою будущую деревянную ногу и чучело Мистера Флинта. Выглядит так, будто он репетировал обморок.       Увы, обморок настоящий. Как и переживания Кита.       — Ребята! — орёт Лэнс в комнате. Кит слышит его как сквозь вату. Лицо Мэтта залито лунным светом, волнистая прядь падает на лоб, кружевное жабо обрамляет длинную шею, и где-то глубоко внутри сурового Кита Когане начинают складываться робкие стихи. Похоже, его пристрастия ещё более странные, чем думал он сам. — Ребята, моя мама через полчаса возвращается! Сваливайте, мне ещё надо порядок навести!       Пока начинающий поэт Кит Когане занят осознанием своих желаний, прагматик Кит Когане просчитывает в уме возможные перспективы. Мама Лэнса будет здесь через полчаса. Всё завалено коробками от пиццы и бутылками. Других разрушений, кажется, нет. Мэтта кто-то должен срочно забрать. Пидж не успеет приехать обратно, даже если поспешит, и Киту совестно выдёргивать её из кровати. Кроме того, кажется, брат с ней уже не живёт. Судя по тому, что гости поспешно собираются, Мэтт либо приехал один, либо его друзья уехали раньше.       Запихнув пустые коробки в мусорный пакет, Кит проталкивается через толпящихся в прихожей гостей и обнаруживает в гостиной паникующего Лэнса, который яростно сгребает со стола разбросанные карточки для фантов.       — Лэнс, — серьёзно говорит Кит, — кто-нибудь заберёт Мэтта?       — Какого Мэтта? — огорчённо спрашивает Лэнс. — Представляешь, мы так и не доиграли в фанты!       — Брата Пидж. Он лежит у тебя на кухне.       — Господи, он что, умер?!       — Надеюсь, нет, — хладнокровно сообщает Кит, но поэт в нём с сочинения романтической баллады предусмотрительно переключается на эпитафию. — Его может кто-нибудь подбросить до дома?       Вместо ответа щёлкает замком входная дверь, и в квартире воцаряется тишина.       — Гм, — говорит Лэнс и обводит безумным взглядом окружающую разруху. — Кит. Ты ведь настоящий друг?       — Хорошо, я тебе помогу, — сдаётся Кит, — только придумай, что делать с твоим гостем.       Действуя слаженно, как настоящая команда, они в рекордные сроки наводят порядок в гостиной и возвращаются на кухню, наполненную ароматом рома. Мэтт спит, свернувшись на полу калачиком и трепетно прижимая к себе пощипанное чучело попугая и ножку от табурета.       — Может, оставишь его у себя до утра? — спрашивает Кит, пока Лэнс, морщась, открывает окно и включает вентиляцию.       — Исключено, мама запрещает мне оставлять пьяных гостей.       — Как она поймёт, что он пьяный?       Лэнс демонстративно зажимает нос.       — И что нам делать? — разводит руками Кит.       — Забери его. Подбросишь до дома, ты же на машине.       — Я не знаю, где он живёт!       — Эй, Мэтт. — Лэнс садится на корточки и шлёпает пьяного пирата по щекам. — Скажи свой адрес. Мэтт? Мэтт Холт!       — Капитан Мэтт Холт! — заявляет Мэтт, подняв палец, но непохоже, чтобы он пришёл в сознание хоть на секунду.       — Хорошо, капитан Мэтт Холт, отдай мне хотя бы это! — Лэнс дёргает ножку от табурета, но Мэтт вцепляется в неё мёртвой хваткой. — И скажи, куда тебя везти!       — На «Чёрную Жемчужину», — мурлычет Мэтт, лобзая чучело попугая, — отдайте меня штурману, он знает, что делать…       Неразборчивое бормотание переходит в сладкое посапывание, и заскучавший внутренний поэт Кита возвращается к любовным балладам. Ужасным любовным балладам с рифмами «кровь — любовь». Кит предпочитает к нему не прислушиваться.       — Подбрось его под дверь Пидж, — заключает Лэнс и поднимает Мэтта под мышки. — Пусть сама с ним разбирается.       — Где живёт Пидж, я тоже не в курсе! — отнекивается Кит, пятясь, но Лэнс наступает на него, грозный как туча, его глаза мечут молнии, а дрыхнущий Мэтт в его руках безвольно роняет голову на грудь, и золотые локоны в свете электрической лампы превращают железную волю Кита во что-то незнакомо податливое. — Не могу же я повезти Мэтта к себе, он меня даже не знает!       — Зато ты его знаешь!       Они замирают напротив в тесной прихожей, словно дуэлянты, и одновременно вздрагивают от писка домофона.       — Это мама! — восклицает Лэнс, впихивая Мэтта Киту в руки. — Пережди тут, пока она зайдёт, и через пару минут спускайся на лифте! Только ни звука, понял?!       Мгновением позже Кит стоит на общем балконе, слушая шаги мамы Лэнса за тонкой деревянной дверью. Этажом ниже три тихих голоса ведут философский диспут, этажом выше слова любви на испанском перемежаются звуками поцелуев, пахнет цветами, и тёплый весенний ветер развевает перья чучела попугая.       — Привет, мамочка! — говорит Лэнс. — Как вечеринка?       После хлопка двери других слов уже не разобрать; Кит отводит с лица Мэтта растрёпанную чёлку и долго смотрит на его мирную улыбку.       Хотел бы он уметь так же расслабляться в чужих руках. Может, три бутылки рома способны ему помочь?       Романтическая баллада звучит в голове, на удивление складная, хотя он никогда не писал стихов и тем более музыки.       — Мэтт, — тихо окликает Кит и похлопывает Мэтта по щеке. Куда нежнее, чем Лэнс, и, наверное, зря, потому что Мэтт трётся о его ладонь и касается её губами. — Мэтт, что мне с тобой делать?       — Поцелуй, — шепчет Мэтт, не открывая глаз, и его губы изгибаются в улыбке столь соблазнительной, что Кит приходит в себя, только когда действительно целует. И тотчас отшатывается.       Не похоже, чтобы Мэтт что-то заметил.       Два часа ночи. Если он позвонит Пидж, то в лучшем случае получит в ответ много брани и никаких точных координат. Он сам поступил бы так же. Наверное. У него никогда не было старшего брата.       Вздохнув, Кит принимает неизбежное. Он взваливает Мэтта на плечо, прокрадывается через тёмный тамбур и вызывает лифт.       Всю дорогу до общежития Мэтт продолжает прижимать к груди ножку от табурета и Мистера Флинта, и Кит старается не думать, что ждёт его утром.       С тех пор, как отселился последний сосед, у Кита в комнате только одна кровать, и это проблема; они могут поместиться вдвоём и на той, что есть, но Кит не хотел бы обеспечивать своему невольному гостю неприятные эмоции. Он твёрдо намерен лечь на полу, но, едва опускает Мэтта на кровать, тот сжимает его обеими руками. Ножка от табурета с грохотом падает на пол и катится в угол.       — Штурман, уложи меня, — шепчет Мэтт, и Кит думает, что аромат рома больше никогда не будет ассоциироваться у него только с алкоголем. — И ложись со мной.       — Ты ничего не соображаешь, — пытается Кит. Вслед за несостоявшейся пиратской ногой падает Мистер Флинт, и Кит может только догадываться, осталось ли на нём хоть одно перо после такого обращения. — Мэтт, отпусти меня.       — Мне нравится, как ты зовёшь меня по имени. — Мэтт прижимается губами к его уху и со вздохом откидывается на кровать, утягивая его следом. — Только не забывай добавлять «капитан», матросы же смотрят.       Кит хотел бы знать, что он сейчас видит. Призрачную команду скелетов? Приросших к стенам трюма людей-моллюсков? Оборванцев Джека Воробья? В смысле, капитана Джека Воробья…       Мэтт тяжёлый, и на Кита обрушивается вся усталость долгого дня, целый вечер шума, от которого он пытался укрыться на тёмной кухне, спонтанная уборка у Лэнса и не менее спонтанное бегство, мрак незнакомых чувств и острое желание получить немного тепла. Он не будет делать ничего плохого. Просто приляжет. Они оба одеты. Ничего предосудительного.       Едва он касается щекой подушки, Мэтт оплетает его всеми конечностями, как хищная морская звезда, и втискивает голову ему под подбородок.       После короткой внутренней борьбы Кит кладёт руку ему на затылок, жадно сгребает мягкие волосы и от избытка переживаний отрубается.

***

      В утреннем свете буйная шевелюра спящего Мэтта кажется скорее светло-русой, чем золотой, но непокорный локон всё так же падает на высокий лоб, и бодрый внутренний поэт снова заводит свою романтическую балладу.       Боясь дышать, Кит отводит локон в сторону. Ресницы Мэтта вздрагивают.       Вот чёрт. Всё-таки разбудил.       Мэтт трётся щекой о его грудь, довольно улыбается, открывает глаза — и отскакивает. Кит едва успевает заметить, как он оказывается сидящим в изножье кровати, между шкафом и стеной.       — Я… как я сюда попал? — спрашивает он. — Мы ведь не у Лэнса уже?!       — Мы у меня в общаге. — Кит подтягивает колени к груди и садится на своей стороне. — Ты уснул, а мама Лэнса решила вернуться ночевать домой, поэтому мне пришлось отвезти тебя сюда. Извини. Ты отказался говорить, где живёшь.       — Могу себе представить… — бормочет Мэтт, оглядывая себя. За ночь белая рубашка сползла почти до талии, и это нисколько не помогает Киту сохранять эмоциональное равновесие. — Вот я говнюк. Извини, что пришлось тащить меня к себе. Проси что хочешь в качестве благодарности.       — Да… не нужно ничего. — Кит сглатывает и отводит взгляд от его голой груди. — Не мог же я тебя бросить. И Пидж будить было уже поздно.       — Она бы меня точно на улицу выкинула, — хихикает Мэтт и, отчаявшись развязать узел рубашки, стягивает её через голову.       — Я кофе сделаю, — говорит Кит и сваливает, стараясь держаться к нему спиной.       Только в кухонном блоке до него доходит, что надо было спросить, какой кофе пьёт Мэтт и пьёт ли вообще, но возвращаться не хочется, поэтому он делает американо и капучино и решает, что второй выпьет сам.       К его возвращению Мэтт сидит на кровати, умытый и причёсанный, и аккуратно трогает ножкой табурета чучело попугая.       — Это точно безопасная игрушка? — спрашивает он, подняв удивлённый взгляд.       — У тебя надо спросить. — Кит подсовывает ему две кружки, и Мэтт выбирает капучино. — Ты же всем пересказывал мемы от лица Мистера Флинта.       — Господи. Где я его взял?!       — Понятия не имею.       — Надеюсь, ты не очень шокирован.       — Ты убеждал пришить тебе деревянную ногу. — Кит указывает кружкой на злополучную ножку. — Прости, мне пришлось отказаться.       — Да я был не в себе, — тянет Мэтт и с потрясённым лицом прихлёбывает кофе.       — Слушай, — Кит садится рядом и после недолгих сомнений кладёт руку ему на плечо, — напиваться до потери памяти небезопасно, может, ты хотя бы будешь оставлять телефон кого-то, кто тебя может забрать? Это не так уж сложно, и…       Мэтт низко наклоняет голову. Чёлка почти закрывает лицо, но даже так видно, что он покраснел.       — Как бы… я обычно вообще не пью, — тихо говорит он, стиснув кружку, — просто мне кое-кто понравился, и я… подумал, что не подойду. Смелости не хватит. Но он был такой красивый, что подойти очень хотелось, и я решил выпить ещё немного…       — Хочешь, я с ним поговорю? — спрашивает Кит, пока внутренний поэт настраивается на меланхоличный сонет о безответной любви. — Или передам от тебя что-нибудь. Записку или вроде того. Тебе совсем не обязательно пить.       — И ты бы сделал это ради меня?       — Конечно. Мне несложно.       — А если я ему не нравлюсь, или у него кто-то есть?       — Тогда ты найдёшь кого-то другого. — Киту очень хочется отвести волосы от лица Мэтта и снова его поцеловать. Как ночью на балконе. Может, просто в щёку. Чтобы утешить. Кажется, такие поцелуи даже не считаются романтическими. — Тогда… — говорит Кит и подцепляет большим пальцем русые кудри. Ветер сносит облако, в открытое окно врываются солнечные лучи, и перед глазами снова вспыхивает золото. — Тебе ничего не придётся бояться.       Коснуться губами скулы кажется так просто; если бы только рука предательски не тряслась…       Глубоко вдохнув, Кит стремительно наклоняется ниже, но вместо щеки касается губ — и отшатывается, словно обжёгся.       — Не хочешь? — разочарованно спрашивает Мэтт, глядя ему в лицо.       — Тебе кто-то другой нравится, — растерянно говорит Кит, вцепившись в спинку кровати. — И ты боишься с ним поговорить.       Мэтт улыбается, и Киту кажется, что солнце взошло второй раз.       — Это был ты. Ты мне понравился. Но Лэнс говорил, к тебе не подойти просто так. Что ты и врезать можешь, тем более парню, а я даже драться не умею.       — Но… — Кит пожимает плечами. — Ты же подошёл.       — И могу подойти снова? — Мэтт двигается на дюйм ближе, и Кит вжимается в спинку кровати, сам не в силах объяснить, что с ним не так. — О. Хорошо, тогда сделаем, как ты предложил.       Он подходит к столу, облокачивается на него, повернувшись к Киту спиной, снимает зубами колпачок с приглянувшейся ему ручки и что-то аккуратно пишет на листке из блокнота. Кит созерцает его зад, туго обтянутый чёрными пиратскими штанами, и старается выровнять дыхание. Ещё вчера он не был уверен, нравятся ему больше парни, девушки или мотоциклы; сегодня он определился как минимум с парнями и мотоциклами. Ну, может быть, со всеми мотоциклами и одним парнем, но для начала уже неплохо.       — Вот, — говорит Мэтт и суёт ему в руку сложенный вчетверо листок, — это для Кита. Пожалуйста, передай ему, а я пока напишу другу, что меня не надо искать с собаками.       Пока он сосредоточенно смотрит в экран мобильника, Кит разворачивает записку. Руки снова начинают предательски трястись.       «Дорогой Кит, — разборчиво выведено красной ручкой, — надеюсь, ты на меня не в обиде. Я много слышал о тебе от Лэнса. Он говорил, что ты одиночка, но никогда не бросишь в беде, и я порадовался, что у него стало больше на одного хорошего друга. Но он ни слова не сказал о том, какая у тебя искренняя улыбка, как внимательно ты смотришь, когда кто-то говорит с тобой, и какой ты невообразимо сексуальный (надеюсь, получилось не слишком прямо). Я хотел бы пригласить тебя на свидание и извиниться за то, что я устроил ночью. Спасибо, что отказался пришить мне ногу от табурета, ты действительно хороший друг. Если я тебя не интересую как парень, то хотел бы предложить дружбу. Обещаю больше так не напиваться и не создавать проблем».       — Я согласен, — говорит Кит, прочистив горло.       — Дружить или пойти на свидание? — уточняет Мэтт, не отрываясь от телефона. Он ничего не читает и не пишет, и Киту становится немного легче от того, что ему тоже неловко.       — То и другое, и… — Горло приходится прочистить снова. — Интересуешь. Как… ты понял.       — Тогда переверни.       На обороте записки номер телефона, и Кит снова моргает в полном недоумении.       — Напиши, когда будешь свободен. Боюсь, мне пора домой, как минимум переодеться перед занятиями. Спасибо ещё раз. — Мэтт поднимается, но Кит ловит его за руку раньше, чем успевает осознать свой жест.       Похоже, Мэтт понимает его лучше, чем он сам, потому что опирается коленом о матрас и целует — в щёки, в подбородок и наконец в губы.       — Ты мне нравишься, — шепчет он, — я хочу узнать тебя поближе… я…       Обняв за плечи, Кит тянет его к себе и опрокидывается на кровать.       — Я тоже хочу, — шепчет он, уткнувшись горящим лицом Мэтту в шею, — я даже не был уверен, что я гей.       — Оу, — Мэтт обнимает его крепче, — я не слишком тороплю события?       Кит мотает головой и, зажмурившись, снова тянется его поцеловать.

***

      — Простите, — говорит Кит, протягивая маме Лэнса ножку от табурета, — это я её забрал.       — Для машины понадобилась? — Лэнс прав, его мама придумывает оправдания куда лучше Кита и даже лучше Лэнса. — Ничего страшного! Спасибо, что вернул!       — Хотите, я сам обратно прикручу? — настаивает Кит, но вместо этого получает поцелуй в щёку, пару горячих пирожков в бумажном пакете и приглашение в гости на паэлью. Лэнс из-за маминой спины вовсю подмигивает ему и показывает большие пальцы. Значит, обошлось.       — Время сказать прощай моей деревянной ноге! — вздыхает Мэтт, приложив руку ко лбу, и похлопывает Мистера Флинта по плешивой голове. — Хотя я бы лучше сказал прощай ему, но всё ещё не помню, где его взял.       — Придётся оставить его жить с нами, — сурово решает Кит и кладёт чучело ара на заднее сиденье. — Не бросать же.       — Некрасиво получится, — соглашается Мэтт, вытаскивая из пакета пирожок, — я готов его усыновить.       — Начнём наши отношения с серьёзных решений.       — Кстати, о серьёзных решениях, когда у нас свидание?       — Я подумаю, — улыбается Кит, — но Мистера Флинта мы с собой точно не возьмём.

***

      — Так и выглядит настоящее свидание?       — Конечно. — Мэтт потягивается у него под боком. — Ты думал, обязательно куда-то идти?       — Все куда-то ходят. — Кит никак не может перестать перебирать его волосы, но Мэтт, кажется, не против. — Лэнс — так постоянно.       — Оставим эти развлечения экстравертам. — Мэтт легко касается его груди, и Киту снова становится неловко, тесно и слишком горячо. Знал бы он, что с этим делать, когда рядом другой человек. Особенно когда в этом втором человеке и заключается причина. — Хочешь что-нибудь попробовать?       — Что, например?       — Минет? — Мэтт пожимает плечами так легкомысленно, будто предлагает ириску попробовать. — Подрочить вместе? Обменяться сексуальными фантазиями?       Пылая, Кит натягивает на лицо подушку.       — В игры поиграть? — продолжает Мэтт, и не похоже, что он расстроился. — Но если ты настаиваешь, можно пойти куда-нибудь. Что ты любишь есть?       — Не хочу никуда идти, — хрипит Кит, затаскивая Мэтта на себя, — мне просто…       — Тяжело говорить об этом?       У Кита находятся силы только кивнуть.       — Тогда, — Мэтт засовывает голову к нему под подушку и снова шепчет в ухо, — как насчёт попробовать сразу всё?       Кит близок к тому, чтобы сказать «да», но на полу звонит его телефон.       — Ты не вовремя.       — Всего один вопрос! — клянётся Лэнс. — Звучит странно, но ты не знаешь, куда с вечеринки могло деться чучело попугая?       — Что? — переспрашивает Кит. Мистер Флинт презрительно взирает на него с верхней полки стеллажа.       — Сам знаю, звучит как бред! — Лэнс нервно хихикает. — Чучело попугая, я серьёзен как никогда! Это, короче, мой друг Ханк притащил показать свою семейную реликвию, попугая, кто бы мог подумать, и…       — Он у меня.       — Да ты гонишь!       — Нет, иначе зачем ты мне звонишь?       — На кой-чёрт оно тебе сдалось?!       — Он случайно у меня оказался! — Кит от возмущения смахивает с лица подушку и обнаруживает, что Мэтт снял рубашку и расстёгивает джинсы. Остаётся только подавиться словами.       — Стой, почему ты называешь чучело «он»? — подозрительно интересуется Лэнс.       — Мэтт назвал его Мистер Флинт.       Лэнс хохочет так громко, что Киту приходится убрать телефон от уха.       — Мистер Флинт! — доносится из динамика. — Ханк, ты слышал?! Они назвали твою реликвию Мистер Флинт!       — Но почему не Мисс Флинт?! — возмущается кто-то рядом с ним, и Кит сбрасывает звонок. Сейчас у него есть дело поважнее.

***

      — Прости, Ханк. — Мистер Флинт тщательно почищен от пыли, Кит даже подклеил ему отвалившееся хвостовое перо. — Я не знал, что он твой.       — Она. Дороти, — поправляет Ханк, бережно взяв чучело под мышку. — Пятьдесят лет прожила в нашей семье, а потом отец решил, что ей понравится быть талисманом дома.       — Так почему ты её решил взять с собой на вечеринку? — Лэнс с хохотом трясёт его за плечо.       — Из мастерской шёл! — оправдывается Ханк. — А тут ты звонишь и зовёшь меня веселиться! Я её на комоде оставил, ты сказал, там никто не тронет!       — Не помню, как её взял. — Мэтт трёт лоб. — Наверное, уже выпил слишком много к тому времени.       — Ну ничего, — добродушно улыбается Ханк. — Я отцу сказал, что не доделали ещё. Жаль, она больше говорить не может, такая была сообразительная, рассказала бы, может, как всё случилось.       — Хорошо, что Дороти больше не разговаривает, — фыркает Мэтт, пока они спускаются к машине.       — Боишься, она рассказала бы, чем занимался на вечеринке Мэтт Холт? — улыбается Кит, и Мэтт, подняв палец, важно поправляет:       — Капитан Мэтт Холт!       Кажется, внутренний поэт Кита готов затянуть балладу о свирепых штормах любви; игнорируя его сомнительное творчество, Кит целует Мэтта на тёмной лестнице.       Сегодня у них снова будет свидание, и они снова никуда не пойдут.

24.02.2020