Мой муж

С тех пор, как они поженились, прошел уже почти год, но Эдди все еще не мог сдержать смеха от реакции Тозиера на любое его действие, хоть сколько-нибудь имеющее отношение к тому, что они – пара. То есть, вообще на любое его действие. Стояли ли они на кассе в 7-Eleven и Эдди просил Ричи расплатиться за их покупки, сидели ли бок о бок в общественном транспорте или кино, заходил ли Ричи за шторку примерочной кабинки, где Эдди стоял в новых шортах, стоило кому-нибудь бросить в их сторону взгляд (зачастую, абсолютно случайный), Тозиер реагировал на него неизменной восторженной улыбкой, сопровождаемой захлебывающимся от гордости пояснением: «Это – мой муж!». – Зачем ты это всем говоришь? – не выдержал как-то Эдди, когда очередная продавщица посмотрела на Ричи с недоуменным: «Э-э, ладно». – Ты же понимаешь, что никому это не интересно, да? – Ну, да, – Ричи пожал плечами, но восторженного выражения лица ничуть не утратил. – Просто ты – мой муж, Эдс! Разве это не здорово? Эдди закатил глаза: – Так вместо того, чтобы языком трепать, заказал бы парные футболки, типа: «Слева от меня – мой муж», чтобы уж все знали наверняка. – Каспбрак сказал это с сарказмом, но уже в следующий миг пожалел, потому что глаза Тозиера маниакально загорелись. Эдди готов был поклясться, что этим вечером увидит в истории браузера Ричи заказ подобных футболок с Амазона. И общественными местами подобное поведение Ричи, к слову, ничуть не ограничивалось. Дома, порой, вообще доходило до абсурда. Например, стоило Эдди вернуться с работы, как Ричи и их шпиц Пирожок неслись к порогу наперегонки, с одинаковым рвением требуя от Каспбрака сиюминутного внимания. В последнее время он даже развлекал себя тем, что с порога кричал: – А где это мой муж? После чего Ричи появлялся мгновенно, с неизменно сияющим от радости лицом, оторвавшийся от любого из существовавших в мире занятий: иногда в мыльной пене, иногда с кухонной лопаточкой в руках, чтобы гордым голосом возвестить: – Вот, это я. Твой муж. Эдди всегда хохотал до слез. Но, если честно, в глубине души радовался, когда Тозиер, даже в запотевших очках и с перемазанным зубной пастой ртом неизменно приходил на это: «Где же мой муж?» и всегда при этом так и светился от счастья. С сексом было также. Если бы в детстве Эдди знал, как отвлечь Ричи от игры в «Донки Конга» без того, чтобы тот рассердился, он бы, наверняка, воспользовался этим. Ведь сейчас ему можно было вклиниться в любые виртуальные разборки Ричи с приставочными врагами и получить в ответ на это не рассерженное ворчание, а восторженный взгляд, стоило опуститься на его колени с самым крошечным намеком на секс. Как сейчас. – Еще поиграешь? – Каспбрак оседлал колени Ричи, оказываясь к нему лицом и с мстительной улыбкой вслушиваясь в мученические звуки убийства виртуальным противником Тозиеровского Джонни Кейджа. – Или в постель пойдем? – Конечно, в постель, – Ричи уже без всякого сожаления отложил в сторону джойстик, чтобы обхватить Эдди за талию. – Подождешь, пока я душ приму? Эдди вскинул брови, делая вид, что будет недоволен ожиданием, хотя, на самом деле, то, с какой тщательностью Тозиер начал соблюдать личную гигиену с того самого дня, стоило им впервые поцеловаться, не могло не радовать. – Только быстрее, – и, не давая Тозиеру и дальше лапать себя за зад, Эдди поднялся на ноги, исчезая в дверном проеме. Приставка оповестила его вслед звучным басовитым: «Game over», но он точно знал, что Ричи уже наплевать на игру – слышно было, как тот судорожно стягивал с себя вещи, чтобы не вынуждать мужа слишком уж долго себя ждать. Его мужа. С ума сойти. Ричи словосочетание «мой муж» по сей день доводило до экстаза, бывшего чем-то сродни оргазму. Тем более, что это словосочетание было обращено не к кому-то там, а к Эдди Каспбраку, его вечной и, мать его, единственной любви на всю жизнь. Мог ли он, будучи подростком и дроча на светлый образ Эдди в ду'ше, представить, что однажды обнаженный Эдди в их супружеской спальне, на их супружеской кровати, распростертый на их супружеских, в конце то концов, простынях, будет ждать его, Ричи, возвращения из ванной? Конечно, не мог. Если бы он всерьез это однажды представил, то тут же свихнулся бы. Он и о поцелуе-то мечтать не мог и так старательно отгонял от себя желание даже смотреть на губы Эдди, что, помнится, растерялся в первый миг, когда на школьном выпускном Каспбрак, вынудивший кружить себя в медленном танце (Ричи до последнего думал, что все это – исключительно шутки ради), впился в его губы поцелуем, сопровождаемым: «Или ты начинаешь шевелиться, или я никогда, нахрен, не буду встречаться с тобой». В тот вечер Ричи ощутил себя принцессой, наконец, разбуженной ото сна тычком под ребра от принца и угрозами послать его подальше, если он продолжит спать. И, когда они, провстречавшись всю учебу в колледже, стояли на очередном выпускном вдвоем на балконе, Ричи, превозмогая дрожь в руках, чему не способствовало то, что от страха он напился до полубессознательного состояния, вынул из кармана заветную коробочку с кольцом и, грузно рухнув на одно колено, поинтересовался станет ли Эдди его мужем, тот со смехом уточнил: – Сам-то как думаешь? А Ричи думал всякое. Напиваясь, он, в принципе, подготовил себя к отказу, потому что все еще где-то в глубине души считал, что Эдди встречался с ним все эти годы просто в шутку. Что он вот-вот скажет: «Сюрприз, кретин! Это розыгрыш века и ты повелся на него, как болван!». При этом он ни в коем случае не считал Эдди жестоким, но он считал жизнь жестокой, и ничего хорошего от нее не ждал. Видя, что пауза затянулась, а глаза Тозиера подозрительно распухают от слез, Эдди тогда улыбнулся: – Боже, Тозиер. Да! Всегда – да! Как ты можешь сомневаться? Должен же я выяснить будешь ли ты таким придурком до конца дней своих или же это – временное помешательство. Эдди не забрал свои слова назад ни через день, ни через месяц. Не сбежал со свадьбы. Они были помолвлены несколько месяцев и уже почти год – женаты, но Ричи все равно с недоверием и счастьем каждый раз слышал это «мой муж», и просто сходил с ума от того насколько же ему повезло. Впрочем, если он не прекратит тут намыливать свой хрен, предаваясь ностальгии, вполне возможно, что Эдди все же наскучит его ждать, так что он поскорее ополоснулся, критически осмотрел в зеркале растрепавшиеся лохмы и чуть отросшую за пару дней щетину и, решив, что в таком виде можно показаться мужу (о да, его законному, со штампом в паспорте, мужу), он, наконец, вошел в спальную. И замер, затаив дыхание. Как-то совсем недавно в интервью его спросили, какие моменты семейной жизни нравятся ему больше всего. Эдди тогда сидел за спиной интервьюера, потому, вертевшееся на языке: «те, когда вижу голую задницу Эдди» он сказать не мог, как и: «когда вижу Эдди в нашей с ним постели». Поэтому он сказал просто: «Когда я вижу своего мужа», и это интервью потом назвали самым слащавым в истории, но Ричи тогда ни на секунду не соврал: одетого или голого, на кровати или нет, когда он видел Эдди, его сердце как будто замирало, губы сами расплывались в улыбке, а счастье переполняло настолько, что хотелось кричать. И он бы закричал, может, не прерви его Эдди насмешливым: – Ну, и чего ты встал? Эдди, расслабленно раскинувшийся на кровати, обернулся на звук шагов и недоуменно вскинул брови, когда Ричи замер в дверном проеме. – Это ты мне или Тозиеру-младшему? – Ричи продолжил широко улыбаться, не смотря на то, что Каспбрак мученически закатил глаза: – Сколько раз тебе повторять: не зови так свой член, это тупо! – Так все делают, – парировал Ричи, но тут же был отправлен в нокаут насмешливым: – Да никто так не делает, кроме придурков, вроде тебя! Так чего встал? – Эдди демонстративно перекатился на бок, освобождая Ричи его половину кровати. А потом добавил вроде как через силу, но на самом деле радостный от нового повода поддразнить мужа. – Обращаюсь к тебе, Тозиер-старший. – Да так, – Ричи, наконец, отлип от косяка и походкой вразвалочку двинулся к кровати. – Думал о том, что в школе ты все же был посексуальнее. Все эти подколы в сторону друг друга были неизменной частью их прелюдий. Их брачного танца, при котором они, вместо красоты оперения, сладости голоса или силы мускул, демонстрировали то, как они все еще хороши в искусстве пикирования колкими шуточками. – Хочешь меня таким, каким я был в детстве? – Эдди скептически поднял брови. – Фу. Знал бы о твоих извращениях раньше, никогда бы за тебя замуж не вышел. Ричи уже подошел к кровати и сейчас, поставив на нее одно колено, с нежностью смотрел в смеющиеся глаза мужа. – А какие извращения ты приемлешь, Эдс? Эдди протянул к нему руку, на что Ричи тут же откликнулся, горячо переплетая их пальцы и осторожно накрывая тело Каспбрака своим. Тот коротко выдохнул, когда его обнаженного бедра коснулся влажный член Ричи. – Все, что ты можешь делать ртом, – выдохнул он в губы Тозиера, которые тут же жестко и требовательно коснулись его собственных губ. – Особенно, когда он занят не болтовней, да? – уточнил Ричи, после того как Эдди, прервав на мгновение поцелуй, выгнулся и коротко захныкал от прикосновений одними кончиками пальцев к коже вдоль позвоночника. – А ты меня неплохо знаешь, – Эдди жадно льнул к телу мужа, упиваясь тем, как тот умудрялся касаться его, казалось, везде, одновременно чуть грубовато проводя коротко остриженными ногтями по спине, что заставляло электрические импульсы удовольствия течь прямиком в пах, и тут же касаться его уже напряженных, раздразненных сосков. Ричи самодовольно хмыкнул: еще бы он не знал вкусов Эдди едва ли не лучше своих собственных. Он знал, как и где проводить пальцами, с каким нажимом, с какой силой сжимать его ягодицы, в какой момент легонько прикусить мочку его уха, когда горячо и влажно пройтись языком по доверчиво подставленной шее – он знал все, что сделать, чтобы Эдди горячо бился в его руках, выстанывая нетерпеливое: «Давай уже!» и что сделать, чтобы дать ему желаемое. Во всем, что касалось доставления Эдди удовольствия, Ричи не было равных, хотя бы потому, что лаская мужа, он и сам был на взводе, например, сейчас, от того, как Эдди коротко застонал и сгреб в кулак его волосы, когда Тозиер опустился к его члену, жадно пропуская его как можно глубже в горло и начиная ритмично двигаться. Тут Каспбрак обычно начинал злиться: – Хватит, блять, Тозиер, – он потянул Ричи за волосы, давая понять, что был бы не против, чтобы тот оторвался хоть на секундочку от своего занятия. Охренительно им выполняемого, что скрывать. – Хочешь, чтобы я уже кончил? Ричи нравилось, что голос Эдди при этом то и дело прерывался, когда тот пытался сдержать стоны и договорить предложение до конца. – Может, и хочу, – он прекрасно знал, как заводит смотреть глаза в глаза тому, кто находился у тебя между ног. Глядя в помутневшие от желания глаза Эдди, он легонько подразнивал его, то и дело касаясь самым кончиком языка чувствительной, раскрасневшейся головки. – Кончу – тебе ничего не достанется, – Каспбрак прятал взгляд за пушистыми ресницами, а стоны за прикрывающим губы запястьем, но знал, что Ричи все равно видит его лихорадочный блеск глаз, слышит прерывистое дыхание, чувствует, как мелко подрагивают его бедра. – Совсем ничего? – поинтересовался Ричи с притворным удивлением. Его пальцы дразняще, чуть царапая нежную кожу, кружили по сжатому колечку скользкого от смазки ануса Эдди: тот всегда предпочитал готовиться заранее и самостоятельно. Эдди упрямо отрицательно мотнул головой, предвкушая то, как Тозиер в последний раз глубоко возьмет его член в рот, чтобы потом, мягко погладив его по бедру, нетерпеливо выдохнуть: – Ну, тогда давай сюда свою сладкую задницу. В сексе с Ричи Эдди нравилось все: когда тот брал его лицом к лицу, когда поднимал своими удивительно сильными руками и прижимал к стене, когда входил в него, устроив на боку, когда насаживал на свой член сверху, придерживая его бедра. Когда, как сейчас, ставил его на колени. Эдди уткнулся лицом в подушку, предвкушающе прогибаясь в талии, подставляясь под пальцы Ричи, требовательно кружащие вокруг его входа, проверяющие достаточно ли хорошо Каспбрак растянул себя для его члена. Эдди всегда это делал достаточно хорошо. И, тем не менее, в первый миг всегда было немного больно. – Расслабься, детка, – Ричи горячо и мягко провел по телу Эдди вверх, зная, что нижнюю часть спины парня сейчас тянет от боли. Он вошел совсем немного и тут же вынул член из покрасневшей дырочки. Не удержался от того, чтобы скользнуть головкой поверх, дразняще имитируя проникновение, чтобы Эдди под ним заерзал от предвкушения. – Легко сказать, – отозвался Эдди делано-ворчливо. Ему нравилось то, как Ричи всегда заботливо ждал, когда Каспбрак скажет, что готов и боль отступила. – Думаешь, все так просто: ты там потыкаешь в меня своей «волшебной палочкой» и я сразу расслаблюсь? Ричи прыснул: – Можешь ты тыкать своей «волшебной палочкой» в меня, я тебе сто раз предлагал, а ты все отказываешься. – Меня вполне устраивает текущее положение дел, – огрызнулся Эдди. Тозиер вновь мягко толкнулся в него, в этот раз было уже не так больно, и через несколько мгновений Эдди хрипло застонал, позволяя Ричи погрузиться в его тело целиком. Он не мог этого видеть, но Тозиер закатил от удовольствия глаза и прикусил губу, чтобы не застонать слишком уж довольно, когда его член полностью обхватили горячие, эластичные стенки. – Двигайся, блять, – Каспбрак никогда не давал ему насладиться моментом, но Ричи ни за что не смог бы отказать ему в том, о чем он просил. Иногда Ричи начинал считать. Да, черт возьми, считать про себя от одного до ста и обратно – лишь бы постыдно не кончить так быстро, от одного только осознания, что он каждую ночь может заниматься сексом с этим шикарным мужчиной, может вбиваться в его тело горячо и быстро, опираясь на спинку кровати, чтобы поддерживать ровный, безумный темп, от которого Эдди вскоре начинал стонать в голос, срываясь едва ли не на крик, и так сильно прогибая поясницу. Ричи знал, что так он доставляет Эдди максимальное удовольствие и, если он в такой момент возьмет его член в кулак, то парень тут же кончит, протяжно крича и до побелевших пальцев сжимая под собой подушку. Он сходил с ума от того, что может двигаться медленно и томительно, почти полностью выскальзывая из любимого тела, чтобы потом резко толкнуться внутрь, а затем вновь дразняще заскользить наружу, позволяя Эдди прочувствовать каждую венку на своем члене. Конечно, Каспбрак вскоре начал бы ругаться, двигать бедрами, стараясь насадиться сильнее и глубже, и от этого Ричи хрипел и рычал, ощущая, как ему до сведенных стоп и закатившихся глаз хорошо. Пару раз толкнувшись глубоко и быстро, так, что Эдди замычал что-то малопонятное, Ричи выскользнул из его тела, с непередаваемым наслаждениям глядя на раскрасневшиеся, натертые (господи блядский боже, натертые его членом) края пульсирующей дырочки. – Ричи, что за хуйня? – Каспбрак дернулся, сам не зная хочет он уйти от прикосновения или же прижаться к Ричи сильнее, когда тот горячо и влажно мазнул его анус языком. В первый раз, когда Тозиер захотел сделать это, он мягко, но настойчиво ему отказал, потому что, по его мнению, это было странно и негигиенично, но, черт возьми, Ричи умел добиваться своего, выбрав такой момент, когда Эдди просто не мог ему сопротивляться. В том, чтобы делать что-то языком, Ричи не было равных, надо было отдать ему должное. Прикрыв глаза, Эдди расслабился, позволяя Тозиеру упруго и жарко касаться его тела изнутри: это приятно щекотало, казалось, все его нервные окончания, заставляя колени разъезжаться в стороны на уже влажных от их тел простынях. – Тебе не нравится? – Ричи прекрасно знал, что Эдди нравится: рукой он обхватил его напряженный член, неспешно проводя вверх вниз, скорее раззадоривая, чем лаская всерьез. Вместо ответа тот долго и томно застонал, подаваясь ягодицами еще выше, от чего Тозиеру окончательно снесло крышу. Еще несколько раз горячо проведя языком по податливо раскрывшимся краям дырочки, Ричи требовательным движением перевернул Эдди лицом к себе, чтобы вновь горячо погрузиться в его тело. – Целоваться теперь не лезь, – предупредил Каспбрак шутливо, но тут же застонал, прикрывая глаза, когда Ричи, приподняв его бедра, обжигающе-точным движением прошелся по его простате. Тозиер обожал эту гребаную миссионерскую позу. Да, скучную. Да, банальную. Да, обыденную, но он бы все, что угодно отдал за то, чтобы видеть лицо Эдди, когда ему было хорошо. И, в особенности, когда ему было хорошо от того, что делал Ричи. Как лихорадочный румянец метался по его щекам, как дрожали ресницы, как глаза, с расширившимися от удовольствия зрачками не выражали уже почти ничего, кроме блаженства, вытеснившего из мозга все сознательное и оставившее только то, из-за чего Эдди звонко стонал, облизывал раскрасневшиеся губы и так крепко сжимал Ричи ногами и руками, что Тозиеру казалось, что он ощущает в себе его сердцебиение. Такой Эдди был не просто прекрасен, он был божественно прекрасен. Он был до слез, мать его, прекрасен: когда Каспбрак особенно громко застонал, бедрами мягко толкаясь на член Ричи еще глубже и, коротко вздрогнув, излился себе на живот, Ричи почувствовал, что сейчас кончит. А еще, что вот-вот разревется от ощущения того, что он, святый боже, взял замуж самого охуенного человека на свете. Он всегда кончал, коротко и быстро двигая бедрами, рыча что-то малопонятное и пряча лицо на плече Эдди, зачастую, чтобы тот не видел его преступно довольного выражения лица, за которое он всенепременно начнет потом подкалывать и шантажировать его. Но сейчас он прятал лицо по другой причине. О которой Эдди, конечно же, все равно догадался. – Тозиер, – он мягко и бережно завел завиток волос Ричи за ухо, а потом погладил его по щеке костяшками пальцев. – Ты плачешь, что ли? Ричи упрямо помотал головой, но, на самом деле, он разрыдался, как последняя девчонка, потому что вдруг такое счастье, которое он испытывал, лежа в одной кровати с этим парнем, просто невозможно стало держать в себе. – Ричи, – позвал его Эдди мягко, поглаживая горячей ладонью его мокрую от пота спину и даже не морщась при этом. – Я люблю тебя, ты же знаешь? Посмотри на меня. Тозиер вновь отчаянно замотал головой, не желая, чтобы Эдди видел его красным и сморщенным от слез, но тот сам выбрался из-под него, настойчиво переворачивая на спину и отрывая от его лица руку, которой Ричи пытался прикрыться. – Эй, – Каспбрак пригвоздил его руки к подушке, чтобы больше не пытался спрятаться, а потом мягко коснулся поцелуем губ. – Ричи, эй. Ты знаешь, что можешь не бояться выражать свои чувства? Ты же знаешь, что я не уйду от тебя, придурок, даже если ты, как Алиса, будешь тут купаться в своих слезах, – о, он прекрасно знал об этом пунктике Ричи: тот сам как-то признался ему, будучи пьяным, что боится проснуться однажды и не найти Эдди рядом, что считает себя недостаточно хорошим для него и что до сих пор не может поверить, что Эдди всерьез мог его полюбить. – Знаю, – пробормотал тот едва слышно, приоткрывая один глаз, и позволяя Эдди вновь коротко себя поцеловать. – Ты же сказал, что никаких поцелуев, – поспешил ворчливо напомнить он. Из-за проявленной слабости как никогда сильно хотелось сбежать в ванную и закрыться в ней навсегда. – Сделал исключение, – пояснил Эдди. – Ричи, блять, когда же до тебя, наконец, дойдет: я ненавижу слюни, сперму и прочие телесные жидкости, я ненавижу прикосновения, я раньше думал, что никогда и ни с кем не займусь сексом, но ты… С тобой все, что я ненавижу, становится прекрасным. Потому что я тебя люблю. – А я тебя люблю, – Тозиер открыл и второй глаз. Может ему, действительно, хватит уже испытывать паранойю на тему того, что Эдди вот-вот его бросит. Может, стоит уже, наконец, после года замужества, поверить, что все это – всерьез? Заметив, что Ричи уже не хмурится, Эдди хитро улыбнулся: – А ну-ка, где тут мой муж, а? И Ричи тут же засиял: – Я тут. Я – твой муж. И никуда ты от меня не денешься. – Никуда не денусь, – подтвердил Эдди тихо. – А сейчас, мой муж, пойдем-ка в душ. Я не хочу проваляться тут весь в сперме до того момента, пока не нужно будет идти на работу. «Мой муж», – Ричи смаковал эти слова так и эдак, пока Каспбрак вел его за руку за собой в сторону ванной. Какие замечательные, Господи, слова. Надо все же заказать те парные футболки, на которые намекал ему Эдди. Мир должен знать: он – его муж. И так будет всегда.