Я, Брендон и чувак, у которого было не всё в порядке с головой

Все началось с того, как голова Капитана Нотса пришла мне по почте. Вдруг я понял, что город, где я провел свое детство, недобро на меня посмотрел. Но ведь несколько лет, проведенных здесь после триумфального возвращения, прошли относительно спокойно. ЧЕГО мне бояться сейчас? Смит говорит: «Любой твой взгляд, брошенный на прохожего, может обойтись тебе очень дорого». Чего мне бояться СЕЙЧАС…? Итак, все началось в четверг утром – в один из тысячи дней писательской «завязки». В доме, несмотря на все открытые окна, было нестерпимо душно, и, судя по тому, что электронные часы показывали только половину десятого, день будет еще жарче, еще душнее и еще нестерпимее. Если бы кто-то вдруг решил проведать меня в то утро, человеку этому представился бы вид скудный – вот он, известный писатель и признанный журналист, во всей красе: лежит на полу своей гостиной, закинув ноги на диван, докуривает пятую за десять минут сигарету, взъерошенный, в футболке «Питтсбург пингвинс», купленной еще в старшей школе. На расстоянии вытянутой руки лежит, переплетом кверху, толстая записная книжка. …жара в тот день была невыносимая. Тед краем уха слышал телерепортаж об аномальной температуре, опустившейся на город – голос ведущего заглушал работающий вентилятор, от которого, впрочем, не было никакого толка. Он еще не знал, что находится в ловушке настоящего монстра… Нет, это уже совсем бредово. …в ловушке настоящего монстра…у убийцы была мономания, и Гейл стал очередной его жертвой. Поначалу он и внимания не обращал на своего нового соседа, въехавшего в дом через дорогу всего каких-то пару недель назад, жилец решил напрямую заявить о своем существовании. В дверь постучали. В дверь вдруг постучали. Что? Мысли, наверное, и правда материальны. Стук этот раздался откуда-то изнутри, не снаружи, прошел по полу от самой двери и дошел до меня, глухо отозвался где-то в затылке, словно кто-то маленьким молоточком постучал по стенке моего черепа. «Тук-тук, Райан, кто-то сегодня очень хочет тебя увидеть». Я поднимаюсь, пару секунд привыкаю к новому положению своего тела, потому что в глазах привычно темнеет, и иду открывать дверь человеку, которому в то утро я зачем-то понадобился. Приветливой улыбкой меня встречает совсем молодой парень, не больше двадцати лет; черная форма Fedex’а с фиолетовой вставкой по шву рукава сейчас совсем некстати: солнце припекает, от плотной ткани ему, наверное, еще душнее. Он стоит с большой коробкой в руках, и я замечаю, как капелька пота катится по его лбу к брови, но из-за того, что руки его заняты, он не может убрать её. Все это – и какой только путь может проделать мысль за рекордно короткий промежуток времени – длится не более пяти секунд, пока он говорит формальности о том, что мне пришла посылка и что мне нужно расписаться в их журнале напротив своей фамилии. – Может быть, воды? – произношу я, полностью игнорируя его слова и забирая свою посылку у него из рук (парень вытирает пот со лба). – Нет, спасибо большое, – он снова улыбается, и я позволяю себе рассмотреть его лицо получше. Он выглядит как один из тех ребят в колледже, которые становятся для тебя «своими в доску» – с такими обычно делятся самым сокровенным, не боясь предательства или непонимания. Лицо его определенно внушает доверие. Темные волосы (одна прядка была выкрашена в зеленый цвет), небрежно уложенные на одну сторону, ему мешаются, отчего он встряхивает головой и виновато улыбается каждый раз, когда прядь закрывает его левый глаз. Такой привлекательный – крепкое тело, обаятельная улыбка, приятный голос. Пухлые губы, а в нижней – колечко, по которому он нервно пробегает языком. Такого колоритного персонажа я бы описал; но на роль жертвы он не тянет, на роль убийцы – тем более. Его не монетизируешь. На бейджике маркером написано «Брендон». Мой кот пропал три дня назад. Может, я бы и не заметил его отсутствия, если бы не стал натыкаться на не убывающий в миске корм. Гранулы в виде рыбок, гранулы в виде мышей, гранулы в виде собак – все валялось на полу, никем не съеденное, даже не попробованное. Нотс спокойно мог выходить на улицу в любое время, поэтому я успокоил себя мыслью о том, что он, скорее всего, загулял и скоро вернется. Я расписываюсь в журнале, который мне протягивает курьер, за посылку неизвестно от кого и по какому поводу, сую ему мятую десятку и закрываю за ним дверь, когда он уходит к фургону. Коробка не тяжелая, значит, мои надежды на ящик холодного пива от тайного поклонника рушатся окончательно. Я ставлю её на журнальный столик в гостиной, и что заставляет меня поколебаться, прежде чем открыть её, так это то, что на ней нет обратного адреса. Совершенно «чистая» коробка, без меток, без марок, без чего-либо, что дало бы мне представление о человеке, который мне её прислал. Только клейкая лента – и всё. …Шейлин улыбнулась, увидев посылку на своем столе. Наверное, Мэтт постарался. Она еще не знала, что… Я разрезаю ленту канцелярским ножом, подвинув коробку с края стола к середине, и не замечаю кровавых разводов, оставленных там, где она стояла несколько секунд назад. Увидь я их сразу, я смог бы сберечь себя от нервной встряски. Когда я вижу мохнатые ушки, заляпанные кровью, я думаю, что это чья-то нелепая шутка, что какой-то подросток подсунул мне это изваяние, выглядящее настолько реалистично, что своим испугом я вынужден признать поражение. Это уже не вымысел, не книга, которую мне нужно продать – это настоящая жизнь. Я помню только два момента разницей в полсекунды: вот я смотрю на голову Капитана Нотса в кровавой жиже на дне коробки, а вот судорожно пытаюсь собрать мысли воедино, сидя на спинке дивана и боясь даже посмотреть в сторону перевернутого журнального столика и валяющейся на полу коробки. Мысли в голове пульсируют так сильно, что, кажется, еще секунда, и стенки черепа точно не выдержат этого сумасшедшего давления. Первое, о чем я успеваю подумать – Спенсер. Он коп, должен приехать и во всем разобраться. С ним я буду чувствовать себя в безопасности, ведь у него есть пистолет и значок шерифа. Но телефон лежит на стойке в кухне, и пройти несколько метров до него – подвиг всей жизни. Что если, стоит мне встать, Капитан Нотс подаст голос? Я вспоминаю свой давний, почти забытый кошмар: мне снится черный кот. Я провожу рукой по его спине, он довольно мурчит и прикрывает глаза, но когда вновь открывает их, я понимаю, что падаю в эту пропасть, в темноту глаз его, неизвестную, пугающую, совершенно жуткую. Через секунду – слава всем богам – я просыпаюсь. Я провожу еще какой-то отрезок времени наедине с головой Капитана Нотса. Что же, нужно двигаться дальше. Осторожной поступью я прохожу мимо головы своего ближайшего друга, которая выпала из коробки, запачкав кровью ковер, имитирующий коровью шкуру. Нужно обязательно позвонить Спенсеру. Но сначала… …сначала Джеку предстоит освоиться здесь, а потом делать поспешные выводы о том, что это за место такое… …меня рвет так, что внутри все сводит, и позывы становятся сильнее, стоит мне только вспомнить об этой чудовищной находке. «Райан, иногда люди рвут себе пищеводы и устраивают кровавую баню похлеще, чем тот, кому помешал Капитан Нотс», – проносится у меня в голове. Рваный вздох – и рвотная масса попадает в нос. Дышать стало совсем тяжело, но, откашлявшись, мне удается прийти в себя. Я полощу рот ледяной водой, а затем смотрю несколько мгновений на свое отражение в зеркале. Ну посмотри на себя, Росс: побледнел от ужаса, из-за чего мешки под глазами у тебя стали еще темнее, волосы – и без того длинные, по скулы – от воды липнут к щекам и ко лбу; во взгляде – искреннее недоумение и тревога. …Шелби ненавидел свое отражение в зеркале. Но сегодня был совершенно другой день – не тот день, в котором было место для ненависти. Он сказал самому себе:… «Спенсер, мне сейчас как никогда нужна твоя помощь». Этот парень, наверное, уже не верит ни единому моему слову. Я звонил ему и слезно умолял приехать, когда птица ударилась в окно на втором этаже, потому что был сильно пьян и перепугался до смерти. Я звонил ему, когда в доме вдруг выключилось электричество и мне не хотелось спускаться в темный подвал одному, чтобы принести генератор. Обкуренный, я позвонил ему из бара в двух кварталах от моего дома и сказал, что потерялся. Человек становится намного беззащитнее, если он что-нибудь принял, но сейчас явно не тот момент, когда я считал бы себя незащищенным напрасно. Человек, который убил моего кота, знает мой адрес, и мне, наверное, стоит волноваться по этому поводу. «Что на этот раз?». Я чуть не сшиб стойку с гитарой, когда снова зашел в гостиную с телефонной трубкой в руке. Ну да – вот лежит коробка, чуть поодаль – кошачья голова, кровь на столике и на ковре. С этим справиться не так уж и тяжело, как мне казалось на кафельном полу в туалете. Когда Спенсер приезжает, я сижу на стуле в кухне, беспрерывно наблюдая за валяющейся на полу гостиной коробкой, рядом с которой лежит голова Капитана Нотса. Он проходит в кухню, но, видя мой взгляд, сворачивает в гостиную, и несколько секунд молча стоит и смотрит на кровавый перформанс, учиненный кем-то, кто явно испытывает ко мне не дружеские чувства. – Это просто жесть, – обеспокоенно говорит Спенсер, когда я показываюсь в дверном проеме. Он оборачивается, поднимая на меня нахмуренный взгляд, и, скривив губы в явном отвращении, произносит: «Знаешь, там могла быть и человеческая голова». – Серьезно?! Спасибо, Спенс, ты меня обнадежил. Я жалею, что она была не твоей! – я огрызаюсь на парня, который приехал через восемь минут после моего звонка, бросив все дела на работе, на парня, который спасал мою задницу невероятное количество раз и на которого я безоговорочно могу полагаться. Меня всегда убивала эта токсичность в самом себе: отказать во встрече кому-то, кто любит тебя до беспамятства, потому что ты «морально устал», едко посмеяться над кем-то, кто не сделал за всю жизнь тебе ничего плохого, огрызнуться на самого дорогого человека, потому что нервы твои на пределе. Горячность моя сразу сходит на нет, когда Спенсер только пожимает плечами. Я тут же виновато говорю ему «извини», этому парню, которого я называю лучшим другом. Этому парню, отец которого до сих пор не в курсе, где тот работает. Этому чертову Спенсеру Смиту. Спенсер перешагивает коробку, поднимает её, ставит на место журнальный столик со свежими кровавыми разводами и на него – коробку, затем садится на диван. Он повертел коробку в руках, посмотрел на меня: – Тут адреса обратного нет. – Да, я обратил внимание, – Спенсер открыл коробку, к чему-то присмотрелся, – её принес курьер… – Тут что-то есть, – Спенсер смотрел на самое дно коробки, морщась от запаха крови, затем запустил туда руку и достал сложенный несколько раз листок бумаги, весь пропитанный кровью, – послание для тебя. Я в еще большем, чем при открытии коробки, ужасе смотрел на листок, перечитывал фразу несколько раз и не мог понять смысл слов – нет, почерк не был размыт, почерка вообще не было, были только буквы и слова, вырезанные из журналов. «Через несколько дней мир увидит то, над чем я так долго трудился. Напиши обо мне. Они тебя послушают». Я вдруг посмотрел на Спенсера, а он – на меня. – Он что, типа как Зодиак? – Смит опустил взгляд и перечитал всю фразу целиком еще раз. – Не знаю, но очень похоже… – Шифр выдумать ума не хватило, – он положил записку на стол, – либо это чья-то шутка, либо завтра мы найдем труп, – он покосился на голову Капитана Нотса, лежавшую на ковре. – Нет, явно не шутка… Он посмотрел на меня сосредоточенно и серьезно, прокручивая в голове какую-то мысль, надолго замолчал, откинувшись на спинку дивана. «В лучшем случае, – Спенсер вскинул брови вверх, – это сделал какой-то псих, и все, что тебе нужно сделать – проверить систему сигнализации и желательно поменять место жительства». – А в худшем? – А в худшем…– он грузно выдохнул. – Ну, ты получишь Пулитцера за знакомство читателя с новым Зодиаком.