Лучший друг

Изнуряющая пустота поселилась в желудке уже примерно с полгода, разбавляемая лишь парой стаканов воды в день. Настоящая пища была истинной роскошью исключительно по праздникам, которые Джордан устраивал себе не больше пяти раз в месяц. Конечно, чаще всего такие компульсивные переедания заканчивались романтическим ужином в компании с унитазом. Иногда в такие свидания для разнообразия добавлялись цветные таблетки, что явно продлевали нахождение Фиша в ванной комнате на пару часов. Внутри боролись два «Я», которые никак не хотели уступать друг другу. С одной стороны, стоило бы прекратить эти мучения ещё когда дисплей на весах показал гордые сорок девять, что никак в здоровом состоянии не вязалось с ростом парня, но, с другой стороны, Джордан всё ещё наблюдал в отражении из зеркала обрюсшие бока и, как ему виделось, округлые бёдра. Нет, это точно не то, что когда-нибудь смогло бы привлечь самого желанного человека. Человека, который всю жизнь видел в партнёре лишь его внешность, тонкие очертания, скользящую линию талии и впалые щёки — всё то, что казалось недостижимым для Фиша. — Д-да, да! Сейчас, пять минут! — выкрикнул в ответ на требовательные стуки в дверь туалета и возмущения Сайкса Джордан. Клавишник знал, что Оливер давно уже в чем-то его заподозрил, потому так тщательно следил за ним и на репетициях, и вне. Он даже пытался заманить Фиша на ужин, но сильное нежелание оправдываться в сокращении своего рациона последнего не дало это сделать. Джордан был профессиональным лгуном — это факт, который множество раз подтверждался. Он врал обо всём: о счастливой семейной жизни, о лояльном отношении к Алиссии, да даже о вкусах в музыке. Чёрт бы его побрал на всех этих бесконечных интервью, где ему приходилось утверждать, что он влюблён в новый стиль своей группы, который якобы сам же и продвигал, — как бы не так, он просто потакал желаниям Сайкса, надеясь, что это хоть как-то воздастся ему. Но, увы, этого не происходило. Вокалист замечал буквально любые мельчайшие изменения в поведении Фиша, но вот самого главного увидеть было не дано. Хотя, казалось бы, как можно не разглядеть такие ясные, бесстыжие, наполненные восхищением и чем-то слишком нежным глаза своего лучшего друга? Возможно, причина крылась в последнем словосочетании. Джордан знал, что он никогда не станет чем-то большим, чем-то ещё более близким, чем такое сокровенное лучший друг. Но он не сдавался, бился до последнего, выплевывая вперемешку с остатками еды багровые сгустки крови. У него была цель, которую он либо добьётся, либо же умрёт, так и унеся свою пылкую страсть на глубину в три метра под землю. Страх перед смертью давно отступил, затмеваясь бешеной боязнью быть отвергнутым. Честно говоря, начав сбрасывать вес, Фиш не знал, что именно будет следующим шагом в таком нелёгком деле по завоеванию сердца своего друга. Откуда-то была такая наивная уверенность в том, что стоит только Джордану обрести в глазах Сайкса идеальные формы, как тот сам пристрастится к нему, увидит его чувства и ответит взаимностью. Но почему-то этого никак не происходило, а ответ у клавишника был только один — он недостаточно старается. Потому он продолжал всё сильнее изнурять себя голодовками, с завидной периодичностью оказываясь лицом к лицу с фельдшерами скорой помощи, которых вызывала его жена, обеспокоенная постоянными обмороками. Предложения лечь на курс обследования отклонялись моментально, а все укоризненные взгляды Эммы игнорировались. Она особо и не старалась что-то менять — брак держался лишь на детях, которых оставить без отца она себе не позволит. Пусть Фиш давно не дарит ей таких тёплых взглядов, которые теперь адресовываются только Оливеру, она всё ещё уважала выбор своего супруга, отпуская его от себя так, как это делал с ней он. — Чем ты занимался там так долго? — Сайкс буквально прожигал взглядом только появившегося в проходе гостиной друга, на что второй лишь натянуто улыбнулся и увернулся парой заученных фраз. Сегодня был прекрасный вечер, всё было устроено наилучшим образом, чтобы просто провести несколько часов в компании друга и приставки. Но вместо этого Оливер снова был отягощен долгими размышлениями, заставляющими вновь и вновь искать правду в действиях Джордана. Он не был настолько глуп и слеп, чтобы не увидеть истощавшее тело приятеля, что одновременно манило желанием посильнее сжать его в приветствующих объятиях, чтобы ощутить его полностью — до каждой косточки, но попутно пугало ужасными догадками. Было множество вариантов, по которым, как думалось Сайксу, его лучший друг решил заняться данным видом самоистязания, но ни один из них не нашёл подтверждения. Прямых вопросов Фиш избегал, а выяснить что-либо у Эммы, которая точно за что-то ненавидела вокалиста, было настолько же точно невозможно. Говоря откровенно, Оливер давно не мог смотреть на когда-то такого жизнерадостного и полного энергии клавишника без колкой боли на сердце. Он чувствовал предательство от этих недомолвок и ненавидел свою робость перед другом, потому как не решался на более серьёзный разговор. Лишь страх перед тем, что парень и вовсе может довести себя до ужасающих последствий, изредка подталкивал его к большей решительности. Быть может, именно поэтому сейчас, когда проторчавший в ванной комнате с полчаса Джордан всё же притащил свою задницу на диван и попытался продолжить игровой вечер, но в итоге выронил джойстик, по-видимому, от слабости, Сайкс глубоко вздохнул и схватил приятеля за оба запястья, поворачивая его всем корпусом к себе. К слову, это было слишком просто сделать, учитывая, что обомлевший Фиш и не пытался сопротивляться. — Ты меня совсем за идиота держишь? — гнев подкатил к горлу, отчего Оливер только сильнее сжал руки друга. — Ты действительно думаешь, что я ничего не понимаю? Что я не вижу, во что ты себя превращаешь? — вокалист буквально вжал Джордана в спинку дивана, еле удерживая себя, чтобы не навалиться на него всем весом и не начать избивать из-за накопившейся обиды. — Зачем? Сейчас же скажи мне, зачем ты делаешь это с собой! — голос срывался на крик, сразу же начиная охрипать. Годы неправильно поставленного вокала давали о себе знать практически постоянно. Фиш молчал, изучая каждую подрагивающую складочку на хмурящемся лице своей главной причины возможной смерти от истощения. Он не находил нужных слов, чтобы что-то ответить, мысли рассыпались на крупицы по бескрайнему простору разума. Оказавшись в таком беспомощном положении, не было пути назад, да даже если был, то клавишник явно не в состоянии его увидеть. Собрав все последние силы в кулак, он потянулся к Оливеру вперёд, сокращая и так мизерное расстояние между ними. Не было смысла что-то таить, постоянно откладывая это напоследок, тогда, когда смерть, казалось, стоит уже где-то за дверью, постукиваниями отщитывая оставшиеся дни жизни. Воспользовавшись растерянностью друга, Джордан выцепился из хватки, едва успевая притянуть Сайкса к себе вновь, чтобы коснуться таких желанных губ. Вокалист не отталкивал, но и не брал на себя инициативу, позволяя скользкому языку приятеля проникнуть в его рот. Позволял, наверное, только исходя из полного непонимания ситуации. Можно сказать, это был слишком затянувшийся шок и оторопение. Чёрт бы его побрал, но он не мог банально пошевелиться. Скованный искренним удивлением, продолжал распахнутыми глазами наблюдать за движениями уже уложившего его на спину Джордана, спускающегося поцелуями чуть ниже, сначала влажно очерчивающего линию скул, затем прикусывая тонкую кожу шеи. Трезвость разума отчалила куда-то совсем не вовремя, и, видимо, далеко и надолго. Как бы Сайкс не хотел остановить эту абсурдную пытку, устроенную его приятелем, но тот слишком неожиданно запустил свою руку туда, куда точно не следовало. Тонкие, костлявые, как и весь их обладатель, пальцы вцепились за успевший отвердеть член Оливера, отчего Джордан чуть улыбнулся, прикусывая нижнюю губу. Вокалист выгнулся, едва простонав что-то невнятное, но всё же схватил наглого друга за волосы, оттягивая от себя. — Что ты, блять, делаешь, братан? — сквозь сжатые зубы прошипел Сайкс, тогда как рука клавишника медленно задвигалась под резинкой его трусов. Естественно, этот вопрос стоило задать раньше, а не в тот момент, когда, казалось, было уже слишком поздно. — То, ради чего делал всё это с собой. — коротко, но слишком ясно. Даже для затуманенного разума Оливера. Парень ослабил хватку, пропуская сквозь пальцы сальные волосы Фиша. Его отчаянный, наполненный сожалением и прискорбностью стон, очевидно, был воспринят другом совершенно не так, как стоило бы на самом деле. Джордан, задрав футболку Сайкса, продолжал терзать его грудь, попутно пытаясь стянуть джинсы возлюбленного всё ниже. Оливер же, в свою очередь, не сопротивлялся, теряясь в ласках когда-то своего лучшего друга. Не было приятно, но и отвращения он не испытывал. Хотелось сбежать, найти машину времени и дать себе из прошлого смачного леща за то, что он не досмотрел за своим практически братом. Это определённо не то, что он хотел, но это была его ошибка, которую, возможно, он в силах исправить, если всё же даст Фишу то, чего он так яро возжелал. От преграды в виде одежды Джордан избавился слишком быстро, одурманенный негласным согласием парня. В эти мгновения, о которых клавишник вожделел каждую ночь уже около года, мозг будто отключился, отказываясь воспринимать реальность. Он был опьянён происходящим, потому даже не обращал взгляда на искривившееся то ли в сожалении, то ли в страхе лицо предмета своих «пыток». Фиш хотел доставить ему лишь удовольствие, не беря во внимание чувства своего друга. Стоило только жаркому дыханию Джордана опалить головку члена, как тот приветственно дёрнулся, повинуясь желаниям организма, а не своего хозяина, когда тот пытался сдержать слёзы обиды и разочарования. Влажный рот вобрал в себя лишь половину длины, принявшись медленно и явно неопытно посасывать, но даже эти действия заставили Оливера сжать обивку дивана, попутно ненароком раздвигая колени чуть шире, чтобы дать больше пространства для своего друга. Он старался представить на месте Фиша кого-то более притягательного, прокручивая образ своей девушки в голове, но открывая глаза вновь встречался с ритмично движушейся макушкой приятеля. Он никак не мог воспринять эту информацию, что Джордан — его самый близкий друг на протяжении долгих лет, прямо сейчас находится у него между ног, очевидно, делая первый в своей жизни минет (к слову, не самый худший). В любом случае, он оставит это на потом, когда Фиш удовлетворит свои потребности и покинет его наедине со своими мыслями, а сейчас… Сайкс сдаётся, кладя свою ладонь поверх головы парня, надавливая чуть сильнее, так, что тот вбирает в рот его член до самого основания, утыкаясь носом в паховые волосы. Джордан мычит что-то в ответ на это, но Оливер лишь начинает настойчиво управлять его движениями, медленно двигая бёдрами навстречу. Другой бы на месте Фиша, должно быть, хотя бы пустил слезу, но тот принял правила этой игры, радостно потакая возлюбленному, пытаясь сделать так, чтобы ему было приятно. Он быстро схватил ритм, потому Сайксу не пришлось вести его до конца. Вокалист убрал руку, которой теперь поглаживал напряжённые плечи друга, пытаясь получить максимум выгоды даже из такой ситуации. Наконец, издав последний протяжный стон, Оливер не смог удержаться от того, чтобы не прижать голову Джордана плотно настолько, насколько это было возможно, оправдываясь тем, что кончив ему в рот, принимающий получит хоть какую-то дозу белка, которая явно была у него в дефиците. — Прости, я больше не мог сдерживать себя… — проглотив до последней капли семя, клавишник проговорил это на одном вздохе, едва отойдя от произошедшего. Он печально взглянул в самые родные, но отчего-то такие же поникшие глаза, стыдливо прячущиеся под ресницами. — Уйди из моего дома, пожалуйста, и дай мне подумать. — страшным приговором прозвучало уже где-то на задворках сознания Фиша.